Цивилизация
Во вторник судья Элизабет Глостер продолжила заслушивать мнение эксперта по российскому праву со стороны Березовского — доктора права Ильи Рачкова. Главный вопрос — позволяет ли такая форма бизнеса, как простое товарищество, подтвердить права собственности партнеров. Рачков считает, что это возможно, адвокаты Абрамовича доказывают обратное.
Абрамович выступает ответчиком по иску Березовского. Истец пытается доказать, что под давлением Абрамовича был вынужден продать в 2000—2003 годах доли в нескольких российских компаниях, в том числе в «Сибнефти», по цене существенно ниже рыночной. Ущерб Березовский оценил в $5,6 млрд. По его мнению, Абрамович воспользовался изменением политической конъюнктуры — потерей влияния Березовского в Кремле и эмиграцией в Лондон, чтобы заставить его продать перспективные активы дешево.
Адвокаты ответчика это опровергают, доказывая, что Березовский никогда не был реальным совладельцем бизнеса и получал выплаты от Абрамовича за стандартную для России 1990-х «крышу» и лоббистские услуги. Задача юристов Березовского — доказать наличие партнерских отношений между ним и Абрамовичем.
Вопросы эксперту Илье Рачкову задает адвокат Абрамовича Джонатан Сампшн.
Сампшн: «Вы говорите, что стороны могут договориться и при этом они могут не описывать, какие будут доли (в компании)?»
Рачков: «Нет, я этого не утверждаю».
Сампшн: «Тогда я не понимаю, что вы утверждаете».
Рачков: «Активы совместной деятельности должны быть в долевой собственности».
Сампшн: «Представим, что три стороны договариваются создать простое товарищество, но не обсуждают, какие будут их доли...»
Рачков: «Я их спрошу, определили ли они свои взносы. Не доли, а взносы. Потом спрошу, какова цель их совместной деятельности. И если они не вкладывают никаких средств, то цель будет определять дальнейшее развитие событий».
Сампшн: «Мы, по словам Березовского, имеем договоренность, что его вклад в совместную деятельность будет представлять лоббирование. Как в таком случае определить ценность вклада?»
Рачков: «Как римляне говорили, «профессионалы знают». Цель была создать «Сибнефть» в качестве юрлица. Как он будет добиваться этой цели — его дело».
Сампшн: «Но если невозможно предсказать, сколько усилий, навыков, работы потребуется от всех сторон, то я утверждаю, что невозможно определить доли».
Рачков: «Я настаиваю, что имеется большая разница между вкладами и акциями. Источники, на которые я опираюсь, гласят, что стороны объединяются, заведомо не оговаривая свои доли».
Сампшн: «В таком случае я утверждаю, что нет возможности подтвердить действительность их соглашения. Чем бы вы в таком случае могли помочь сторонам?»
Рачков: «Я, как юрист, подготовил бы письменный договор, в котором описал бы подробно и конкретно, какие обязательства должны быть выполнены каждой из сторон».
Сампшн: «Я утверждаю, что если достаточно четко не определить заранее доли в совместной собственности, то договор о простом товариществе можно считать недействительным».
Далее Сампшн обсуждает с доктором Рачковым диспозитивную норму в российском праве (диспозитивная норма наделяет партнеров возможностью самостоятельно определять взаимные права и обязанности). Сампшн утверждает, что если доли сторон в общей собственности не равны, то диспозитивная норма применяться не может. Рачков возражает, что диспозитивная норма может применяться, даже если доли сторон не равны, но стороны заранее не договаривались о размере долей.
Сампшн: «Согласно Гражданскому кодексу, диспозитивная норма применяется в том случае, если стороны не имели намерения, что их доли будут равными. Но если взять случай, где стороны договорились, что их доли будут неравными, но не договорились о размере их долей, то очевидно, что диспозитивную норму применять нельзя».
Рачков: «Нет, я не согласен. Это зависит от конкретной ситуации».
