Цивилизация
Обличение преступной приватизации будет пользоваться неизменным успехом, и тема приватизации остается оружием, которое может подорвать основы любого режима. Согласно данным опроса ФОМа, 64% граждан считают, что большинство предприятий перешли в частные руки с нарушением закона, и, как указывают авторы исследования, это число остается практически неизменным последние семь лет. В 1998 году так думали 63% опрошенных ФОМом россиян.
Ельцинское правительство, напрямую связанное с реформой разгосударствления, было вынуждено постоянно противостоять антиприватизационному тренду и пресекало любые разговоры о пересмотре итогов приватизации. Свободное от обязательств ельцинской эпохи правительство Путина получило возможность конвертировать это недовольство в политический мандат и использовать его для легитимизации репрессивных кампаний против крупного бизнеса и его политических амбиций и интересов. Однако в том, что пересмотр итогов приватизации из эпизода истории общественной мысли стал актуальной государственной темой, существует очевидная опасность. Если спрос на ревизию итогов приватизации сформирован, то первой задачей становится его удержание.
Собственно, передел ЮКОСа в значительной степени был не задачей, а побочным продуктом акции по упразднению института политической конкуренции.
Но значительный спрос на деприватизицию явно существует. По публичным и непубличным признаниям, механизмы его сдерживания, по сути, отсутствуют. Возможно, только авторитет верховной власти не позволяет повсеместно воспроизводить отработанную на ЮКОСе схему отбора собственности. Как показывают данные социологов, общественное сочувствие подобной кампании обеспечено. Правда, стабильный скепсис относительно законности приватизации сочетается с растущим скепсисом относительно возможного пересмотра ее итогов. В исследовании ФОМа отмечено, что если в 2000 году сторонники пересмотра составляли 60% опрошенных, то в январе 2005 года — 51%. Число сторонников деприватизаци значительно — на 9% — снизилось.
Возможно, для части сторонников гипотетическая возможность национализации представлялась привлекательнее реально начавшейся ревизии.
Падение экспроприаторских настроений произошло, несмотря на то что государство их регулярно подогревает. При необходимости чиновники разыгрывают дежурный скетч на тему преступной приватизации. Именно развернутый перед самыми выборами в Думу обмен мнениями по поводу реформ 90х, очевидно, послужил тем трамплином, который обеспечил феноменальный успех глазьевско-рогозинской «Родине». Тогда сначала прокурор Колесников сообщил о том, что претензии есть не только к тем собственникам ЮКОСа, которые уже находятся под следствием. Потом Сергей Степашин анонсировал исследование приватизационных сделок, которым займется Счетная палата. Обнародование результатов доклада хотя и выглядело комически, никаких нарушений аудиторы не нашли, но общественное беспокойство или нетерпение сообщения о ходе исследования подогревали. В тогдашнем выступлении председателя Счетной палаты появился тезис о борьбе с разбазариванием национальных богатств, воспроизведенный недавно президентом. Но Путин явно отдавал себе отчет в том, какую опасность несет повсеместный пересмотр итогов приватизации. В ответ на недвусмысленные предупреждения Колесникова и Степашина в декабре 2003 года, выступая с программной речью об отношениях бизнеса и власти в Торгово-промышленной палате, президент сенсационно уточнил, что число крупных нарушений ограничивается примерно пятью-семью-десятью случаями, а остальные могут спать крепко. Этой малоадекватной оценкой он, видимо, попытался задать рамки кампании репрессий и предупредить распространение налогово-прокуроских схем передела. Но на решении тактической задачи уточнение сказаться не могло и не сказалось. Разожженный ажиотаж принес успех, карта сыграла, «Родина» выиграла выборы.
Теперь, оправдывая скандал с монетизицией льгот, президент безо всякого видимого повода вновь указал на растаскивание национальных богатств для создания олигархической системы как на причину возникших проблем. Президент повторил степашинскую формулу, но сам председатель Счетной палаты поспешил обнадежить граждан тем, что «еще 70% национального богатства не приватизировано. На очереди недра, земля, железные дороги, электроэнергетика, и поспешности быть не должно. За этим мы будем следить». То есть чиновники хотя и говорили о невозможности тотального пересмотра итогов, но в выступлениях постоянно подчеркивалось, что, мол, о том, что это была афера, мы все же помним.
<1>Опрос ФОМа показывает, что снижение доли сторонников пересмотра пока не очень устойчиво, поскольку число твердых противников деприватизиции не увеличилось, а за счет снижения с 18 до 29% возросла доля сомневающихся и затруднившихся ответить. Мотором недовольства является чувство попранной справедливости. 24% сторонников пересмотра — это те, кто считают, что сделать это нужно, поскольку приватизация была несправедливой. В обществе существует довольно устойчивое представление о том, что есть правильная и неправильная приватизация. Так, 46% опрошенных согласны с тем, что в принципе приватизация была нужна, но провели ее неправильно. Это больше, чем доля сторонников государственной экономики. Принципиально против приватизации высказались 33% респондентов.
Восприятие приватизации словно разложено на нескольких этажах сознания и довольно противоречиво. Несмотря на то что идея национализации теряет сторонников, убежденные противники пересмотра не только находятся в абсолютном меньшинстве, но и гораздо менее идеологизированы. Самая большая часть — 6% — затруднились с тем, чтобы обосновать свою позицию. 8% смотрят на ситуацию фаталистически: половина из них говорит о том, что пересмотр не имеет смысла, другая половина — что слишком поздно и назад ничего не вернуть. То есть реальная база антиприватизационной волны шире, чем представляется, исходя из ответов на прямой вопрос. Хотя она и снизилась, но сохраняет потенциал для восстановления.
Удержание спроса на отмену прежних приватизационных решений становится актуальной политической задачей.
Сложность еще и в том, что только авторитет власти и инерция ельцинского правления не позволяют пока воспользоваться этим настроением. Известно, что стержнем властного авторитета служит одобрение деятельности президента россиянами. Но первая же попытка, опираясь на устойчивое народное одобрение, провести реформы, которые заведомо будут встречены в штыки, обернулась потерями как для самих реформ, так и для рейтинга. По данным опроса, проведенного ФОМом 16 января, уровень доверия президенту снизился на 4 пункта по сравнению с декабрем, с 47% до 43%. По данным опроса «Левада-центра», уровень одобрения деятельности Путина снизился на 4%, Фрадкова — на 8%, практически симметрично возрос уровень неодобрения. Рейтинг доверия Путину снизился еще более значительно — на 7% (с 39 до 32%). По данным другого опроса «Левада-центра», само содержание доверия президенту меняет структуру. Ему по-прежнему доверяют как человеку, но все сильнее сомневаются в его политическом соответствии. Предсказуемое снижение рейтинга еще незначительно, но по имиджевому, репутационному ресурсу удар нанесен гораздо более существенный. А наши представления о возможности власти контролировать ситуацию, как показывает та же монетизация льгот, оказались завышенными. Власть выглядит недостаточно сильной, чтобы выдерживать давление организованных лоббистов, а политическое противостояние ее только ослабит. Но положение власти осложняется еще и тем, что она не может оставить этот опасный для нее самой лозунг, посколько он же в значительной степени обеспечивает ее легитимность.
