Цивилизация
О ходе президентской кампании новостные телепрограммы сообщают дежурным тоном где-то в середине, на месте рубрики «вести с полей», когда важные сообщения исчерпаны, а время «спорта» и «погоды» еще не наступило. И то правда. Победитель известен, а его якобы соперники — два идейных маргинала и группа откровенных клоунов — наперебой заявляют, что и в мыслях не имеют стать президентами России.
Зато гостелеканалы в фетишистском экстазе обильно показывают Его. Вот Он на палубе, вот Он в бескозырке на фоне грозного врагам корабельного орудия. Вот Он кушает из матросской миски! Деятели культуры и разные советские отставники объясняют: любить Родину и не любить при том президента — нельзя. Невозможно это, пора определяться.
Более умные пиарщики Кремля говорят: народ доверяет президенту и не видит других кандидатов. Конечно, в цивилизованном смысле это мало похоже на выборы. Но это и не выборы, а референдум о доверии.
Вы, скажем, пришли на скачки, сделали ставки, а побежала одна лошадь. Ничего, говорят, у нас скачки в режиме показательного выступления. Прочие лошади на них даже не приходят. Уникальная такая, знаете, ситуация в нашем спорте.
Пародийный характер нынешних президентских выборов связан отнюдь не с тем, что у Путина нет достойных соперников. Такая постановка вопроса годится для детей и деревенских бабушек. Это в средневековье люди верили в существование избранников — les rois thaumaturges — королей-чудотворцев, способных отводить от народа напасти и кары и даровать им мир и покой.
В отношении же современной президентской демократии можно вполне смело и определенно сказать: если у президента нет соперников, значит, институт президентской демократии не состоялся.
Ибо главным и определяющим ее признаком является не наличие человека, называемого «Президент», а регулярная процедура справедливого, открытого соревнования, победителя которого определяет всеобщее голосование. Нации всегда есть что и между чем выбирать. А если на поле стоят только одни ворота, то эта игра уже не называется футбол.
Вообще не стоит думать, что сегодняшняя российская ситуация так уж уникальна. Подобная модель «выборов без выбора» хорошо известна на постсоветском пространстве. И везде — в Белоруссии, Туркмении, Казахстане, некоторых азиатских регионах России — ей сопутствует вполне стандартный набор признаков. Контроль исполнительной власти над основными средствами массовой информации; контроль над судебными и регулирующими органами, формирующими в интересах «бенефицианта» сами «правила игры»; применение показательных хозяйственных репрессий по отношению к бизнес-группам, претендующим на самостоятельное политическое влияние.
И заметьте, также везде — весьма высокий рейтинг доверия к действующей власти, объявляемой безальтернативным гарантом стабильности и равновесия.
Удивительный парадокс заключается в том, что еще год назад президент Путин действительно являлся ведущим политическим лидером России, имевшим неоспоримые преимущества перед своими конкурентами. Однако сегодня у него отнято право подтвердить это в рамках вполне легальной и справедливой состязательной процедуры. Путин мог победить и без многотрудной, скрупулезной зачистки политического поля, проведенной его администрацией и питерскими сотоварищами. Теперь же, в результате этих усилий, он принужден выигрывать на поле без разметки в какой-то другой игре, получив, в результате, бесславный титул «победителя Малышкина».
И, выходит, это не Путин и не его популярность, а это - они ковали будущую победу, те, кто разводит, контролирует в поте лица и вылизывает телеэфир, отслеживает скрытые угрозы, собирает компроматы и организует вооруженные спецоперации по захвату Ходорковского. Это они теперь рапортуют: ни один из «так называемых кандидатов» не наберет больше 5% (функционеры «Единой России» в публичных выступлениях называют кандидатов в президенты «так называемыми кандидатами»); явка будет не ниже 60%; присутствие оппозиционеров в эфире будет минимальным (НТВ уже отказалось); рейтинг не опустится ниже 70. Заметьте, это уже не путинский рейтинг, это — их рейтинг.
Они устраивают из выборов мистификацию и требуют благодарности. А также — подряда на новые работы по зачистке хвостов их собственной мистификации — «предотвращению угроз, связанных с попытками поставить легитимность процедуры выборов под сомнение».
Но это еще не все. Мысль наиболее умных пиарщиков кремлевского пула о том, что выборы в отсутствии реальных соперников превращаются в референдум о доверии Путину, заключает в себе новый удар по процедурным основам нынешней российской государственности.
~ Выборы и референдум о доверии — две вполне нормальные, но принципиально разные электоральные процедуры, имеющие разное политическое и легитимистское содержание. На большой поляне можно сыграть и в футбол, и в рэгби. Но не в нечто среднее. Референдумы о доверии проводятся обычно, когда тот или иной законный властный институт (президент или парламент) не может разрешить возникшую коллизию, не выйдя за рамки своих полномочий. Тех полномочий, которые он получил на выборах. Референдум о доверии — это как бы подтверждение нового, расширенного объема полномочий, не предусмотренного прежним мандатом.
Возможно, субъективно Путин вполне искренен, когда говорит, что не намерен менять Конституцию. Однако формат нынешних выборов, целенаправленными усилиями его политического окружения превращенных в безальтернативное голосование по доверию, объективно работает в противоположном направлении. Такова логика процесса.
И можете не сомневаться, что идеи по правке Конституции хлынут как шампанское из встряхнутой бутылки немедленно после 14 марта.
Ибо сложные системы, как, к примеру, российское государство, не управляются, вопреки уверениям армии обманщиков и простофиль, волей и желаниями одного человеком. А управляются сложным конгломератом процедур, технологий, цепочек и узлов. И если для хлебо-булочного комбината закупили вдруг доменные печи, то это скорее всего значит, что вы больше не печете булочки, даже если будете повторять: булочки, булочки, булочки, булочки! — с утра до вечера.
