Цивилизация
Очередной обмен колкостями между Глазьевым и Зюгановым газеты сочли знаковым событием. Первый предлагает широкую коалицию, второй отвечает, что круг союзников КПРФ определен и «новых патриотов» среди них нет. Выпад Глазьева называли даже «бархатным ультиматумом», хотя ничего поражающего воображение в этом ультиматуме нет. Как нет в нем ничего особо ультимативного. Карты раскрыли с самого начала. Гельман в качестве идеолога-конструктора и Дерипаска в качестве финансиста плюс вой, который Зюганов и компания подняли двумя неделями раньше, — разве всего этого не было достаточно, чтобы понять, что на выборы сравнительно молодой экономист пойдет отдельно от КПРФ?
Событие, масштабы которого еще предстоит осмыслить, — это не разрыв Глазьева и коммунистов. Событие — это сам Глазьев.
С одной стороны, казалось бы, чего коммунистам расстраиваться? Электоральные перспективы у Зюганова, мягко говоря, хороши. Так уж Россия устроена, что изрядный процент политически активного населения еще долго будет ставить в избирательном бюллетене галочку напротив смутно знакомой аббревиатуры, голосуя не за людей, которым давно уже нечего сказать, и не за идеи, которые эти люди подрастеряли, лавируя в поисках денег между опальными и полуопальными олигархами да и просто в силу возраста. А за красные флаги, туманные воспоминания о слете в пионерском лагере и неизменные мантры о преступности преступного режима.
И все же Зюганов боится. Это видно невооруженным взглядом, хотя бы по тематическим выпускам партийных многотиражек, целиком посвященных измене Глазьева. И это при том, что редкий политолог осмелится сегодня утверждать, что блок экономиста преодолеет в декабре пятипроцентный барьер. Притом что голоса он будет отнимать не только и не столько у КПРФ, сколько у ЕР и аутсайдеров на благодатной ниве любви к родине — Партии жизни и НПРФ.
Зюганов, думаю, боится одной вещи, о которой просто не задумываются те, кто рекрутируют Гельмана и отдают Дерипаске приказ раскошелиться.
Интуиция у закаленного партийца развита лучше, чем у экс-контрразведчиков, которым, казалось бы, без интуиции не выжить.
Создавая отдельный блок, Глазьев называет в числе потенциальных союзников целый ряд маргинальных партий с громкими именами: Военно-державный союз, Российскую партию труда, Российскую конституционно-демократическую партию, партию «Национально-патриотические силы», РКРП-РПК, Партию развития предпринимательства, Партию российских регионов, Народно-патриотическую партию, Партию социальной справедливости и «Евразию». Плюс движение «Отечество», многие члены которого наверняка не простили «Единству» позора предыдущих выборов и не смирились с подчиненным положением в сколоченной наспех «Единой России».
Милый сердцу изрядного количества россиян патриотический (он же — имперский) дискурс почти на десятилетие был приватизирован левыми. Мы давно не удивляемся, видя рядом красные флаги и шитые золотом хоругви радетелей за веру и отечество. Пролетарский интернационализм в сочетании с банальным расизмом. И прочее нигде, кроме как на родине, не сочетаемое.
Авторы проекта «Наследник» осуществили в свое время гениальный финт: Путин похитил у Зюганова патриотический дискурс.
Доброе слово и пистолет, как известно, весомее, чем просто доброе слово.
А разговоры о величии предков в сочетании с реальной властью и соответствующими действиями (война в Чечне, разгром олигархических «антинародных» телеканалов, возвращение мелодии советского гимна, наконец) оказались притягательней, чем просто разговоры о величии предков. В устах второго президента прекрасные речи эти зазвучали исключительно органично. Даже Проханов, на что уж стойкий борец с преступным режимом, уверовал и в течение пары месяцев демонстрировал в своих знаменитых передовицах полную готовность сотрудничать с новым собирателем земель русских.
+++ Но, как выяснилось, то была тактика, а не стратегия. Война в Чечне из победоносной превратилась в бесконечную, вопросы передела собственности в пользу новых приближенных оказались важнее всех прочих, и возрождение имперского величия ограничилось бутафорской формой президентского почетного караула да разве еще бордовым ковриком, утвержденным в качестве флага Вооруженных сил. Столь пагубное равнодушие отрезвило увлекшихся товарищей вроде Проханова и позволило левым восстановить права на патриотическую риторику. Однако своего поражения, пусть тактического, болезненной попытки изъятия контрольного пакета акций, дающих право на любовь к Александру Невскому, Дмитрию Донскому и Иосифу Сталину, Геннадий Андреевич Зюганов, видимо, не забыл.
А теперь вернемся к списку потенциальных союзников Глазьева. Посмотрите на названия — это же патриоты, державники, которые вполне могут на более или менее законных основаниях претендовать на аутентичность собственной любви к отеческим гробам. И если накачка Глазьева начата, как утверждают коммунисты, ради того, чтобы внести сомнения в умы преданных им избирателей, то расчет сделан верный. Причем, судя по составу союзников, новые патриоты, в отличие от Зюганова, который является здесь жертвой собственного амплуа неконструктивного оппозиционера, вполне готовы если не сотрудничать, то смириться с фактом существования всенародно любимого и всенародно же избранного президента. Как минимум еще на один президентский срок.
Сергей Юрьевич и Геннадий Андреевич ссорятся, таким образом, не из-за пресловутых мест в избирательном списке. Не излишняя амбициозность слишком молодого по коммунистическим меркам экономиста, который еще с трехлинейкой в атаку не бегал, а уже рвется эскадроном командовать, стала причиной разлада.
Корень ссоры — Путин. Глазьев, понимая как минимум, что заказывает музыку тот, кто платит, готов мириться с неизбежностью путинской победы на президентских выборах.
~ Зюганову мириться с ней нельзя в силу занимаемой должности, но должность, которая заставляет восставать против неизбежного, заведомо не слишком хороша. Спор идет не о думских выборах, а о выборах президентских. Отнимающий у Зюганова право на патриотическую риторику или хотя бы ставящий под сомнение его право этой риторикой пользоваться Глазьев делает позицию коммунистического лидера слишком уязвимой.
Но ради тактического выигрыша раскручивая Глазьева, нынешние хозяева страны идут на очень серьезный стратегический риск. Умеренный патриот, который явно не создаст проблем в ближайшие полтора года, лет через пять может оказаться непреодолимым препятствием для проекта «Наследник-2», в каком бы виде он ни осуществлялся, даже если речь будет идти о третьем сроке для Путина. При условии, конечно, что не сам умеренный патриот и левый экономист окажется главным героем этого проекта.
