Цивилизация
Авторы книг, живописующие дореволюционную Москву, почти неизбежно сваливаются в сусальность всяких «Сибирских цирюльников»: калачи, лихачи, сайки, икра бочками и прочие «гимназистки румяные». Вследствие всей этой былинной распевности предки наши воспринимаются не живыми людьми, а какими-то фольклорными персонажами в стиле «а-ля рюсс». Книга Владимира Руги и Андрея Кокорева очень точно именуется «Москва повседневная». Сделав основной упор на быт москвичей начала XX века, переворошив массу периодики той поры, авторы добились неожиданного результата – чем дальше, тем больше вспоминаешь мудрого мужчину с диковинным именем Экклезиаст и его «Что было — уже есть, и чему быть — уже было».
По сути, перед нами мастерски выполненный 500-страничный коллаж из фотографий, карикатур, газетных статей того времени и мемуаров. Поэтому верный принципу «подобное – подобным», «Парк культуры» предлагает читателям подборку цитат из этой во всех аспектах великолепно сделанной книги. Аналогии проводите самостоятельно.
Развлечения
«Скука московская – это скука иная; это — скука сытая, откормленная, широкая; она любит что-нибудь огромное, дерзкое, резкое; это – скука богатая, и потому ей, что называется, сам черт не брат! Вот, например, недавно был в Москве частный богатый бал, конечно — купеческий. На этом балу все дамы явились в костюмах времен Директории и при этом были татуированные. Скука нарочно выписала для этой цели известных мастеров татуировки из Лондона, и стоило ей это больших денег».
В ресторане: «Бешенство овладевает всеми. Стон, гул, гром, нечеловеческие крики. Каждый хочет превзойти другого в безумии. Один едет на плечах товарища к стойке, выпивает рюмку водки и отъезжает в сторону. Другие лезут на декоративные растения. Третьи взбираются по столбам аквариума вверх. Кто-то купается в аквариуме».
На маскараде: «Кавалеры, обретавшиеся все больше на втором взводе, бесцеремонно отбивались от предложений совсем не маскарадного свойства:
— Угости меня ликером?
— Водкой, если хочешь, пожалуй, угощу.
— Миленький статский, пойдем ужинать…
— Проголодалась? Пойдешь еще».
Дорогие магазины и распродажи
«Распродажа в магазинах по бросовым ценам испокон века так и называется – «дешевка». Вы себе представить не можете, что творится в это время. Задолго до открытия дамы толпятся на улице и, едва двери магазинов отворяются, врываются внутрь, сметая все на своем пути. Пробившись к прилавку, женщины окончательно превращаются в злобных фурий. Забыв о всяком достоинстве, они кричат, скандалят, рвут друг у друга из рук куски какой-нибудь копеечной тафты. А когда дома рассмотрят добычу поближе, то зачастую обнаруживают, что вместе с более-менее приличными вещами накупили всякой дряни».
«Примерно так же в начале века обстояло дело с покупателями в Верхних торговых рядах (ныне ГУМ). Новое роскошное здание привлекало массу народа. Но это был интерес зевак, которые приходили сюда гулять и отнюдь не спешили покупать товары по высоким ценам. А торговать себе в убыток купцы не могли, поскольку было необходимо окупить затраты на строительство. Даже когда один из них, ликвидируя магазин, хотел распродать товары по дешевке, остальные не позволили это сделать. Стараясь привлечь публику, владельцы Верхних торговых рядов нанимали оркестры. Москвичи с удовольствием приходили слушать музыку и… упорно ничего не покупали».
Рынки и мелкие магазины
«Некий Гаусман заказал в типографии 100 тыс. этикеток для нарзана, у гравера обзавелся штампами для пробок, и работа пошла. Вместе с компаньоном – владельцем магазина фруктов и минеральных вод «Ялта» Усачевым – они торговали прямо на Тверской. Даже объявления-плакаты рассылали по аптекам и ресторанам, что в «Ялте» «оптовый склад Нарзана» по 9 руб. за ящик. Продукция шла нарасхват – успели продать 35 тыс. бутылок».
Реклама
На фоне картинки, где из-за изящной китайской ширмочки смотрит приятно улыбающаяся очаровательная дама:
«От всякого запорного плена
Спасут вас пилюли пургена.
Слабит легко и нежно,
Выздоровление от них неизбежно».
Московское отделение «Американского склада «Санитас»» предлагает: «Гигиенические резиновые изделия (предохранители). А также гигиенические приборы из золота, серебра и слоновой кости и много других принадлежностей для дам».
Дачи
««Порядочной» московской дачей называется такая, в которой дует изо всех щелей, крыша «с протекцией», окна «без притворства», двери «без запирательства» при цене от 300 до 500 руб., а иногда и дороже. При даче «садик»: две метлы, из которых можно сделать полтора пучка розог, и один столб, на котором можно повеситься. Масса удовольствий за небольшие деньги!»
«Жестокие порядки
На дачных поездах.
Заполнены площадки,
Висят на буферах;
И, словно сельди в бочке
(К чему такой закон?)
