Цивилизация
По мнению датских экспертов, шведские коллеги совершали одну грубую ошибку за другой - начиная с того, как (по сути - никак) был организован план «Перехват» после смертельных выстрелов в центре Стокгольма ранней весной 1986 года, и заканчивая провалившимся процессом над главным подозреваемым. При этом и полицейские, и многие шведы уверены: главу правительства убил именно мизантроп-рецедивист Кристер Петтерсон, реабилитированный за недоказанностью.
Кошмар 17-летней давности повторился на прошлой неделе, когда в самом престижном универмаге Стокгольма смертельные ранения получила министр иностранных дел Анна Линд. Помимо человеческой трагедии, - а нация потеряла действительно очень популярного и невероятно обаятельного политика, - шведы потрясены еще и тем, что, оказывается, никаких уроков ни из дела Пальме, ни из чужого опыта спецслужбы королевства не извлекли. После неудачи с расследованием как будто бы по умолчанию было признано: убийство Пальме - это зловещая и величайшая загадка (не случайно вокруг преступления роились теории самых замысловатых заговоров), к повседневной жизни она отношения не имеет.
Бессилие и неподготовленность правоохранительной системы оказались оборотной стороной образцовой, беспрецедентно открытой демократии, которая во второй половине ХХ века превратила Швецию в землю обетованную.
Швеция, двести лет назад сознательно разменявшая имперские амбиции (а они были о-го-го какие, уж россиян-то в этом убеждать не надо) на благополучие собственных граждан, - это своего рода идеальная Европа.
Та Европа, которую видный идеолог американского неоконсерватизма Роберт Кейган описывает как «постисторический рай», уютный замкнутый мирок всеобщей свободы и благосостояния. Европейская интеграция, страстным сторонником которой была и Анна Линд, это, по убеждению Кейгана, попытка расширить «рай» до исторических границ Старого Света, накрыв его хрустальным колпаком. Европейцы ядовито отзываются об откровениях Кейгана, усматривая в них примитивное и карикатурное изложение сложнейших проблем. Однако вопрос о соотношении демократии и безопасности в современном мире, открыто поставленный два года назад в Америке (выступления Кейгана - часть этой дискуссии), с неизбежностью встает и в Европе. Чудовищная ирония судьбы заставляет проводить параллели - Анна Линд умерла 11 сентября, в день второй годовщины атак на Америку.
После шока крушения «близнецов» американское общество ясно обозначило приоритеты: сначала безопасность, потом - демократия.
Старый Свет, родина идей гуманизма и просвещения, выбор Соединенных Штатов в основном осуждает. Действия Вашингтона после сентября 2001 года как во внутренней, так и во внешней политике убежденные либералы сравнивают с поведением либо раненого медведя, либо слона в посудной лавке. Всякая мера по ужесточению режима - будь то особое внимание к мусульманам, усложнение визовой политики, драконовский досмотр в аэропортах и т.д. - воспринимается как антидемократическое проявление.
В хоре голосов, критикующих Америку, стоит обратить внимание на мнение одного из наиболее авторитетных политических мыслителей современной Европы - экс-канцлера Германии Гельмута Шмидта. Он не одобряет политику Буша, но призывает его европейских критиков от Москвы до Парижа задуматься
- а как вы сами вели бы себя, если бы самолеты с террористами врезались в Кремль или Эрмитаж, Нотр-Дам или какой-нибудь франкфуртский небоскреб?
Вы уверены, что сохранили бы выдержку и здравомыслие, в недостатке которых обвиняете Белый дом?
Это очень трезвое замечание. Всякие теоретические концепции проверяются не политическими дебатами, а национальными кризисами. Американское государство продемонстрировало завидную устойчивость, способность брать на себя ответственность и быстро мобилизоваться для решения новых задач. Гельмуту Шмидту не понаслышке известно, насколько это тяжело. В бытность его канцлером в 1970-х Германия пережила подъем левого терроризма, и правительству не раз приходилось принимать быстрые и жесткие решения. Это было особенно трудно с учетом того, как опозорились немецкие спецслужбы в 1972 году, пытаясь освободить израильских спортсменов, захваченных палестинцами. Но Шмидт брал ответственность на себя, и левый терроризм победили.
Там, где дилемма «демократия или безопасность» носит не общетеоретический, а сугубо практический характер, то есть в странах, непосредственно столкнувшихся с угрозой масштабного терроризма, побеждает, как правило, безопасность. И общество, осознавшее угрозу, это поддерживает.
Но вот что интересно: чем эффективнее государство, тем меньше демократия страдает от обеспечения безопасности. И наоборот: чем больше государство пытается ограничить демократию под предлогом укрепления безопасности, тем меньшими успехами в этой сфере оно может похвастаться.
Известный российский эксперт по вопросам ислама Алексей Малашенко справедливо отмечает, что борьба против терроризма превратилась в политический инструмент, который используют в своих интересах правительства многих стран - США, России, Индии, Китая… Не говоря уж о центральноазиатских режимах, которые оправдывают авторитаризм необходимостью защиты от радикальных исламистов. Демократия больше всего мешает именно тем силовикам, которые не в состоянии качественно выполнять свою работу.
За два года, прошедших после сентября 2001-го, в Америке не случилось ни одного теракта. Очевидно, что спецслужбы США сделали очень серьезные выводы из тогдашнего провала. И даже если демократии действительно стало меньше, по крайней мере, понятно, что общество получило взамен.
Терроризм - это страшный тест на зрелость для государства и общества. Американское общество и государство США этот тест успешно прошли (я сознательно выношу за скобки внешнеполитический аспект войны с терроризмом, речь сейчас не об этом). Пример Швеции демонстрирует, что шведское общество готово к этому тесту куда лучше, чем государство. Оно не раз демонстрировало способность к сплочению (реакция на убийство Анны Линд - пример тому), государство же - неспособность эффективно действовать в условиях кризиса (страшно себе представить, что было бы, если бы шведским спецслужбам противостоял не психопат-одиночка, а террористическая сеть).
Наконец, в России все просто - не готовы ни общество, ни государство.
~В противном случае проезд с Кавказа до Москвы грузовиков с боевиками, оружием и взрывчаткой, как это случилось год назад, не был бы возможен. Равно как и действия различных служб после штурма театрального центра на Дубровке, когда большинство людей погибло не из-за действий спецназа, а в результате организационной неподготовленности к эвакуации.
Что делать со спецслужбами? Ответ, к которому склоняются сейчас в Швеции, предусматривает не ограничение, а как раз - расширение демократии. То есть неэффективность контрразведки СЭПО связана, по мнению многих, с ее закрытостью и отсутствием общественного контроля. Верный ли это рецепт, к сожалению, может показать только еще один кризис. Но российский опыт говорит скорее в пользу такого вывода: за завесой секретности, которой любят окутывать себя спецслужбы, чаще скрывается не забота о безопасность, а неспособность ее обеспечить.
Федор Лукьянов, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» - специально для «Газета.Ru - комментарии»