Сампшн: «Например, в 1995 году трое договорились, что Абрамович будет держать 50% и другие 50% будут держать Березовский и Патаркацишвили. Но Березовский и Патаркацишвили не договорились, какая доля из 50% будет принадлежать каждому из них. Согласны ли вы, что диспозитивная норма здесь не применима к Березовскому и Патаркацишвили, а применима только к Абрамовичу, так как его доля конкретно определена?»
Рачков: «В данном случае я согласен».
Сампшн: «Что же означает диспозитивная норма?»
Рачков: «Если есть три партнера, где одному из них принадлежит 50%, то двум оставшимся товарищам будет принадлежать по 25% от второй половины».
Сампшн: «А по-моему, это совсем не то определение диспозитивной нормы, которое дано в ГК. Если Абрамович, Березовский и Патаркацишвили заключили простое товарищество, разве они не должны заключать это простое товарищество на индивидуальной основе, то есть каждый из них должен заключать договор?»
Рачков: «Это наиболее логичный ход событий».
Сампшн: «Но если имеется договор о простом товариществе между тремя физическими лицами и индивидуально только доля одного из них определена, то я утверждаю, что договоренности обо всех трех долях не имеется и диспозитивная норма не применяется».
Рачков: «Я бы сказал так: если три физлица вступают в простое товарищество, где определяется доля только одной стороны, этого достаточно, чтобы иметь действительный и завершенный договор о простом товариществе».
Сампшн: «Я не согласен. Я считаю, что стороны договора должны определить свои взносы, если не вкладывают деньги. Должны определить, кто какие усилия приложит в совместной деятельности».
Далее адвокат Сампшн предлагает вернуться к вопросу взносов, или вкладов.
Сампшн: «Правильно ли я понимаю, что в соответствии с законодательством вклады нужно четко определить независимо от того, в чем они выражены — в услугах или в денежных средствах?»
Рачков: «Это так. Но определение суммы в денежном выражении не является обязательным условием».
Сампшн просит Рачкова найти и показать в Гражданском кодексе, принятом в 1964 году (им руководствовались партнеры в 1995—2000 годах), норму, эквивалентную диспозитивной норме в современном ГК. Рачков не может найти аналог. Сампшн отмечает, что ГК был обновлен в 1996 году, а предполагаемая договоренность между Абрамовичем, Березовским и Патаркацишвили если и была, то в 1995 году, когда диспозитивной нормы в том виде, в котором она существует сейчас, еще не было. В своем анализе в защиту позиции Березовского Рачков опирается на современный ГК от 1996 года.
Судья Элизабет Глостер: «Если стороны заключают простое товарищество, в котором вклад одной из сторон только лоббирование и больше ничего, то как стороны и суд могут определить, нарушил ли кто свои обязательства? Например, если сторона полоббировала немного и перестала, а другие стороны утверждают, что этого недостаточно?»
Рачков: «Ситуацию можно сравнить с походом в ресторан. Я иду в ресторан, заказываю блюдо, но не имею понятия, как оно готовится. Так же и с лоббированием. Сторона сама определяет свой профессиональный подход. Суд должен изучить все доказательства и попытаться определить, были ли согласованы все условия».
Сампшн: «Обязательство лоббирования столь расплывчатое, что суд, на мой взгляд, не может определить, насколько хорошо и полноценно Березовский лоббировал».
Сампшн предлагает перейти к вопросам получения контроля над «Сибнефтью» и взносам, необходимым для того, чтобы приобрести акции этой компании.
Сампшн: «Представьте, что не было никакой договоренности — приобретать в собственность или нет акции в «Сибнефти». Согласны ли вы, что на таких условиях приобретение акций в «Сибнефти» не может считаться целью?»
Рачков: «Я считаю, что нужно рассматривать не приобретение акций, а получение контроля».
