Цивилизация
— Минсельхоз недавно отчитался, что замещение импорта мяса идет хорошо. Так и есть? Может, россияне и мяса стали больше есть?
— Мы действительно за последние 15 лет стали есть намного больше мяса. Если в 1999 году потребление было примерно 42 кг на человека в год, то в 2013-м — уже 75 кг. И стали есть гораздо больше отечественного мяса. А импорт сокращается. В 2013 году мы закупили в других странах более 2 млн т мяса, в 2014-м — чуть более 1,6 млн т или примерно 15% от потребления.
Но почему сокращается импорт? Сначала в Евросоюзе обнаружили африканскую чуму свиней, и все поставки из ЕС были остановлены — а это 600 тыс. т свинины и субпродуктов в год. Затем сыграли свою роль девальвация рубля, колоссальные финансовые потери импортеров (около $350 млн), снижение покупательской способности населения в связи с ростом цен. Антисанкции также повлияли на объемы ввоза. Эмбарго на ввоз некоторых видов продовольствия ввели на год. Его могут отменить или продлить. Это неизвестно. Следовательно, долгосрочные инвестиционные решения будут приниматься с расчетом на этот фактор.
Так что снижение импорта — это еще не импортозамещение.
— Одно из первых заявлений нового министра сельского хозяйства Александра Ткачева — в течение двух-трех лет добиться, чтобы на российских полках 90% продукции были российскими…
— В отношении многих отраслей АПК эта задача нереальная, нерешаемая. Хотя здоровый протекционизм для отечественного производителя должен быть — попробуйте в Европе что-нибудь продать, вас так обложат пошлинами, хотя мы уже в ВТО.
— Вы считаете, надо сильнее отгородиться от мира?
— Надо не отгораживаться, а умело защищать свой рынок от неравной конкуренции. И помнить, что импортозамещение — это когда импортный куриный окорок по цене, скажем, 80 руб. за килограмм замещается российским куриным окороком более высокого качества по цене 80 руб. за килограмм.
— А российские чиновники считают, что импортозамещение — это когда импортный окорок за 80 руб. замещается российской куриной грудкой за 280 рублей?
— Примерно так. Но судя по российской статистике, все неплохо с импортозамещением, потому что мы импортируем в основном куски мяса, костей там нет. А российская статистика, считая производство в убойном весе, учитывает…
— ...Рога и копыта, носы, хвосты и шкуры...
— Да. А потом Минсельхоз складывает объемы производства (мясо на кости) и объемы импорта (в основном бескостное мясо) и рассчитывает долю импорта. А если применить поправочные коэффициенты, то доля импорта вырастет на несколько процентных пунктов. Но пока нам не удалось добиться того, чтобы ведомство считало более корректно.
— Росстат очень обижается, когда его ловят на этом, и говорит, что они ведут счет по методикам ОЭСР.
— Росстат ведет телефонные опросы группы домохозяйств об объеме потребления мяса этими домохозяйствами. Так вот, по их опросам выходит: 86 кг в год съедает в среднем россиянин. В наиболее богатых странах мира потребление мяса находится на уровне 82–83 кг на человека. Мы так богато живем? Ну, тогда можно еще на Рублевку позвонить в местные домохозяйства — еще выше цифры будут.
— Труднее всего идет замещение какого мяса?
— Говядины. Заметно лучше дела со свининой, а совсем хорошо с мясом птицы. Еще в начале 2000-х каждые 7 из 10 кг съеденной нами птицы «прилетали» из дальних стран. С тех пор импорт мяса птицы упал почти в четыре раза, а отечественное производство выросло в шесть раз.
В 2014 году мы произвели 4 млн 157 тыс. т в убойной массе. Птицеводство — отрасль «скорострельная». Если делать проект с нуля, то первый доход можно получить через пару лет.
От цыпленка до бройлера, которого отправляют на убой, в среднем проходит 42 дня. Инвестиции быстро окупаются.
Поэтому первые крупные, в том числе иностранные, инвестиции пошли именно в птицеводство. Да и таможенно-тарифные меры в отношении импорта мяса птицы были наиболее жесткими.
