Цивилизация
Сложившаяся система олигархической благотворительности, как кажется, начинает разрушаться под напором государственных требований. Кроме того, государство как главный благотворитель пытается использовать передовые формы помощи. В частности, формально негосударственная Общественная палата проводит собственный конкурс грантов, который, впрочем, по мнению многих экспертов,организован вполне по-советски. Однако, по мнению руководителей благотворительных фондов, в целом ситуация остается благоприятной: неудачная организация конкурса Общественной палаты не очень сильно сказалась на его результатах, и в целом государственное давление как минимум остается прежним. Главные опасности, которые ожидают некоммерческий сектор, связаны с готовящимся законом о благотворительных капиталах — эндаументах — и уже принятым законом о некоммерческих организациях. О развитии благотворительности рассуждают руководители организаций грантодателей Мария Черток («CAF Россия»), Наталья Каминарская («Форум доноров») и Елена Чернышкова (фонд «Династия»).
Корпоративно-государственный мандат
Мария Черток, директор фонда «CAF Россия»
То, что государство пытается включить бизнес с его ресурсами в реализацию своих социальных приоритетов, совершенно нормально. Страшно, когда это принимает форму рэкета. Но его не становится больше.
Можно сказать, что государство совершенствует технику влияния на бизнес в этой сфере. Но и бизнес, в свою очередь, не стоит на месте, для того чтобы сохранять свою независимость.
У компаний появляются концепции благотворительности, в которых учитываются интересы местных сообществ, государства и других компаний. Как только у бизнеса появляется стратегия в этой сфере, его довольно трудно использовать произвольно, потому что стратегия — это публичный документ и часть корпоративного управления. Даже сейчас технология и инфраструктура благотворительности у бизнеса развита минимально и только в последнее время.
Бизнес ничего не делает просто так, только из добрых побуждений. Это не человек, у него нет доброты, а есть причины. Совершенно нормально, что у бизнеса есть деловая мотивация для осуществления благотворительной деятельности. Это может быть пиар, лояльность сотрудников или потребителей, а может быть способом построить отношения, в том числе и с государством. Но так происходит во всем мире. Совершенно другая история — это частные фонды. Но здесь изначально не было влияния государства, и сейчас этого нет в каких-либо значимых формах. В любом случае, они более независимы, чем компании.
Видимо, будет скоро принят закон об эндаументах, который тоже направлен, чтобы привлекать средства бизнеса для финансирования бюджетных организаций — музеев, больниц, университетов. При этом для компаний предусмотрены налоговые льготы, так что в этом нет ничего плохого.
Наталья Каминарская, исполнительный секретарь «Форума доноров»
Проведенные нами исследования показывают: среди тех, кто им должен, граждане в первую очередь называют государство, во-вторых, тех, кто «наворовал» и поэтому должен быть благотворителем. Но дело в том, что в благотворительности нет долженствования. В любом случае это добрая воля того, кто этим хочет заниматься.
За последние 15 лет благотворительность прошла два этапа своего развития и сейчас переживает третий. В конце 80-х — начале 90-х в России работали в основном западные структуры. Их усилия позволили возродить ту культуру благотворительности, которая существовала в России раньше. Стали говорить о необходимости третьего сектора в экономике. На этом этапе российские средства также были, но они были хаотическими, и в основном формой их участия было спонсорство, а не благотворительность. Какие-то российские структуры начали создаваться перед кризисом 1998 года, когда появились свободные средства.
Второй этап приходится на 1998–2001 годы. Тогда создавались необходимые институты. Появились первые частные и корпоративные фонды. Сейчас идет третий этап — развивается уже российская благотворительность. Безусловно, на ее развитие влияют разные факторы, в том числе политика государства и запросы граждан. Сейчас лицо российской благотворительности представляют корпорации. Это нормально.
Ситуация у нас резко отличается от положения в развитых странах, где 90% средств, направленных в некоммерческий сектор, идут от частных лиц.
Компании же, несмотря на то что участие в благотворительности поощряется государством, пользуются этим очень сдержанно, в основном стимулируя своих сотрудников.
Модная концепция корпоративной социальной ответственности и благотворительность — это не одно и то же. Реализуя программы КСО, компания создает более благоприятную ситуацию в регионе и с гражданами, и с администрацией, и с сотрудниками, и с поставщиками.
