Цивилизация
Встреча Владимира Путина с писателями очень возбудила последних. Совесть нации, как неосмотрительно назвала себя и своих коллег по встрече Татьяна Устинова, замелькала на экранах. «Совесть» выглядела на «троечку». Утомительная велеречивость Веллера, необыкновенная легкость в мыслях Минаева, неугомонный девичий щебет Донцовой создавали прекрасный фон для подтянутого и бодрого премьер-министра, только-только давшего согласие на очередной президентский срок.
Впрочем, меня меньше всего интересует жанр парадной встречи. Важно то, что именно здесь, пожалуй, впервые Владимиром Владимировичем лично была поднята (в масштабах ТВ) тема критики властей. Вдохновленный Захаром Прилепиным (он единственный, кто задал вопрос не о себе, а о Тимченко с «Транснефтью»), премьер-министр дал установку по поводу критики. Она должна быть конструктивной, талантливой, без самолюбования. Если два последних определения имеют право на существование, то первое вызывает по меньшей мере смущение. Полагаю, что конструктивная критика — это нечто из области оксюморонов вроде тех, что любит приводить Умберто Эко: «урбанистика кочевых племен», «народная олигархия» или «новаторские традиции». Нам данный перл достался как раз по «новаторской традиции», идущей со времен соцреализма с его острейшим конфликтом между хорошим и отличным.
Тем не менее тезис о конструктивной критике и сегодня находит горячих апологетов. Первый и главный их них — пресс-секретарь премьер-министра Дмитрий Песков. Он-то и попытался объяснить городу и миру, что это за зверь такой, конструктивная критика. Оказывается, вот что: она не только содержит аргументированную оценку ситуации, но и какие-то предложения по выправлению ситуации там, где это возможно. В стране, где разрыв между властью и обществом носит угрожающий характер, данный тезис звучит особенно трогательно. Так и видишь сочинения критиков, украшенные в финале перечнем советов: как нам (вам?) обустроить а) Россию, б) Садовое кольцо, в) Сколково.
Внесла свою лепту в общественную дискуссию и Матвиенко. Она окончательно всех запутала. «Несправедливая критика меня не задевает, — сообщила Валентина Матвиенко. И тотчас опровергла сама себя: — Но, когда это очернение, критиканство, задевает». Как отделить первое от второго — третье лицо в государстве так и не объяснило. Хотя чему, собственно, удивляться? Критика властей напрочь отсутствует в публичном пространстве (имею в виду опять же масштабы ТВ). То есть это предмет лишний, ненужный, отвлекающий от мейнстрима.
На этом можно было бы поставить точку, если бы не Павел Санаев. Писатель и режиссер тоже присутствовал на встрече с Путиным, а потому не мог молчать. Пребывая, видимо, длительное время где-то за плинтусом (его отличная автобиографическая повесть так и называется — «Похороните меня за плинтусом), он, вынырнув наружу, ополчился на «новый тренд в последние годы — ругать власть». Сам-то Павел хорошо понимает тщетность подобного занятия. Страна погрязла в чужих деньгах, грядет кризис, Запад не дремлет. Он, Запад, будет не только тихонько выжимать нас из своего пространства, но и, цитата, «раскручивать здесь свои тараканы». Эта изысканная писательская фраза не отличается внятностью, но звучит очень угрожающе. Я так подробно говорю о Санаеве, потому что он единственный образец конструктивной критики. Павел знает, что у нас все плохо, но ему ведомы рецепты исцеления: нужно опустить «железный занавес» и жить по принципу «что потопали, то и полопали». Через год перемены, которых все ждут, случатся сами собой, обещает Санаев. Нельзя сказать, чтобы рецепт отличался первой или даже второй свежестью, но в его конструктивности сомневаться не приходится.
Почему так происходит? Вся цивилизация развивается по спирали, а мы, ее неотъемлемая значительная часть, — по кругу? Уже не в первый раз в российской истории даже хилые разговоры о критике верховной власти мгновенно ассоциируются с необходимостью «железного занавеса». И ладно бы речь шла о Зюганове с Жириновским — им все можно. Но откуда подобные рецепты счастья у достаточно молодого, талантливого человека? Он ведь сам в детстве, как свидетельствует его повесть, невыносимо страдал от того мини-железного занавеса, которым домашние оградили его от мира? Вопросы всё больше риторические, а ответ — хоть при Сталине, хоть при Путине — один: других писателей у меня для вас нет.
