Цивилизация
Всего 4% американцев удается не только выбраться из нищеты, но и добраться до вершины социальной лестницы, показало исследование компании Pew Charitable Trusts. Добившись успеха, они зарабатывают в разы больше, чем выходцы из высшего класса. Шансы выбраться из нищеты у людей с высшим образованием в пять раз больше (чем без него), у семей, где работали оба взрослых, — в три раза (чем у тех, где работал только один), а также у белых вдвое выше, чем у темнокожих.
Автор материала в The Wall Street Journal преподносит результаты как разочаровывающие: 40% американцев верят, что это вполне обычное дело — благодаря упорному труду, начав с нуля, достичь вершин. «И это при том, что в США, как принято считать, меритократия, то есть общество, где можно всего добиться своим талантом и усердным трудом», — отмечает издание.
В то же время 70% беднейших американцев никогда не поднимаются даже до среднего класса, а 43% навсегда остаются в нищете. В Европе меритократия реализуется эффективнее. В Швеции, Финляндии, Норвегии, Дании и Великобритании около 25–30% остаются на нижней социально-экономической ступени, рассказала WSJ экономист федерального резервного банка Сан-Франциско Мэри Дэли.
«Это можно назвать проклятием рода, и оно действительно распространено в США, — констатирует Дэли. — Если вы родились на дне здесь, то ваши шансы выбраться гораздо ниже».
«Какой процент позволит говорить, что общество действительно добилось меритократии? — задается вопросом Дэли. — Трудно сказать». «У нас-то нищих, как мы знаем, нет, — иронизирует Директор института социальной политики и социально-экономических программ НИУ ВШЭ Сергей Смирнов. — Есть бедные. И это около 17–20% населения».
Опрошенные «Газетой.Ru» эксперты полагают, что если бы подобное исследование проводилось в России, то процент был бы гораздо ниже: социальные лифты в России попросту не работают.
«У нас шансы у человека, родившегося в подворотне, стать миллионером разве что не заходят в минус», — констатирует Смирнов. Он отмечает, что резкие переходы из одного экономического слоя в другой в России, как правило, массовые и сопровождаются социальными и политическими потрясениями, такими как революция 1917 года, распад СССР и переход к рыночной экономике.
«Я рискую навлечь на себя всеобщее недовольство, но ЕГЭ — это один из способов уровнять шансы. Плохо реализованный, но пока единственный», — говорит Смирнов.
Доцент кафедры экономической социологии НИУ ВШЭ Диляра Ибрагимова отмечает, что в России одним из главных сдерживающих факторов остается неразвитость рынка арендного жилья.
«Если в США, где можно легко продать (оставить съемное) жилье и уехать, где широко распространена практика аренды жилья, такие низкие цифры, то в России они будут еще ниже. У нас сильны установки на то, чтобы иметь жилье обязательно в собственности (и на то есть свои причины), не развит рынок арендного жилья и так далее, что в совокупности с множеством других причин приводит к низкой социальной мобильности. Социальные лифты в обществе практически не работают», — говорит она.
У экспертов возникли и методологические вопросы. «Здесь ведь очень важно, как именно мы определяем бедность. Бывает ведь и временное состояние понижения доходов. Скажем, семья из двух человек имела средний доход, но вдруг супруга уходит в декретный отпуск — доходы падают вдвое, да еще и делятся на троих. Но это временное явление», — говорит Смирнов.
Всемирный банк, с новыми предложениями которого ознакомилась «Газета.Ru», предлагает усовершенствовать методологический подход в определении среднего класса.
В исследовании «Определение среднего класса с точки зрения уязвимости (на примере стран Латинской Америки)» Всемирный банк предлагает рассматривать границу между бедностью и средним классом не с традиционной абсолютной точки зрения (доход на человека ниже $2 в день), а с относительной.
Всемирный банк выделяет новую категорию — пограничный уровень между беднейшими слоями и средним классом — потенциально уязвимых или подверженных бедности людей. Их доход может составлять и более $2 в день, но он волатилен и не дает гарантий на будущее.
Проанализировав эмпирические данные, собранные в Мексике, Перу и Чили, Всемирный банк пришел к выводу, что граница между уязвимым и средним классами (главная характеристика которого — стабильность) проходит на уровне $10 дохода на человека в день. Рост среднего класса, как правило, сопровождает такие положительные экономические и политические изменения, как рост бюджетных расходов на здравоохранение и образование, либерализация торговли и кредитования.
Вероятно, новое определение среднего класса ухудшило бы результаты исследования Pew Charitable Trusts. Но Всемирный банк видит положительные изменения. Так, если определить средний класс по доходам на уровне $2–13 в день, то окажется, что в Чили, Мексике и Перу средний класс сокращается. Однако как только к представителям среднего класса причисляют семьи с доходом $10–20 в день, оказывается, что средний класс в этих странах увеличивается.
Средний класс, по прогнозам Всемирного банка, в странах с низким и средним доходом увеличится с 5% в 2005 году до 25% к 2030 году. «Только за счет Китая количество представителей среднего класса вырастет на миллиард человек», — говорится в обзоре банка.
Идея меритократии (буквально — «власть достойных») как одного из наиболее справедливых способов организации общества стала популярна в середине ХХ века. Некоторые полагают, что ее реализация позволит избавиться от бюрократии. Однако у меритократии быстро появились критики. Одним из первых авторов, показавших неоднозначность этой идеи, стал британский социолог и политик Майк Янг, написавший антиутопию «Подъем меритократии». Положение в обществе там определялось уровнем IQ, но от этого общество не стало более гармоничным.
Критики меритократии как идеи отмечают, что вознаграждать человека за способности, которые достались ему от рождения, так же несправедливо, как за то, что ему достались богатые родители. Кроме того, даже справедливое продвижение по карьерной лестнице представляется некоторым обратным отбором, поскольку на низших ступенях отсеиваются люди с качествами, которые пригодились бы на высших, руководящих позициях. На практике получается, что человека оценивают не по способностям, а по достижениям, которые он уже показал, таким образом, меритократия смотрит в прошлое, а не в будущее. Болгарский политолог Иван Крастев отмечает, что, хотя общество со временем становится все более образованным, это в целом приводит к общему росту благосостояния, но и к росту расслоения по доходам.
