Премьер Зеро

Лучше всего Виктора Зубкова, нового главу правительства, восприняли постоянные зрители Первого канала из глубинки, хуже всего – люди, более или менее приближенные к политической и экономической реальности в местах, где ее пытаются формировать. Является ли премьер-министр России левым? Да не в этом дело. А в том, что конструктивный и грозный, как на всяком райкомовском совещании (которых видеть Бог миловал – сужу по отзывам переживших), Виктор Зубков являл собой эти четыре дня воплощенную мечту возврата к нормам социалистического общежития. Местоблюститель генсека Зюганов в сравнении с этим стилем – кукла из арсенала эпигонов мадам Тюссо, старика Примакова прямо сейчас можно тащить на «процесс Промпартии» — столь он пропитан тлетворными рыночными влияниями, не будем говорить уж о буржуазной лысине Василия Шандыбина – не то это, все не то. Уверен, что когда пара молодых специалистов, которых ответственный сотрудник совета министров Виктор Зубков в пятницу утром поздравлял с получением новой однокомнатной квартиры в Электростали, заговорила об отпуске в Анталье – он в какой-то момент был готов отнять ордер. Наших людей отпуск в Турции приводит лишь к бедам – тому пример поучительная судьба Семена Семеновича Горбункова.

Разумеется, премьер-министр в значительной степени играет на публику, желающую войти второй раз в ту реку, за которой автомат с газированной водой, писатели-деревенщики и ковка стального щита на китайской границе, даром что туберкулезниками.

Тем не менее парадоксально с 1998 года процесс смены правительств в России – это с небольшими тактическими отступлениями процесс замены менее дееспособных в текущих экономических условиях министров-романтиков наиболее приближенной к советскому социализму госкапиталистической модели на циников-рыночников, взыскующих наследия XXV съезда лишь ради красного словца. Это-то как раз объяснимо: ну не может человек, оперирующий более или менее инструментарием Госплана (скажем, Сергей Глазьев), управлять жестокой ордой коммерциализировавшихся подчиненных. Тем временем эволюция глав кабинета (Кириенко — Степашин — Примаков — циничный ренессанс Михаила Касьянова — Фрадков — Зубков) идет в прямо противоположном направлении.

Виктора Зубкова – таким, как он показал себя в первые дни премьерства, – можно подозревать в выдающихся актерских качествах. Премьер-министр Виктор Черномырдин начинал с таких же филиппик, а потом ничего, пообвык в обществе Гельмута Коля и Франсуа Миттерана. В конце концов, с 2002 года глава Росфинмониторинга ни разу не дал себя упрекнуть в том, что он нисколько не изменился с момента работы в Ленинградском обкоме КПСС. Можно даже предположить, что чиновник, мановением руки с порога почетной пенсии перемещенный в кабинет премьер-министра, просто испугался и с испугу начал демонстрировать городу и миру картинки из киножурнала «Фитиль».

Но даже если это и так, еще три недели — и куда деваться от одобрения народного?

Александра Лукашенко, в котором делами газовыми разоблачен буржуазный националист, этот премьер обойдет легко, если не будет молчать. Такое не сыграешь, а сыграв, не выйдешь из роли. Еще никогда в обойме российской власти не появлялся человек, столь явно воплощающий в себе реставрацию СССР. И, даже осознавая, что ничего похожего на реальный советский ренессанс в России в 2007 году невозможно в силу ряда социальных и экономических причин, становится тревожно.

«Сильная рука» Виктора Зубкова – это в той или иной степени чаяние большей части населения.

Реализация воли большинства в целом и есть демократия. При этом, думаю, нет нужды спорить о том, как именно относится к народовластию большая часть российской власти – циничная, а не романтичная. Наилучшим способом она относится к ней, когда ее нет, терпимо – когда управляема. Советский премьер ей не нужен. Но тогда откуда он взялся?

Оттуда и взялся — из очищенного от неподконтрольных влияний телевизора.

Говоря грубо и приближенно, есть два типичных способа отделения власти от общества. В первом сценарии власть исходно отделяется от оставшегося общества, предоставляя последнему возможность делать что угодно, не переходя определенные границы. Переходящие границы или интегрируются в элиту, или вытесняются за кордон, в эмиграцию – внутреннюю или внешнюю. Механизм определенной устойчивости такой власти – постоянное расширение границ дозволенного. Второй сценарий предполагает тесный контакт власти с обществом, непрерывное убеждение единства первого и второго – с известным неравнодушием и даже жесткостью к неконтролируемой самоорганизацией общества. Он менее устойчив: прекратить самоорганизацию сложно. Нынешняя модель отделения власти от общества – по своему смыслу первая, но очень хочет перейти ко второй. Зачем ей это нужно – право слово, не знаю. У меня только одна версия – для того чтобы Владиславу Суркову из администрации президента было чем заняться. Некоторые вещи случаются случайно: большая часть авторитарных политических режимов в мире выбирают первую модель и живут относительно долго и без потрясений — важно лишь вовремя сокращать сферу контроля.

Несложно понять, что именно искусственное ограничение развития самоорганизации общества во внегосударственном секторе, основанное на желании власти сохранить себе на всякий случай монополию на управление этими кусками реальности, и приводит к массовому спросу на советских премьеров. Странно было бы предполагать, что в отсутствие внятных политических дискуссий, например, о пенсионной системе население в стране само придумает себе новейшую модель пенсионного обеспечения – да нет, в реальности в России под «партией» до сих пор подразумевают КПСС, под «армией» — призывную армию, а под «пенсией» — подачку от государства инвалидам труда на государственные нужды. Модели изменений всегда нуждаются в нефальсифицированном политическом обсуждении. Да, в том числе и в телевизионных шоу, которые не смотрят в Москве, и в желтой прессе, которую не читают в границах МКАД.

Если же ограничить коммуникацию общества и элиты и одновременно вмешиваться в процесс самоорганизации общества – спрос на Виктора Зубкова превзойдет ожидания. Боимся народовластия в малом – придется уступать народовластие в серьезном.

И добро, если господин Зубков лишь играет роль Булганина или Косыгина. А если скромный знакомый Владимира Путина и впрямь ждал 20 лет, чтобы в один прекрасный момент вернуться в светлое прошлое? Не вернемся, конечно, но длительное время будет грязно и муторно – всем.

Уж лучше не вмешиваться в то, что происходит в обществе. Спасая неразумный народ то от нацистов-скинхедов, то от православных фундаменталистов, то от поклонников Грабового, то от гей-парадов, то от «Другой России», то от «Великой России», можно лишь дистиллировать то, что останется – химически чистую тоску по СССР и немного раздражения.