Цивилизация
Вчера г-н Грызлов, спикер Государственной думы, а в прошлом — министр внутренних дел, высказался на брифинге. Г-н Грызлов сообщил уже известный факт, что целью международного терроризма является расчленение нашей страны. Точнее, последовательность ужасных замыслов в изложении г-на Грызлова выглядит так: сначала — «снять ее с обсуждения крупных международных проблем», а потом, уже «снятую», «раздробить на какие-то отдельные составляющие и бороться уже с этими отдельными составляющими».
Было бы стыдно предполагать, что у четвертого лица в государстве белая горячка. Да и вид г-н Грызлов имеет положительный, непьющий. Более того, есть неопровержимые свидетельства того, что он сознательно и вполне творчески готовил свое выступление для брифинга. Нет, конечно, контуры кремлевской ориентировки в нем все же проступают, но в то же время она очевидным образом пропущена г-ном Грызловым через себя. Что, в сущности, характерно и для других кремлевских чиновников. Так, например, г-н Сурков берущую за душу картину наступления террористической Антанты на Россию расцветил не совсем к месту, но неожиданно и памятно вплетенными в текст «несунами, очковтирателями и чинодралами». Г-н Грызлов решил не отставать и уже известное из сурковского интервью описание повсеместной линии фронта дополнил и, так сказать, расширил до шекспировских масштабов: «И линия фронта, — сказал спикер, — как таковая проходит через каждый дом, через каждый участок, через, фактически, каждого нашего гражданина».
Тут я вздрогнул: ведь если линия фронта проходит через каждого гражданина, то, вероятно, через г-на Грызлова, спикера Думы, четвертого лица в государстве, она «как таковая» тоже проходит в каком-то месте?
В таком случае, сообщение г-на Грызлова должно считаться весьма важным. И многое объясняющим в его высказываниях. Но также — и вызывающим все новые вопросы. Важно было бы узнать, что делает та часть г-на Грызлова, которая находится по одну сторону этой линии, и что делает другая? Какие у них, так сказать, взаимоотношения. И что вообще следует делать гражданину, обнаружившему проходящую через него линию фронта? Там, может, как-то ее обустраивать? Укреплять? Что вообще делают с проходящими через тебя линиями фронта? И как определять, на какой ты в данный момент находишься стороне?
То бурно экстатическое состояние, в которое вогнали себя кремлевские чиновники после президентского выступления 13 сентября, можно понять с прагматической точки зрения. Необходимо как-то оправдать неожиданное, непродуманное, не разделяемое большей частью общества и разрушающее существующий порядок предложение президента по губернаторам. Ведь если война и кругом фронт, то все можно и причин не спрашивают. Картина всепроникающей, огромной и невидимой опасности не только повод гражданам отказаться, не переча, от некоторых своих гражданских прав. Она еще и много чего другого спишет. Чего роптать, к примеру, тут на милицию или спецслужбы? Ты сам ответь сначала, что ты сделал для победы. И на какой ты стороне невидимого фронта?
Но прагматическое объяснение происходящего все ж явно недостаточно. Проблема, на самом деле, гораздо глубже.
На своей почти четырехчасовой встрече с иностранными журналистами после бесланской катастрофы Владимир Путин поведал им, что на постсоветском пространстве «до 2000 потенциальных конфликтов находятся в состоянии спячки», и, чтобы они не вспыхнули, необходимо взять все под полный контроль, ограничив действие демократических институтов (об этом рассказывает корреспондент «The Washington Times»).
Оставим сейчас тему путинских представлений о демократии, довольно, впрочем, темных. Оставим и вопрос по существу представленной им экспертной оценки, он, кажется, вполне очевиден. Важно, по-моему, другое. Важна тут цифра. Две тысячи!
Очевидно, что человек, насчитавший, представивший себе, вообразивший на территории бывшего СССР 2000 потенциальных разрушительных конфликтов, в принципе, живет в некоем другом мире, чем большинство обыкновенных граждан.
Не важно сейчас, кто прав — те, кто видят мир нормальным образом, или — вот таким особенным, «потенциальным». Важно, что они, эти миры — принципиально разные. Тот мир, мир Владимира Путина — предельно хрупкий, предельно опасный, практически он весь сплошное минное поле. В нем все неслучайно и имеет тайный смысл или умысел. В нем нет права на ошибку, а оступиться легче легкого. Невидимый фронт, действительно, проходит в нем повсюду, ибо просто почти нет такого двора или улицы, которые не могли бы стать ареной «потенциального конфликта». И по каждому человеку — тоже. Ибо субъективно ты, может быть, просто хотел купить акции или кефира, а на самом деле оказался орудием в руках врага. Повсюду фронт, во всем, причем — фронт вечный. Потому что победа заведомо здесь невозможна. Победа — это лишь то состояние, когда врагу удалось коварно затаиться.
<1>Некоторые рассуждения, высказанные г-ном Путиным после бесланской катастрофы, казались мне, и видимо, многим, практически необъяснимыми. Настолько недвусмысленно они шли вразрез с реальностью. Ну, например, что терроризм в России международный и не имеет никакого отношения к Чечне. Кажется, президент России Владимир Путин единственный человек на свете, который верит в это, и даже его ближайшие сподвижники испытывают при повторении этого тезиса известную неловкость. Однако, если исходить из картины тотальной и невидимой войны, лишь тлеющей под покровом внешнего спокойствия, той картины, которая открылась нам теперь, то смысл такой откровенно противоречащей реальности интерпретации понятен. Действительно, весь мир как бы опутан сетью зла, у которой, на самом деле, нет национальности, но которая лишь рядится в национальную одежду, чтоб возмутить умы и так добиться мировой победы. И этим силам противостоит лишь горстка лиц, узнавших эту тайну (где-то в Питере, судя по всему) и оказавшихся на передовой невидимой борьбы.
Становятся понятны и многие мотивы и интерпретации, которым подчинена логика кремлевских политических решений последнего года.
По всей видимости, г-н Путин действительно верит в то, что г-н Невзлин готовил на него покушение, а г-н Ходорковский намеревался захватить власть в стране при помощи фракции «Яблоко». Потому что тот способ различения правды и неправды, возможного и невозможного, которым пользуемся мы при нормальном, обыкновенном взгляде на вещи, с конспирологической точки зрения глубоко ошибочен и выдает лишь нашу незрелость, порой переходящую в откровенное пособничество врагу. Из этого мы начинаем понимать и тот высокий умысел, который заключен в немного необычном способе общения с нацией посредством электронных СМИ, свойственном «дозорным». Говоря из телевизора настойчиво нечто прямо противоположное реальности, они лишь приучают постепенно нас все видеть правильно и понимать, что лишь неправда есть правильное толкование вещей, в то время как, напротив, правда, т.е. то, что есть на самом деле, — лишь видимость, в которой заключен преступный замысел.
