Враг государства

В начале января 2000 года была определена дата досрочных выборов президента России – 26 марта. Избирательная кампания проходила на фоне второй чеченской войны. В конце января того же года в Чечне был арестован корреспондент радио «Свобода» Андрей Бабицкий. 10 марта 2000 года «Коммерсантъ» опубликовал интервью кандидата в президенты Владимира Путина, в котором он говорил и о Бабицком:

Путин: ...Значит, в итоге: один Бабицкий или пятеро наших военных? Я думаю, один на один — и то хорошо было бы поменять.
Ъ: То есть он теперь Герой России?
Путин: Или предатель? Нехорошо сотрудничать с бандитами и писать, что они головы отрезают нашим солдатам, чтобы показать весь ужас этой войны. А то, что они отрезали головы живым людям до начала боевых действий, про сто заложников, которых захватывали по криминальным мотивам с целью получения выкупа, — это куда отнести? Он оправдывал обезглавливание человека.
Ъ: Его слова звучали так...
Путин: Я читал. Он пошел туда и пошел. Вышел со схемами обходных путей наших постов. Кто просил его туда соваться без аккредитации официальных властей?
Ъ: Тогда, наверное, нужно было привезти его в Москву и разбираться?
Путин: Его и арестовали, и начали по нему определенные следственные действия. Он говорит: я вам не верю, я верю чеченцам, они просят меня выдать — отдайте. Ему ответили: ну и пошел ты...
Ъ: А что, если все это неправда?
Путин: Попросите рассказать вам правду про войну как-нибудь в другой раз. Что на самом деле бывает с людьми, которые воюют на стороне противника...
Ъ: Журналисты не воюют.
Путин: То, что делал Бабицкий, — это гораздо опаснее, чем стрельба из автоматов...

В конце ноября 2007 года была определена дата очередных президентских выборов – 2 марта 2008 года. 10 декабря четыре партии предложили Путину кандидатуру Медведева на пост президента страны. 17 декабря съезд «Единой России» утвердил кандидатуру Медведева на пост президента. Путин подтвердил готовность остаться на должности премьера в случае победы Медведева.

16 декабря журналистке журнала «The New Times» Наталье Морарь не разрешили въезд в Россию без объяснения причин. Гражданка Молдавии, имеющая оформленное по закону право на работу в России, не смогла вернуться из командировки в страну, из которой вылетела в командировку. Запрет на въезд был мотивирован решением ФСБ, с которым ее не ознакомили.

Как и 8 лет назад, президентская кампания началась со странной истории, в центре которой снова оказался журналист.

Бабицкий, к счастью, жив и здоров, и написал книгу о том, что с ним произошло. Она есть в интернете. Все, что говорил Владимир Путин в своем интервью «Коммерсанту» по поводу Бабицкого – не правда, а озвучивание «легенды», придуманной для Бабицкого российскими спецслужбами: мерзавец-журналист просится к бандитам, они для него свои, а не российские солдаты. В приведенной выдержке из интервью есть только две истины, подтвержденные 8 годами правления нынешней российской власти: слово «враг» применительно к журналисту, чьи заметки противоречат официальной пропаганде, и признание, что журналистика может быть опаснее стрельбы из автомата.

Бабицкий после той истории работает в Праге. Единственным российским журналистом, который позволял себе альтернативное мнение на происходящее в Чечне, оставалась Аня Политковская. Ее нет в живых. Тема Чечни в российской прессе закрыта. Остался только великий и ужасный Рамзан Кадыров. Мне хочется напомнить, что закрытие темы началось тогда, когда спланировали и осуществили спецоперацию против Андрея Бабицкого. 8 лет назад, когда Владимир Путин был назначен преемником и единственным реальным кандидатом в президенты, именно тогда – еще до избрания, до инаугурации, до вступления в должность. После вступления в должность происходило другое: планомерная минимизация опасности, которую для новой российской власти представляли СМИ. Потому что стереотип «работа журналистов опаснее стрельбы из автомата» стал основополагающим в выстраивании отношений между путинской властью и журналистами. Журналистика, по новым правилам, должна обслуживать власть и «стрелять» в ее врагов. Неготовые на раз-два вспомнить Советский Союз автоматически становятся врагами нынешней власти.

Начало президентской кампании Дмитрия Медведева помечено историей с Наташей Морарь, как в свое время историей с Бабицким было помечено начало восхождение Путина к президентскому креслу. Это метки, значение которых не стоит недооценивать.

