Цивилизация
«Обвинение пришло к выводу о наличии разумных причин полагать, что Омар Хасан Ахмад аль-Башир… несет уголовную ответственность за преступление геноцида… а) за убийства членов этнических групп фур, масалит и загауа… б) за нанесение серьезного ущерба физической или умственной целостности членов этих групп; в) за намеренное создание для указанных групп условий существования, которые должны были вызвать их полное или частичное физическое уничтожение; а также уголовную ответственность за преступления против человечности в процессе поголовных и систематических преследований гражданского населения Дарфура: а) убийства; б) истребление; в) насильственное перемещение населения; г) пытки; д) изнасилования» и т. д., и т. п.
Таков максимально близкий к оригиналу (перевод с французского) текст преамбулы пространного документа, в котором прокурор Международного уголовного суда Луис Морено-Окампо обосновывает свою просьбу выдать ордер на арест президента Судана. Впрочем, г-н Морено-Окампо готов удовольствоваться простым вызовом в суд г-на аль-Башира, ежели тот согласится последовать этому приглашению.
При всем уважении к Организации Объединенных Наций, под эгидой которой шесть лет назад был создан Международный уголовный суд,
складывается впечатление, что ее чиновники, инициировавшие показательное судебное преследование суданского президента, теряют чувство реальности.
Разумеется, не до такой степени, чтобы искренне верить в то, что выдача ордера на арест аль-Башира обречет его на бессонные ночи и вынудит, в конце концов, добровольно явиться с повинной в Гаагу. Но они вряд ли способны ответить на вопрос, кто, где и когда будет арестовывать президента Судана по предписанию Луиса Морено-Окампо.
Послать в Судан войска во имя торжества международного правосудия? Но там и без того уже находится двадцатитысячный смешанный контингент той же ООН и Африканского союза, который так и не сумел прекратить бесчинства, совершаемые войсками аль-Башира в Дарфуре и на юге страны. Направить в Хартум «группу захвата»? Но времена Отто Скорцени давно прошли. Не говоря уже о том, что подобная операция вызовет бурю возмущения в африканских столицах, где, кстати, уже достаточно гневно отреагировали на демарш Луиса Морено-Окампо. Напомним также, что
еще в 2004 году Лига арабских государств выступила категорически против какого-либо вооруженного вмешательства мирового сообщества в Дарфуре, подчеркнув, что «Судан не должен превратиться в еще один Ирак».
Инициаторы уголовного преследования аль-Башира могут, конечно, сослаться на педагогический эффект этого демарша – мол, чтобы другие тираны задумывались над последствиями своих кровопролитных намерений. Но сам аль-Башир наверняка и так прекрасно осведомлен о печальной судьбе высокопоставленных организаторов руандийского геноцида в 1994 году, включая премьер-министра Жана Камбанде и некоторых членов его правительства, приговоренных к пожизненному заключению международным судом ad hoc. При этом он знает, насколько тщетными были усилия бельгийского военного контингента по предотвращению геноцида, а также и о том, что виновников сумели наказать только после того, как те потерпели поражение в гражданской войне. А поскольку преступления в Судане совершаются, по сути, тоже в ходе гражданской войны с экономической (нефтяной) подоплекой, которую аль-Башир вряд ли проиграет, он, скорее всего, просто отмахнется от угроз Окампо-Морено.
Но и это еще не все. Пока в Гааге мечут громы и молнии в адрес аль-Башира, Судан объявил на днях о восстановлении дипломатических отношений с соседним Чадом, который обвинял Судан в использовании Дарфура для поддержки вооруженных противников чадского президента Идриса Деби. Сам Идрис Деби справился с повстанцами лишь в конце прошлой зимы. При этом, надо полагать, его методы подавления вооруженной оппозиции мало чем отличались от методов, за которые собираются судить аль-Башира. Поэтому его готовность возобновить дипотношения с Суданом следует рассматривать как проявление подлинно африканской солидарности.
На что в этой ситуации могут рассчитывать гаагские борцы за гуманизм?
Перефразируя известную максиму, можно сказать, что в Африке мир действительно гибнет, но правосудие по-прежнему далеко от торжества.
Между тем, обратите внимание – спустя почти полвека после Нюрнбергского процесса внимание международного правосудия странным образом сосредоточено преимущественно как раз на Африке, если не считать югославского прецедента. Руанда, Сьерра-Леоне, Судан… Кстати, первый в истории Международного уголовного суда процесс (отложенный в прошлом июне на неопределенное время) тоже связан с Африкой – судят некоего Тома Лубанго Дьила, бывшего «полевого командира» конголезских (заирских) повстанцев, в частности, за то, что он рекрутировал в свой отряд детей младше 15 лет для участия в боевых действиях.
