Цивилизация
В интервью агентству Associated Press экс-президент СССР Михаил Горбачев назвал «Единую Россию» партией бюрократов, ухудшенным вариантом КПСС, обратил внимание на проблемы с независимостью парламента и судов. Горбачев вообще в этом году все чаще будет высказываться по разным темам и давать интервью. На Западе, а не у нас, конечно!
2009-й — это год двадцатилетия падения Берлинской стены, важнейшая дата для понимания нынешнего мироустройства.
Перестройка для Запада окончилась 9 ноября 1989-го, когда рухнула Берлинская стена. Для СССР она завершилась чуть позже — весной 1990-го, когда с некоторым опозданием пленумом ЦК была внесена инициатива по отмене 6-й статьи о «руководящей и направляющей силе», «ядре политической системы».
В 1989-м, по сути, была завершена политическая миссия Горбачева: с помощью первых демократических выборов, которые прошли 26 марта, он перевел центр власти со Старой площади в парламент, да и сам переместился сначала в Верховный совет, а затем в кресло президента. Но это уже были детали его личной биографии. Для политической истории страны был важен факт окончания перестройки как политической демократизации. А вот для осуществления либеральных экономических реформ нужны были уже другие люди — совсем не советские.
Что произошло за двадцатилетие после Горбачева? Если смотреть оптимистически — естественный ход событий по линии «модернизация — контрмодернизация» с последующим этапом неопределенности, который ровно сейчас и наступил. Русский витязь снова на распутье, он зашел на второй круг. Если применять пессимистическую оптику, произошел полный пересмотр завоеваний горбачевской эры — от политической либерализации и инсталляции институтов буржуазной демократии до «нового мышления» во внешней политике. Это признал отчасти и сам Горбачев в недавнем интервью «Большому городу»: «Сейчас, к сожалению, все, чего мы тогда (в 1980-е — А. К.) добились в отношениях с американцами, пущено по ветру… То, что она, власть, сделала с избирательной системой, — это тоже очень плохо».
Экс-генсек и президент обращает внимание и на отсутствие политической воли и кадрового потенциала для модернизации: «Один человек или группа людей модернизацию не делают».
Справедливости ради надо сказать, что Горбачев в свое время катастрофически опаздывал — он теперь и сам это признает, особенно в части реформирования КПСС и децентрализации Союза. Сохранение однопартийной системы в условиях гласности, а затем фактической парламентской демократии ускорило распад политической системы и стоило Горбачеву популярности. Об экономической реформе и говорить нечего: ощущая необходимость отпустить экономику в рынок и много сделав для этого, лидер перестройки не мог решиться на освобождение цен и приватизацию, цепляясь за социалистические догмы. Не была способна на это и тогдашняя экономическая элита, включая премьер-министров горбачевской эпохи.
Надо понимать и другое: модернизация по-горбачевски не была догоняющей, как хрущевская: он создавал условия для преобразований на новой, несоциалистической основе, что сам понял слишком поздно. В этом отличие той эпохи от нынешнего времени:
Горбачев прав — сейчас надо не разрушать старое, а воссоздавать то, от чего отказались за последние восемь-девять лет. Здоровая основа-то осталась — Конституция, рыночная экономика, пусть имитационные, но формально демократические институты.
Сегодня иные задачи — не догоняющее развитие (пока это почти утопия), а отказ от пристроенных к институтам механизмов, усугубляющих отставание. О них и говорит Горбачев.
Тогда, в круге первом, когда начиналась перестройка, все шло по следующей схеме: инициирование (как и всегда в России) абстрактных перемен сверху — более четкая артикуляция характера перемен — поддержка их снизу — торможение сверху — превращение движения снизу в неподконтрольное. Перестройка породила демократию, демократия ее и убила, но это было движение по Йозефу Шумпетеру — созидательное разрушение.
Собственно, рукотворный обвал Берлинской стены, который теперь целый год будет отмечает весь мир, и был тем самым созидательным разрушением.
Сейчас построены новые, пусть и виртуальные, но не менее прочные стены, для разрушения которых потребуется перезапуск «нового мышления» горбачевского типа.
Но для «нового мышления-2» нужен горбачевский масштаб. Хватит ли воли и сил, чтобы зайти на второй круг?