Сампшн ссылается на статью ГК, где говорится, что суд должен рассматривать условия договора дословно и буквально.
Сампшн: «Если стороны договорились провести залоговый аукцион и преуспеть в нем, то у суда нет никакого основания полагать, что цели сторон шире».
Рачков: «Я могу согласиться только отчасти. С другой стороны, суд может задать встречный вопрос: почему стороны решили ограничиться только проведением залогового аукциона, зная, что это временное явление?»
Сампшн: «Предположим, что стороны договорились приобрести в собственность акции «Сибнефти», а также договорились, что Абрамович сам определит, на каких условиях и по какой цене приобретать акции».
Рачков: «Это означает, что стороны подразумевали, что Абрамович — профессионал и будет действовать в интересах простого товарищества».
Сампшн: «Если у него не было обязательств приобретать акции, но он все равно решил это сделать, как суду определить, сделал он это для себя лично или в интересах товарищества?»
Рачков: «Если он приобрел акции на свое имя, то это будет нарушением договора».
Сампшн: «Вы вчера согласились со мной, что предмет договора должен быть согласован с предельной точностью».
Рачков: «Да, это так».
Сампшн: «Вы вчера определили, что предмет — это обязательства, вытекающие из договора. Предположим, что Абрамович не нес никаких обязательств приобретать акции и не было договоренности, какой взнос (денежный или в виде услуг) будет делаться кем-то еще. Считаете ли вы, что приобретение акций «Сибнефти» в таком случае будет рассматриваться целью товарищества?»
Рачков: «Я не могу с этим согласиться, потому что у меня недостаточно информации о том, что еще произошло. Надо понять истинную волю и намерение сторон».
Сампшн: «Вы, по-моему, пытаетесь уйти от той гипотезы, которую я вам предлагаю. Теперь предположим, что ни один из товарищей, кроме Абрамовича, не будет участвовать в управлении «Сибнефтью». Считаете ли вы эксплуатацию (управление бизнесом с целью получения прибыли) «Сибнефти» целью товарищества?»
Рачков: «Это право сторон — договориться, кто какие роли будет выполнять».
Сампшн: «Считаете ли вы политическое лоббирование уместным и законным вкладом в товарищество?»
Рачков: «Если оно подразумевает использование деловых навыков, то да».
Сампшн: «Но мы говорим здесь не о деловых навыках, а о политических».
Рачков: «Да, мы говорим о связях — это тоже навык».
Сампшн приводит пример из российской судебной практики — дело Макеева об условном гонораре, которое разбиралось в Конституционном суде. Один из судей процесса предложил запретить условные гонорары для адвокатов, так как это открывает возможности для коррупции. После 15-минутного обсуждения судья Глостер вмешивается с возражениями: «Какое отношение это все имеет к нашему делу?!»
Сампшн: «Предположим, вы заключаете договор с политиком, и этот политик — близкий друг президента. В рамках договора политик соглашается убедить президента выпустить приказы, которые позволят вам получить прибыль от вашей деятельности. Согласитесь ли вы, что этот договор несет элемент коррупции?»
Рачков: «Да, однозначно».
Сампшн: «Тот факт, что стороны не записали свои договоренности, будет ли рассматриваться судом как одно из обстоятельств, чтобы считать договор недействительным?»
Рачков: «Да, это возможно».
Сампшн: «Правильно ли, что эта норма (письменно обозначать договоренности) введена для защиты участников договоров?»
Рачков: «Да, конечно, для безопасности рекомендуется заключать письменные договоры, нежели устные».
Сампшн: «Если сторона хочет дать показания по фактам, которые известны ей, но неизвестны всем остальным?»
Рачков: «Тогда сторона должна предоставить доказательства».
Сампшн: «Вещественные доказательства?»
Рачков: «В российском праве доказательством считается устное разъяснение. Но суд должен взвесить его».
Сампшн не соглашается с тем, что устного разъяснения в качестве доказательства достаточно.