А при ближайшем рассмотрении мы обнаружим вдобавок, что
такие страны, как, скажем, Россия и Китай, тот же Судан, Ливия, некоторые другие арабские государства и, разумеется, КНДР до сих пор не ратифицировали соглашения о создании Международного уголовного суда и, следовательно, не подпадают под его юрисдикцию.
А Соединенные Штаты вообще отозвали свою подпись под этим соглашением. Следовательно, международное правосудие далеко не так универсально, как это пытаются представить.
Допустим, однако, что внимание международного правосудия к африканским странам вызвано тем объективным обстоятельством, что именно там сосредоточены конфликты, ведущие к геноциду и преступлениям против человечности. Но, в таком случае, почему мы и здесь наблюдаем некую избирательность в квалификации действий наиболее одиозных африканских лидеров? Того же, например, Роберта Мугабе.
В 1948 году ООН определила геноцид как «действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную (а также политическую или социальную) группу как таковую путём: убийства членов этой группы; причинения тяжкого вреда их здоровью; насильственного воспрепятствования деторождению; принудительной передачи детей; либо иного создания жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение членов этой группы». Поскольку количественный фактор не имеет в этой формулировке никакого значения, «эпизодическое» истребление Робертом Мугабе своих политических противников, принадлежащих вдобавок к этнической группе ндебеле, уже должно подпадать под определение геноцид. И тем более
можно считать геноцидом тот факт, что население Зимбабве поставлено в такие «жизненные условия», что треть его (а это около четырех миллионов человек) вынуждена была бежать из страны, чтобы выжить. Тем не менее в той же ООН речь идет не об ордере на арест зимбабвийского узурпатора, а всего лишь о сравнительно безобидных политических и экономических санкциях против режима.
Впрочем, эта инициатива была благополучно провалена Россией и Китаем.
Эти обстоятельства трагикомично оттеняются тем фактом, что в то же самое время национальное эстонское правосудие с полной убежденностью в своей правоте обвиняет в геноциде престарелого Арнольда Мери за то, что в сталинские времена он принимал участие в депортации двух сотен «неблагонадежных» эстонцев. Не будем судить, правы или нет эстонские прокуроры. Просто это всего лишь один из примеров, показывающих, что
понятие геноцид можно интерпретировать как угодно в зависимости от политической конъюнктуры.
А это, в свою очередь, означает, что и в более широком смысле универсальность (а следовательно, и объективность) правовых и юридических инструментов, на которую так уповали идеалистически настроенные адепты глобализации, оказывается заложницей разнонаправленных политических интересов. Более того, различная интерпретация одних и тех же общепризнанных правовых норм постепенно превращается в новую разновидность идеологической борьбы, которую человечество, казалось, похоронило с окончанием холодной войны.
Напомним, кстати, что во времена глобального противостояния «империалистических держав» и «социалистического лагеря», к которым в определенный момент присоединились «китайские раскольники» и идейно близкие им кубинцы, африканский континент стал своеобразным полигоном, где борьба за влияние на умы африканцев шла, как говорится, по всему полю. В конечном счете США и СССР с их мессианскими претензиями растеряли в Африке все свои позиции. Бывшие колониальные державы, при всех издержках постколониального периода, сохранили на континенте сравнительно привилегированное положение. А прагматичные китайцы сумели оставить в Африке задел, которым они сегодня активно пользуются для успешного проникновения в местную экономику.
Между тем, недавняя идеологическая, по существу, стычка в Совете Безопасности ООН между Россией и США по вопросу о международных санкциях против Зимбабве наводит на мысль о том, что
Африка с ее хроническими неурядицами, все чаще требующими хотя бы формальной реакции международных инстанций, вновь может стать ристалищем в континентальном масштабе.
На этот раз для сугубо схоластических войн между Москвой и Вашингтоном, все азартнее отстаивающих собственную интерпретацию понятий международного права и правосудия, а также суверенитета и демократии, в то время как Китай уже далеко опередил и США, и Европу (о России говорить не приходится) по инвестициям в энергетический сектор Африки. В частности, в том же Судане, чьи нефтяные ресурсы сравнимы, по некоторым оценкам, с запасами Саудовской Аравии.
Так что у президента аль-Башира тем более нет причин воспринимать всерьез юридические прихоти Международного уголовного суда.