Отцы, мамаши, дочки
Напиханы в вагон…
И теснота, и душно…
Там – ругань, тут – укор…
Но мимо равнодушно
Проходит кондуктор…»
Мигранты
«В данное время в городе замечается усиленный прилив рабочих из центральных губерний, — сообщал в репортаже на злобу дня Влас Дорошевич. — Чуть не десяток московских вокзалов ежедневно выбрасывают массу «сермяжного люда», вереницами расползающегося по обширной Москве... Открывается сезон строительных работ!»
«Ели, пили и спали тут же, на стройке. Выбрав какой-нибудь угол или целую комнату без полов, рам и без дверей, сколачивали столы и кое-какие скамьи. Садились тесно друг к другу, что было особенно неприятно летом в жару, и, соблюдая глубокое молчание, работали ложками. Спать ложились тут же после ужина и в этом же помещении…»
«На каждой стройке заняты десятки, иногда сотни рабочих, и все они считают, что улица находится в их исключительном пользовании. Они держат себя около построек, как гунны в завоеванной стране, и решительно не желают считаться ни с чьими интересами. К великому моему несчастью, мне ежедневно приходится проезжать мимо нескольких построек и ежедневно же испытывать всю прелесть столкновений с гуннами, именующимися в Москве строительными рабочими. Дошло до того, что я просто с ужасом выхожу из дома…»
Транспорт
«Что такое наш извозчик? Это субъект, прежде всего презирающий пространства и препятствия: за сорок копеек он везет вас... чуть не на тот свет, к препятствиям же, попадающимся ему на улице, относится с высокомерным презрением — прохожий ли, проезжий ли, ему все равно. Он давит их одинаково равнодушно. Кроме того, ему не составляло труда в любое время дня и ночи отыскать для клиента «милое, но падшее создание»».
Дорожное движение
«Дорожное покрытие без рытвин и ухабов москвичи, жившие столетие назад, относили к несбыточным мечтаниям. Литераторы, фантазировавшие на темы будущего, писали, что идеально ровными все улицы Москвы станут в начале XXI века».
Приказ московского градоначальника (вопреки сегодняшнему мнению, так называли не мэра города, а главного полицейского): «Проезжая по городу, я усмотрел, что некоторые постовые городовые, заметив мое приближение, поспешно останавливают движение экипажей, освобождая путь для моего проезда. Находя, что поддерживание правильного движения экипажей вполне достаточно для устранения затруднений, экстренные меры к освобождению проездов являются излишними, предлагаю приставам разъяснить городовым, чтобы они при моих проездах ограничивались лишь поддерживанием установленного порядка движения».
«После четырех часов улицы Москвы начинают жить особенно интенсивной жизнью. И тротуары, и вагоны трамваев, и экипажи — все полно людьми. Служащая Москва стремится домой. В центре около остановок целые сражения из-за мест. Как утром большинство стремится из окраин к центру, так теперь наблюдается обратное движение».
Трамвай
Опытный кондуктор – работавшему тогда в этой же должности Паустовскому: «Надо иметь благорасположение к пассажиру, а кой-кого даже и провезти бесплатно. Видишь, что человеку надо ехать, а он от тебя по вагону прячется – значит, у него в кармане шиш. Так ты к такому пассажиру с билетом не приставай. Сделай вид, будто ты ему билет уже выдал. На каждом поприще надо проявлять снисхождение к людям, а в нашей кондукторской службе особенно. Мы имеем дело со всей Москвой. А в Москве горя людского — как песка морского».
Полиция
«Московская полиция функционировала, опираясь на сложившуюся систему писаных и неписаных правил. Суть этих отношений сводилась к тривиальной философии: «Мы денно и нощно охраняем ваш покой. За нашу тяжелую службу казна платит мало, а жизнь все дорожает. Так что извольте облечь вашу благодарность в денежные знаки разного достоинства — соответственно с вашими доходами». Чтобы система действовала без сбоев, требуется придерживаться простого правила: внешне все должно быть шито-крыто, потому что любой скандал приводит в действие законы писаные».
Городовые. «Между прочим, — делился воспоминаниями писатель Н. Д. Телешов, — наименование этих полицейскиx «городовой» москвичи шутливо относили к нечистой силе, считая, что в лесу есть леший, в воде – водяной, в доме – домовой, а в городе – городовой».
«Молодого городового не допускали к несению службы, если он плохо владел приемами японской системы самозащиты джиу-джитсу. Хороший уровень подготовки московских полицейских к рукопашному бою засвидетельствовали, в частности, их коллеги из Японии, как-то навестившие Первопрестольную. Городовые оказались настолько неучтивы, что ни одному из гостей не дали возможности торжествовать победу».
Участковый милиционер, пардон, околоточный: «Работы по горло. Работаешь и днем, и ночью, и утром, и вечером. И за тем наблюдай, и за этим. Домовладелец снег со двора не вывозит – околоточный виноват. У другого выгребные ямы не в порядке – опять же с нас взыскивают. И еще понукай дворников, чтобы в гололедицу панели посыпали, да не солью, от которой, говорят, портятся калоши, а песком…»
Так и жили люди, задохнувшись в «тисках и шуме огромного города, в этих каменных шестиэтажных громадах, вконец выматывающих бедные человеческие нервы, когда люди живут как сельди в бочке, мешая друг другу и друг друга ненавидя».
Руга В., Кокорев А. Москва повседневная. М.: ОЛМА-Пресс, 2005.
