Цивилизация
Теперь целый год мы не увидим в теленовостях длинные ряды книг и мятущихся лихорадочно меж ними граждан, а отчеты о литературных новинках, как им и положено, перекочуют с первых на последние полосы периодических изданий.
Возникает вопрос: отчего шумим? Откуда такой ажиотаж? Дело ведь явно не в промоушн-талантах господина Овсянникова, бессменного руководителя мероприятия. Ну, у издателей и оптовиков, говорят, свой интерес, рядовому читателю не внятный. А что толкает рядового читателя отстоять изрядную очередь? Ностальгия по очередям? Где еще в Москве отыщешь такую?
Очередь и правда изрядная — настолько, что досужий острослов, честно отстояв свое и пробившись сквозь ряд непреклонных стражей порядка возле рамок металлоискателей (примета времени), задается вопросом: а где Ленин? Это шутка, которой треть окружающих уже не понимает (примета времени).
Ленина нет. Есть — нам это показывали изо дня в день во всех новостях, описывали с завидным упорством во всех газетах — книга президента Кучмы о том, что надо растить украинцев, книга экс-президента Саддама Хусейна о том, что надо любить правителей, и книга Виктора Пелевина ни о чем. Статьи, передачи, в которых не упоминалось бы этих трех книг, не было. Вот и в этой статье они теперь упомянуты.
Судя по частоте упоминаний, эти три труда и были главными событиями выставки. Структура новости понятна.
Странница однажды пришла из Пскова к дому профессора Преображенского собачку говорящую посмотреть. Люди с телекамерами на ВВЦ — убедиться, что президент Кучма учен грамоте.
Но. Если это главные события, стоило ли огород городить с двумя павильонами?
Жириновский, кстати, написал несколько десятков книг. Масштабный стенд, об этом свидетельствующий, присутствует на каждой выставке, но это, похоже, журналистов уже не удивляет. Чуть легче Коху — он не просто написал книгу, но еще и пил водку в процессе ее написания. Однако Кучма и Хусейн все равно популярнее. Столько, как говорится, не выпьешь.
Наплыв публики свидетельствует вроде бы, что мероприятие себя оправдывает. Мероприятие необходимо. Хотя бы для того, чтобы читатели повидались с писателями. Вот один писатель, вжавшись в стеллаж с собственными книгами, краснеет, пока представительница издательства кричит в микрофон о его несомненной гениальности и досадной недооцененности. Досадная недооцененность налицо — читатели бегут мимо, мимо. Мимо конференц-залов, где маститые критики спорят о современной русской прозе или о проблемах детской литературы. Мимо утлых стояков провинциальных издательств, на которые стоило бы им обратить внимание, потому что как минимум до следующего года таких книг в Москве не увидеть. Но тех, кто останавливается, единицы. Остальные бегут к монструозным, занимающим лучшие места строениям — роскошным стендам лидеров рынка. Там кавалерственные дамы: Донцова, Маринина, Вишневский… Последний, впрочем... но это не важно.
Бегут, чтобы жадно внимать каждому слову, расталкивая конкурентов, получить книгу с автографом кумира. Уйти домой с чувством выполненного долга.
Но и таких среди тысяч и тысяч тоже только сотни.
Упомянем также сплоченные кружки посвященных, осаждающих стенды издательств, специализирующихся на узкопрофильной тематике: уринотерапии, астрохирологии и тайнах науки каббалы. Этих тоже немного.
Остальные с потерянным видом, не сбавляя темпа, движутся в сложных лабиринтах павильона, изредка озадачивая продавцов сложными вопросами: что-нибудь про любовь? школьнику почитать? карты звездного неба нет ли? в институте велели словарь испанско-русский приобрести — имеете?
Граждане штурмуют прилавки лидеров рынка, набивая бесплатные пакеты кто Донцовой, кто Мураками, то есть книгами, которыми, безотносительно к их литературным достоинствам, заполнены все московские книжные магазины. Судя по тому, с какой готовностью граждане, покинув негостеприимные — тесные и душные — просторы выставки, заполняют близлежащие, не самые дешевые и не самые уютные шашлычные, незначительная разница в ценах (на выставке в основном дешевле) определяющей роли не играет. И в какой-то момент в голову закрадывается шальная мысль:
а вдруг большинство москвичей, давящих друг друга ради счастья приобрести изданный в позапрошлом году манускрипт Донцовой, просто не заходят в книжные магазины?
Предположительно, так оно и есть. Книжная выставка — часть национального мифа о былом величии и превосходстве, не полностью утраченных. Мы самая читающая страна в мире, и даже более того — мы ее столица. Мы любим книгу — источник знаний о любительнице частного сыска Даше (вот конфуз, позабыл фамилию героини миллионов) и таинствах уринотерапии.
Не всем нравится пить мочу — так, кстати, начинается один из основополагающих трудов про эти таинства. Сам не видел, знакомые рассказывали. Посвященные.
Мы любим книгу. Мы делаем это раз в год, примерно как в анекдоте про секс у эстонцев. Это не лирика — это почетный долг гражданина самой читающей части суши.
~Это знают наши политики, которые крутятся здесь же — кто с собственными сочинениями сомнительного качества, а кто и вовсе без ясной цели. И каждую осень, как на работу, мы идем на ВДНХ (это в прочие дни здесь ВВЦ), чтобы среди сомнительного вкуса шедевров сталинской садово-парковой архитектуры подтвердить свою обязательную любовь. А подтвердив и получив мандат (Бенедикт Спиноза или Фридрих Незнанский станет таким мандатом — неважно), спокойно разойдемся по домам или по закопченным забегаловкам, где жарят плохо освежеванных кошек покинувшие (по законам рынка) свинарок пастухи. В начале сентября книга, вопреки воплям скептиков, побеждает телевизор. В прочие же дни, до следующей выставки, только он делает нас гражданами одной и той же страны. Самой, как мы не забыли, хоть статистики и станут теперь это оспаривать, читающей.
