Цивилизация
Poeta pingens (писатель рисующий) – вообще-то нонсенс, сбой в культурологической классификации. Слова ни в чем не равны изображению, а филологический кумир Юрий Тынянов так прямо и заявлял, что словесная образность принципиально непереводима в изобразительную. Но встречались и другие мнения. Например, Алиса из сказки Кэрролла внедряла противоположную мысль:
«Что толку в книжке, если в ней нет ни картинок, ни разговоров».
Последуем за Алисой и поговорим о книжках, картинках и прилагающихся к ним писателях и художниках.
Зачем они делают это, мастера словесности и властители наших дум? Казалось бы, излагай себе души прекрасные порывы, живи один на гонорары, будь собой, чтобы тобою не стали другие. Однако есть тайна, некоторым известная: писатель сиротлив перед загадкой мироздания. Берясь за написание романа или повести, он чувствует некоторую ущербность, заведомую недостаточность употребляемых слов – и в возбуждении или задумчивости рисует что-нибудь на полях рукописи. Самый известный случай – маргиналии А. С. Пушкина, которые превратились в идеал и канон. Они хороши тем, что не претендуют на самостоятельность и вообще не предназначены для посторонних глаз, а лишь подтверждают органическую гениальность «нашего всего».
Его пример другим наука: литераторов неоднократно предостерегали от иллюзий насчет их изобразительных талантов. Цехом художественных критиков специально был отряжен знаменитый Абрам Эфрос, чтобы произнести: «Большие поэты становились маленькими художниками, едва только становились художниками. Хуже было то, что они не чувствовали своего унижения». И это правда: не чувствовали, потому что верили в свое право жечь сердца не одним лишь глаголом.
Среди Poeta pingens замечены и Николай Батюшков, и Владимир Жуковский, и Иван Тургенев, и Андрей Белый – проще назвать тех, кто не рисовал.
Выставка в Литературном музее не то чтобы узаконивает их побочные творческие продукты, но предлагает отнестись к ним с вниманием. Глядишь, выйдет понять что-нибудь важное – про жизнь, про судьбу, про литературу.
Казалось бы, писатели в первую очередь должны усердствовать на почве автоиллюстрирования: уточнять внешность персонажей, разрабатывать мизансцены и т. п. Однако такая разновидность литераторского рисования встречается не так уж часто. Разве что Андрей Белый с упорством изображал героев «Москвы» и «Петербурга», да еще Маяковский проектировал сценографию к постановке «Мистерии-буфф». Остальные посредством рисования скорее от писательства отвлекались. Жуковский, к примеру, любил изображать пригородные дачи и делал это, надо сказать, весьма профессионально, иногда даже прибегая к сложным гравировальным техникам. Лермонтов щеголял кавказскими видами, Леонид Андреев портретировал знакомых, Макс Волошин вообще заделался вдумчивым пейзажистом. Иногда страсть к рисованию приобретала странный характер: скажем, Батюшков в последние годы жизни совершенно забросил поэзию и отдался «балладам в красках» – причудливым композициям в духе нынешнего постмодернизма.
Было ли это занятие симптомом душевного заболевания или его причиной, современники утверждать не брались. Живопись для литератора – болезнь или лекарство?
Вот глава российского ПЕН-клуба Александр Ткаченко на открытии утверждал, что занятия изобразительным искусством излечили его в свое время от тяжелейшего невроза. Так или иначе, нельзя оспорить очевидное: писательские картинки имеют прямое отношение к глубинам психики.
Выставка охватывает практически два столетия и приводит непосредственно к сегодняшним дням. Здесь представлены и видеомы Андрея Вознесенского, и изысканные акварели Людмилы Петрушевской, и линейная графика Дмитрия Пригова. Даже затесался один рисуночек Владимира Сорокина – довольно безобидный, без каких-либо признаков анального секса и каннибализма…
Удивительное дело, искусство большей частью непрофессиональное, а увлекает не хуже мастерского.
Соотнося картинки с литературным творчеством авторов, к концу просмотра накапливаешь такой воз ассоциаций, что и на улице от него не сразу удается избавиться. Могут ведь, если постараются. К своему 70-летию Литературный музей выдал сюжет, достойный пристального зрительского внимания.
В филиале ГЛМ (Трубниковский пер., 17). Надолго.