Андрея «взяли», потому что он «лез» в самую болезненную тогда для Кремля тему – Чечня. Наташу не впустили, потому что она «лезла» в самую болезненную сейчас для Кремля тему – «бабки». Потому что когда читаешь ее тексты, с официальными радетелями за светлое будущее России, суверенную ее демократию, ее социалку и ее несгибаемую экономическую и военную мощь, становится все понятно. Это просто какие-то рэкетиры, которым заносят, отпиливают, «добровольно» жертвуют, дарят. И у которых в руках все инструменты, включая хитрые банки, чтобы черный нал превратить в белый и пушистый, или вывести куда надо, или скрыть где надо, или заплатить, кому надо, или кинуть, кого надо. И отложить кое-что кое-кому кое-куда. Потому что становится понятно: для покупателя – витрина, а что уж там стирают, моют и отбеливают сидящие на кассе — не его, покупателя, дело. Таковы правила игры, установленные за неполные 8 прошедших лет. Кто не с нами – тот враг. Журналисты должны рассматривать витрину, им туда подбрасывают разные новые штучки, чтобы было, о чем поболтать. Желание включить мозги подозрительно. Желание узнать то, о чем власть не хочет, чтобы знали, – наказуемо.

В 1996-м тоже были коробки из-под ксерокса с черным налом. Я никогда не забуду пунцовое лицо Чубайса, когда члены московской хартии журналистов задавали ему вопросы по поводу этой злосчастной коробки. В прессе были все подробности – кто выносил, сколько, когда... При полной, казалось бы, поддержке Ельцина российскими СМИ публиковались распечатки прослушки переговоров Чубайса по поводу инцидента с коробками из-под ксерокса. Страна гудела. Лебедь призывал зрителей глубокой ночью вглядеться в его строгое, скажем так, лицо и понять, что он сможет навести порядок. Уволили Коржакова с Барсуковым, но не журналистов, которые об этом писали, даже если эти журналисты 100% играли на стороне Коржакова. Это было всего 11 лет назад.

8 лет назад большинству казалось, что инцидент с Бабицким – исключительный, имеет отношение только к нему лично. Заблуждение. Это было четко сформулированной угрозой. В случае с Аней угрозу привели в исполнение. Одно связано с другим, все связано с позицией власти в отношении журналистики и с позицией журналистов относительно власти и членов своего сообщества. Несколько дней назад политическому журналисту перекрыли въезд в страну. Кому-то кажется, что у нее были не в порядке документы? Тогда это стало бы понятно еще на отлете из страны. У кого-то есть сомнения, что причиной ее нежелательности в России стали ее заметки? Кому-то все еще кажется, что история с Наташей Морарь – это частный случай, который имеет отношение только к ней лично? Кто-то все еще верит, что журналистку, чье имя на слуху, можно не впустить в страну без указания из Кремля? Кому-то кажется преждевременным защищать коллегу до официального заявления со стороны ФСБ о причинах произошедшего? Кто-то успокаивает себя тем, что спецслужбы страны имеют полное право не пускать в страну иностранцев, которых они считают нежелательными?

Я понимаю, сын Милошевича или какой-нибудь бандит, разыскиваемый военным трибуналом, – желательный иностранец в России, а журналистка родом из безвизовой Молдавии – нежелательный иностранец. Наверное, именно поэтому за нее заступилась международная журналистская организация, а не российская.

В России профессионального журналистского сообщества больше нет. Где-то в промежутке между Андреем Бабицким и Наташей Морарь его не стало. Если 8 лет назад власть все же побоялась грохнуть Бабицкого где-нибудь в чеченских горах, потому что получила бы немедленную реакцию сообщества на исчезновение журналиста, то сегодня она ничего не боится, отказывая во въезде в страну журналистке оппозиционного журнала. Реакции нет. 8 лет назад слово «враг», использованное Путиным в интервью, резало слух. Сегодня оно закреплено в политике российского государства. И историей с Морарь закреплена преемственность методов, которыми не брезгует политическая власть в России. Чтобы не забывались – ни журналисты, ни те, кто все еще готов с ними разговаривать, даже анонимно. Власть за эти годы сделала все, чтобы журналистика была не опаснее ребенка с водяным пистолетом. Рецидивов – вот тех, чья работа опаснее, чем стрельба из автоматов, – она допустить не может. Их просто не должно быть, а то эта власть, не хочу вас огорчать, долго не протянет.