Судья: «Что такое разъяснение?»
Рачков: «Это может быть любое заявление в отношении фактологических обстоятельств. Разъяснения помогают суду понять фактологическую основу дела, а также правовые нормы, которые регулируют эту ситуацию».
Сампшн: «Допустим, я договорился продать свою машину. Я утверждаю, что сторона обещала купить у меня мою машину за $1000. А сторона теперь говорит: «Меня там не было, я ничего не знаю». Могу ли я, не имея никаких вещественных доказательств и свидетелей, пойти с этим в суд?
Рачков: «Суд не будет рассматривать такое дело. Но сделать вы можете, конечно, что хотите».
Рачков приводит случай из российской судебной практики, когда истец на основе разъяснений и одной только аудиозаписи смог выиграть процесс, что опровергает утверждение адвоката Абрамовича Сампшна, будто разъяснения не могут рассматриваться как доказательства.
Рачков: «Требование заключать письменные контракты преследует несколько целей. Например, чтобы государство знало, чем занимается население, чтобы оно платило налоги от своей деятельности».
Далее Рачков приводит пример из личной практики, когда его компания была вынуждена обратиться в суд после того, как им не заплатили за юридические услуги на том основании, что не был заключен письменный договор. Рачков отмечает, что даже в этом случае суд дважды признал дело в пользу компании-истца.
Сампшн в ответ ссылается на книгу профессора Лундса. Согласно Лундсу, устных показаний в отношении сделок, которые оцениваются выше определенной суммы, для доказательства недостаточно. Рачков на это заявляет, что Лундс «умер лет двадцать назад, еще в старые советские времена». Несмотря на это, интерпретация частного международного права по Лундсу, по мнению Сампшна, актуальна и в настоящее время и должна быть принята во внимание.
Рачков все равно не понимает, каким образом частное международное право и вообще какое-либо другое право, кроме российского, может применяться к настоящему делу. Сампшн утверждает, что международные нормы применимы к любому праву.
Сампшн предлагает также рассмотреть норму материального права профессора Жукова, согласно которой отсутствие письменного договора лишает стороны возможности приводить устные показания (а значит, и правовые разъяснения) в качестве доказательств.
Сампшн: «Давайте коротко рассмотрим вашу мысль относительно исполнения договора. Вы вместе с другими экспертами пришли к выводу, что то, как стороны исполнили условия договора, может быть доказательством завершения или незавершения контракта. Это так?»
Рачков: «Да, я согласен».
Сампшн: «Также вы и эксперты согласились, что исполнение контракта может пролить свет на первоначальный договор?»
Рачков: «Да, это так».
Сампшн: «Представим, стороны не согласовали цену автомобиля, а местная церковь утверждает, что я у нее купил машину за $1000. Это единственное доказательство, что я заплатил им эту сумму. А я утверждаю, что этот платеж — мой ежегодный подарок для них, благотворительный взнос».
Рачков: «Я бы посмотрел на ваше платежное поручение — что вы там записали».
Сампшн с Рачковым рассматривают еще один случай из российской судебной практики, чтобы Сампшн мог понять, по какому принципу судебная система в России определяет действительность или недействительность договоров о простом товариществе.
Рачков: «Любой договор о создании юрлица рассматривается в качестве договора простого товарищества. Мы все понимаем, что этот договор заключен не для удовлетворения бытовых нужд, но в то же время и не для бизнес-деятельности».
На этом суд завершает допрос эксперта Рачкова. Завтра в суде будет выступать другой эксперт по российскому праву — Розенберг. В планах судьи, если они не будут скорректированы, значится выступление еще одного эксперта. Его фамилия пока не оглашалась. На 9 и 16 декабря назначены окончательные выступления адвокатов Березовского и Абрамовича. После чего судья Глостер возьмет перерыв на изучение материалов дела. Вердикт по иску Березовского планируется огласить в апреле.
