Цивилизация
Победа «Родины» многих озадачила. Пораженные (во многих смыслах этого слова) либералы толкуют о коварстве Кремля, неполном равноудалении от телеэфира и возможных подтасовках при подсчете голосов. Едва ли не впервые в новейшей российской истории — им вторят коммунисты. Зато умеренные националисты, не утруждаясь анализом, ликуют и твердят: наконец-то, мол, создан образ «патриота с человеческим лицом». Притом что коварство Кремля априори не подлежит сомнению, а телеэфир теперь распределяют так, как в оны времена икру и колбасу, ликующие националисты ближе к истине, чем их оппоненты. «Родина» — это серьезный шаг — не то чтобы вперед, но в новом направлении. Причем такой шаг, который отступления уже не предполагает.
Странное объединение политиков второго и даже третьего ряда в блок с громким названием, в перспективы которого конкуренты не верили до последнего, нарушило сразу два табу ельцинской эпохи. Табу, на которых, возможно, и держалась вся российская политическая система.
История современной России — это во многом история народных обид, в длинном списке которых наиболее важными представляются две.
Обида первая — сугубо материального свойства, по крайней мере на первый взгляд. Это обида миллионов «проигравших в результате реформ» на несколько десятков выигравших по-крупному. Не случайно тезис «Такую страну разворовали!» остается главной темой застольных бесед и простых работяг, и интеллектуалов-государственников. Подавляющее большинство обиженных, разумеется, понятия не имеет о схемах, благодаря которым концентрировалась в руках немногих избранных финансовая и промышленная мощь, но твердо и не вовсе безосновательно убеждено в их незаконности. Тем более никого не волнует степень эффективности менеджмента приватизированных компаний и прочие западные штучки. Многие из ограбленных, на самом деле, стали жить лучше, чем до ограбления. Но это мелочи. Обида, как известно любому из личного опыта, не на рациональных посылках основывается.
Ради восстановления высшей справедливости обиженные готовы поддержать любого, кто восстановит статус-кво. Вернет — пусть не народу, а государству.
Ключевой лозунг для мобилизации обиженных — не «отнять и поделить», а «отнять и наказать».
На этом лозунге вполне могут сойтись обездоленные бюджетники с раскормленными ларечниками. Из мелких собственников олигархи пытались лепить «российский средний класс», да не срослось. Сытый скорее разумеет голодного, чем переевшего. На противоположной стороне — только узкая прослойка клерков, не мыслящих себя и собственного будущего вне олигархической системы. Они проголосовали за СПС, и это единственный ресурс нынешних, вернее, уже вчерашних либералов.
Обида вторая — несколько иного свойства. Это обида национальная. Во-первых, конечно, не сбросишь со счетов народную гордость, веками воспитывавшуюся на имперских идеалах. Развал страны, отказ от притязаний на мировое господство, проигрыш в холодной войне — все это оставило более глубокие раны в душах многих россиян, чем принято считать. Но ведь уже после развала Союза произошло и нечто большее. Россия, вопреки невысказанным ожиданиям многих, не стала государством русских. Никто еще ни разу не смог внятно описать, как должно выглядеть это «государство русских», но запрос на такое описание очевидно существует. Да и не в описаниях дело.
Успешные пришельцы окопались и в нефтяных компаниях, и на вещевых рынках. Второе даже важнее, и сегодня для массы главный внутренний враг, наряду с горсткой расхитителей, завладевших всеми богатствами страны, — это некий собирательный кавказец, который обвешивает рядового гражданина в овощном ряду, а в свободное от основной деятельности время либо занят бандитизмом на нашей территории, либо убивает простых русских парней на своей — в Чечне и прочих горячих точках.
«Родина» сумела консолидировать эти две группы обиженных. Вернее, их наиболее активную часть.
Так что вопрос не в том, почему Рогозин и Глазьев получили на этих выборах так много голосов. Вопрос в том, почему так мало.
Ведь эти самые обиды ни для кого тайной не были. Ключ к душам электората никто за семью замками не прятал. Но в эпоху Ельцина рискнувший говорить о них обрекал себя на маргинальность, естественным образом получая ярлык либо уж настолько радикального левака, что места ему не находилось даже в рядах КПРФ, либо просто фашиста. Элиты — в том числе и оппозиционная их часть — инстинктивно чувствовали взрывоопасность ключевых тем и вытесняли нарушителей табу на периферию политической жизни. Жириновский — пусть и успешное, но все-таки пугало, причем смешное пугало, — служил напоминанием о том, что бывает с нарушителями негласной конвенции.
Табу не потому табу, что о нем вообще нельзя говорить. Просто нарушивший его, заговоривший, резко понижает собственный статус, лишается собеседников и должен навсегда уйти из деревни.
Лидеры «Родины» — спокойные, приличные, неглупые люди, не маргинальные безумцы вроде Лимонова или Баркашова, не конферансье вроде Жириновского, — сказали то, чего миллионы обиженных жителей нашей страны давно ждали. Сказали спокойно и всерьез. Не из богемного бункера в центре Москвы, не в малотиражных листовках, распространяемых сумасшедшими старушками возле бывшего музея Ленина, а с экранов первого и второго федеральных телеканалов.
И обиженные — малая, самая активная, самая смелая их часть, не веря ушам своим, — услышали, пошли и проголосовали.
Рогозин и Глазьев просто уловили момент. Их слепили не тогда, когда разразился скандал в КПРФ, окончившийся выходом молодого экономиста из партии. На самом деле их слепили, когда выдумывали проект «Преемник», когда изобретали безболезненный способ передачи власти в 1999-м, когда решался вопрос о досрочной отставке Ельцина.
Именно тогда и было нарушено табу. На толстых гусеницах танков второй чеченской въехал будущий президент в российскую политику, наказав, пусть и недостаточно жестко, того самого собирательного кавказца, отомстив за помидоры на рынках и горбоносые лица мафиози из российских телесериалов. А затем — отнял и покарал, начав с наиболее ненавистных, наиболее примелькавшихся, наиболее наглых медиаолигархов, а по пути к неизбежному второму сроку — отправив за решетку самого крупного из аккуратно-амбициозных олигархов сырьевых. Путин сделал то, что надо было сказать, хоть сделал и не до конца, но все мы понимаем, что он даже не посредине собственного политического пути, а в самом его начале.
Понадобилось четыре года, чтобы появились люди, которые осмелились сказать то, что Путин начал делать. Вернее, сказали то, что Путин смутно некоторыми своими действиями пообещал.
Они сказали. — Их услышали.
~ Политологи в последние четыре года немало спорили, чего же хочет от своего лидера пресловутое «путинское большинство», каков запрос народа к президенту. «Родина» на этот вопрос ответила. Однозначно, как любил повторять менее успешный (в стратегической перспективе) игрок на том же электоральном поле. «Родина» — вот настоящая партия Путина, и не агитируй президент столь усердно за другую, еще неизвестно, насколько потрясли бы либералов результаты минувших выборов. Президент просто побоялся эту свою партию сыграть. Пока.
А что же дальше? Дальше начинается совсем другая история. Ключевые слова — «отнять и покарать», а также «Россия для русских» — произнесены и услышаны. Совсем не факт, что все плоды пожнут те, кто первыми их произнес. В отличие от «Родины», судьба которой туманна, перед любым, кто эти лозунги повторит, тем более реализует, открываются просто блестящие перспективы. Главное ведь не в том, кто начал. Главное, что многие поняли: теперь можно.