— Сколько времени нужно, чтобы получить результат в свиноводстве?
— Срок окупаемости — от шести до восьми лет.
— А с говядиной сколько?
— Здесь окупаемость не менее 10–12 лет даже при эффективном управлении. Если начинать с нуля, то сначала вы приводите в порядок землю под пастбища. Это затратное мероприятие обходится в 10–30 тыс. руб. за гектар. Потом вы сеете многолетние травы, пять-семь различных трав, чтобы была качественная кормовая база. Закупаете телок в Австралии или в Америке.
— А это обязательно? Непременно из Америки или Австралии?
— А где же взять телок с генетическим потенциалом и в необходимом количестве? У нас их просто нет.
Далее вы формируете материнское стадо, и оно не идет на убой. Это ваш инструмент, чтобы скот был в будущем. Телка растет где-то 13–15 месяцев. Потом девять месяцев беременность. После отела примерно семь-восемь месяцев телка или теленок рядом с матерью живет. После отъема — фаза доращивания. До возраста 12–13 месяцев. По достижении веса 350–400 кг бычок ставится на интенсивный зерновой откорм на специальную откормочную площадку — фидлот. И еще четыре-шесть месяцев он откармливается до веса 600–650 кг и идет на убой. Только после этого вы начинаете получать доход. А до этого все время только вкладываете и вкладываете.
— Несколько лет работы в минус?
— Да, без дохода. Положительный поток денег появляется через семь-девять лет. Но не у каждого банка в России есть такие длинные деньги. Так что поддержка есть, а денег для инвестиций недостаточно.
На протяжении долгого времени эта отрасль была не то что низкорентабельной, она была просто убыточной из-за искусственно низких цен на говядину в нашей стране.
— Мне, как потребителю, не кажется, что говядина была дешевой. Особенно того качества, которое было доступно в магазинах.
— Люди еще с советских времен привыкли, что говядина дешевле вареной колбасы. И сложно их убедить, что так не бывает. В СССР говядина была дешевой только благодаря колоссальным дотациям. Но народ привык, и когда цены и в мире, и в России на говядину стали расти, то потребители заволновались.
— Тем более в кризис. Госпрограмма по стимулированию мясного скотоводства рассчитана до 2020 года. Что-то улучшится через пять лет?
— По премиальным, то есть самым дорогим отрубам мы можем полностью удовлетворить потребность внутреннего рынка уже в следующем году. Но по всему ассортименту мы не заместим импорт и в течение десяти лет.
Когда была коллективизация, кулаки забивали крупный рогатый скот, чтобы он не достался колхозам. При всей мощи Советского Союза потребовалось 40 лет, чтобы восстановить поголовье. А с 1990 года мы снова потеряли 60% поголовья. Надо спокойнее относиться к медленному восстановлению, а на самом деле — возрождению этой отрасли. Надо уметь ждать: одна корова — один теленок в год.
Все, забудьте, это вам не поросята — по 15 штук от каждой свиноматки по два раза в год. Вот мы народу и дадим более доступное по цене мясо — курицу и свинину. А с говядиной будем последовательно работать.
— Как?
— Не стоит стараться заменить на отечественное все импортное мясо.
Большинство стран-экспортеров одновременно много импортируют. То есть зарабатывают на торговле дважды.
Уж если мы замещаем, то мы должны производить товары, нужные потребителю. Чтобы не получилось так, что потребителю это не надо, не нравится, но из-за искусственных ограничений, из-за того, что мы ему навязали, он вынужден это есть. Это же не импортозамещение.
— А что нужно потребителю?
— Если это американский потребитель — ему нужна куриная грудка, говяжий стейк, свиные ребра. В птице для американца главное — грудь, белое мясо. Они выращивают такие кроссы, которые дают большое филе грудки. Россия в начале 2000-х вводила ограничения на импорт куриных окорочков, а потом начался бурный рост отечественного птицеводства, и американцы увидели, что они теряют такой важный для них рынок. У них цены на окорочка стали валиться, потому что сами они столько не съедали. Что они сделали? Они активизировали работу на Африку, на другие направления, где люди в силу ограниченных финансовых возможностей могут себе позволить только недорогие части кур. И стали ножки в Африку вместо России отправлять.