Благотворительность — это то, что компания делает помимо того, что она должна делать, учитывая и расширенный социальный мандат.
Понятно, почему у нас существует перекос в сторону корпоративной благотворительности. Это следствие недоверия людей. Человек может помочь кому-то, кого он знает, но он уже не даст денег некоммерческой организации, которая решает эти проблемы. Компании тоже хотят давать деньги напрямую, и они не хотят использовать благотворительных посредников. И такая ситуация будет сохраняться, пока не изменится отношение людей. Главный способ преодолеть недоверие — это прозрачность. Донор должен рассказывать, почему он проводит конкурс, что он хочет поддержать, какими будут критерии, сколько он хочет выделить средств и чего он хочет добиться. Те же, кого подержали, должны обязательно представить отчет.
Существует благотворительный рэкет. Либо это может требование властей к компаниям сброситься в общий котел, либо в регионах бывает разнарядка для компаний на то, какими проблемами они должны заняться. Мы специальных исследований не проводили, но по тому, на что направлена активность компаний, можно судить, что постепенно ситуация меняется. Крупная компания может либо отдать на благотворительность определенную сумму, которой будет распоряжаться местная власть, либо подписывает соглашение с муниципалитетом о том, что она потратит на социальные нужды определенные средства, но, как именно и на что потратит, она решает сама. Появляются фонды местных сообществ, которые оперируют в регионах средствами бизнеса. Апрельский опрос ВЦИОМ показал, что в среднем 70% бизнеса вовлечено в благотворительность. То есть для компаний эта деятельность становится естественной.
Елена Чернышкова, исполнительный директор фонда «Династия»
В принципе, благотворительная деятельность не свойственна бизнесу. Бизнес должен стремиться к прибыли и действовать в интересах своих акционеров. Во всех странах существуют социальные проблемы, решение которых финансируется и государством, и из частных источников. У нас же проблемы масштабнее. В идеале люди занимаются благотворительностью добровольно, исходя из своих жизненных ценностей. В России компании большого и среднего бизнеса тратят на благотворительность от 11% до 17% своей прибыли. Для сравнения: в Британии, где существуют многовековые традиции благотворительности, компании, которые занимаются ею на протяжении многих лет, получают за это налоговое послабление и общественное признание, тратят в среднем 1% от прибыли.
Усиление государственного влияния в благотворительности может привести к тому, что государство будет определять те направления, в которых должны действовать частные благотворители. Не хотелось бы.
Скажем, если работа нашего фонда по основному своему направлению — поддержка науки — станет по каким-то причинам невозможна, тогда мы, наверное, прекратим свою деятельность.
К тому же такие тенденции создают огромные возможности для злоупотреблений. Был случай, когда мне звонили, представлялись сотрудниками администрации президента и говорили, что нужно дать денег на очень важный проект, попечительский совет которого возглавляет сам президент. Я отвечаю, что у нас другое направление работы. Звонки продолжаются. Звонят все чаще и чаще, на нас давят. Но в итоге звонки прекращаются.
Менеджеры корпораций, которые занимаются корпоративными благотворительными проектами, с одной стороны, сильны своими именно управленческими навыками, но у них нередко есть дефицит представлений о благотворительности как области профессиональной деятельности. Таким менеджерам приходится сопоставлять цели проектов с мнением акционеров, бизнес- и пиар-стратегией корпорации. С мой точки зрения, самый комфортный вариант — это частный благотворительный фонд.
Специалистам такого фонда не мешают никакие другие критерии и ограничения, они руководствуются только ценностями своего учредителя и благотворительной стратегией своей организации.
В России редко передают работу сторонней компании, поскольку пока не развит рынок таких услуг и для этого часто не достает доверия. В корпорациях же принято контролировать любой проект от начала до конца.
Закон об НКО угрожает небольшим организациям
Мария Черток
Естественно, государство будет продолжать попытки унифицировать, контролировать и командовать, но это в природе государства. Лучше бы оно переключилось на создание благоприятных условий. Частично оно этим тоже занимается. Иногда параллельно создает неблагоприятные. Большая опасность связана не с финансированием, она связана с тем, что новый закон об НКО может очень сильно изменить конфигурацию в некоммерческом секторе.
Маленькие организации могут этого не пережить, поскольку требования к отчетности, учредительным документам становятся гораздо строже.