Второе, что они сделали, стали стимулировать спрос на куриные окорочка на внутреннем рынке. Если раньше говорили, что их чуть ли не бесплатно раздают, только за транспорт заплати, то со временем ножки стали стоить по $1,5 за кило. Американцы и создали внутренний спрос, и нашли альтернативные внешние рынки. Так и нам надо.
Не надо стараться продавать в России все части тушки курицы. Или всю свинью, или всего быка. Грудку надо продавать в Евросоюз или США, лапки, которые у нас никто не ест, — китайцам и корейцам.
У них лапки, сердце и желудок пользуются повышенным спросом, это что-то прямо как деликатес.
— Россияне традиционно предпочитают окорочок…
— Значит, ножки надо оставлять здесь, а если не хватает, покупать в Белоруссии, США, Бразилии. То есть надо разделывать курицу и продавать то, что можно, в России, а то, что не востребовано или на что цена у нас невыгодная, продавать туда, где за эти части больше заплатят.
В 90-е синюшная тушка, с беспомощно свисающей головой, завернутая в бумагу, продавалась вся без остатка — с когтями на лапках. И достать такую курицу было большой удачей. Времена изменились. Потребитель становится придирчивым, внимательным к деталям.
Но цены не будут снижаться, если инвестиции не пойдут в мясную отрасль. А пойдут они только тогда, когда отечественный производитель мяса будет крепко стоять на ногах, сможет выходить на международный рынок. Торговать там, где ему выгодно, и тем, чем ему выгодно.
Сейчас мы в ЕС мясо не экспортируем. Потому что есть платежеспособный спрос в России и есть тарифные и нетарифные ограничения. Основной наш рынок сбыта — Евразийский союз, Гонконг.
— А производители курятины разве уже насытили отечественный рынок и им пора за рубеж?
— Почти насытили, и давно пора за рубеж. Но еще можно развиваться здесь. Потребление нестатично, и доля мяса птицы в корзине потребления выросла с 25 до 50% за последние 20 лет. Это одна из причин, почему большинство производителей даже не смотрели в сторону экспорта: конъюнктура на российском рынке была очень неплохой.
Я всегда говорю нашим птицеводам: скоро вашей продукции столько не нужно будет в России, потому что потребление не будет расти прежними темпами, как в последние 15 лет. Вы куда все это денете? Сокращать производство будете?
Открытие любых рынков животноводческой продукции занимает от нескольких месяцев до нескольких лет, заниматься этим надо уже сейчас. На карте более 200 стран мира. В одной только Африке более 100 млн человек относятся к среднему классу. Растет потребление в Китае, в странах Юго-Восточной Азии. Мировая торговля мясом — это 25 млн т в год.
Вот Канада, например, готова закупать российскую свинину, если договорятся по вопросам ветеринарии. Они любят ребрышки на гриле. И у них периодически возникает дефицит ребрышек в сезон барбекю.
Об этом заявлял президент Ассоциации производителей и экспортеров свинины Жак Померло, мой большой друг. А ведь Канада, один из крупнейших экспортеров мяса в мире, ежегодно импортирует более 200 тыс. т свинины.
— Думаете, Канада нас пустит на свой рынок? Или та же Европа?
— Эту проблему должны решать государственные органы — Россельхознадзор, Минсельхоз, Минэкономразвития, Минпромторг, МИД, российские посольства и торгпредства. Все должны работать на эту задачу. И президент, и премьер неоднократно давали поручения наращивать экспорт сельхозпродукции. Но пока Минсельхоз обсуждает доступ не к ним, а на наш рынок. И я никак не дождусь, когда наконец для российского мяса откроют рынок ЕС или Китая. Никто этим всерьез не занимается. И прибыли — потенциальные $70–100 млрд в год — текут мимо карманов наших производителей.