Конечно, очень важно, чтобы повышалась прозрачность сектора, его подотчетность гражданам. Но в цивилизованных странах прозрачность и подотчетность некоммерческих организаций связана с налоговыми льготами. Организация подробно отчитывается, но именно потому, что частично использует государственные деньги в виде налоговых льгот.
Если же организация не претендует на налоговые льготы, то она может делать все что хочет в рамках закона.
Маленькие организации ценны тем, что работают с небольшими группами, имеющими специфические сложности, проблемы, потребности. Государство зачастую в принципе не может работать с такими группами, поскольку оно не мыслит такими небольшими категориями. Но люди все разные. И смысл работы маленьких НКО в том, чтобы отвечать на их потребности.
Если они престанут существовать, то большое количество наименее социально защищенных людей лишатся тех небольших, но реально получаемых услуг.
В Великобритании такие организации финансируются через государственный заказ, поскольку чиновники поняли, что такая форма помощи наиболее эффективна.
Наталья Каминарская
Закон об НКО, который вступил в силу в начале года, очень сильно повлиял на всю социальную сферу и на благотворительность в том числе. Его введение обосновывалось необходимостью борьбы с терроризмом и подрывной деятельностью Запада. В результате число организаций — потенциальных получателей благотворительных грантов может сократиться. Наверное, у каждой организации можно найти огрехи и пробелы, но это последний незарегулированный сектор экономики. Его вклад составляет 11% ВВП. Это не очень мало. Когда этот сектор зарегулируют — никому не будет хорошо.
Конечно, хорошо, что государство согласилось принять закон о благотворительных капиталах. Это то, чего все благотворительное сообщество добивалось последние 15 лет. Для того чтобы системы была устойчивой, должны быть постоянные источники финансирования, не зависимые от конъюнктуры бизнеса, от желания бизнесмена.
Но государство очень сильно подозревает в чем-то организации, занятые благотворительной деятельностью. Закон, который разрабатывается МЭРТом, регулирует благотворительность так же, как деятельность страховщиков и пенсионных фондов.
Если все останется так, как сейчас, то некоммерческие организации не смогут создавать такие фонды. Но этот закон не выгоден сейчас и крупным компаниям, поскольку они будут нести слишком большие дополнительные расходы на содержание и обслуживание капитала. Позитивный момент все же состоит в том, что разрабатывался закон с учетом пожеланий сектора и сейчас широко обсуждается.
Конкурс общественной палаты: неудачный, но не провальный
Мария Черток
Организаторы конкурса ничего плохого в виду не имели, они просто поспешили, но я надеюсь, что это тот случай, о котором говорят «первый блин комом». Технологии конкурса не было, и организаторы ее создавали по мере его проведения. В целом тенденция позитивная.
Наталья Каминарская.
Безусловно, государство заинтересовано в том, чтобы находить новые социальные технологии. Во всех странах есть государственные гранты для организаций, занимающихся помощью социально не защищенным. Например, в Канаде социальная сфера на 80% финансируется государством и только 20% — средства из других источников. Когда же у нас чиновники собираются проводить конкурс, то мы каждый раз подозреваем, что они отберут те организации, с которыми они как-то сотрудничают. Например, в том конкурсе, который проводит Общественная палата, есть и плюсы, и минусы. Я в принципе не была сторонником распределения средств через Общественную палату. Но они лучше понимают, что такое некоммерческий сектор, чем чиновники государства. К оценке проектов были привлечены эксперты. И, посмотрев на список победителей, я могу сказать, что среди них примерно половина организаций, которые занимаются нужным делом.
Если государство хочет раздавать деньги, то лучше делать это через профильные министерства, которые могут создавать экспертные советы.
Эта система будет более прозрачной. По такому пути пытается пойти Министерство образования.
Шанс для лучших
Елена Чернышкова
Разница между российской благотворительностью и западной в том, что западная в основном направлена на выравнивание шансов социально неблагополучных групп населения (например, защита здоровья, борьба с бедностью), а также на решение глобальных проблем (экология). В России же подавляющее число частных благотворительных фондов ставят своей целью выращивание элит (интеллектуальной элиты, бизнес-элиты, творческой и т. д.), поиск и поддержку талантливых молодых людей. В практическом смысле такие программы, как правило, реализуются в сфере образования — школьного, высшего и профессионального.
Беседовал Евгений Натаров
