Цивилизация
— Ваши фантастические романы и рассказы всегда были очень популярны в России – и в советское время, и теперь. Но, как мне известно, в девяностые годы вы написали также три детективных романа об агентстве «Альтернатива» и детективе Дракониане. Почему вы вдруг решили сменить амплуа?
— Дело в том, что я жил четыре года на Ибице, и мне захотелось написать об этом месте. Это был очень богатый опыт для меня. Этот остров оказался совершенно идеальным местом, в частности потому, что там есть такая писательская группа, и они меня любезно приняли. У меня был замечательный life style: по утрам я был дома и писал, потом мы встречались и шли в кафе и обсуждали то, что прочитали в журналах или газетах… Дело в том, что я не большой мастер беседовать о чужих книжках, потому что голова писателя слишком занята тем, что он придумывает сам, его собственным миром… Ну так вот, мне захотелось написать о том, кто там был и что я там чувствовал. И я написал три книги об агентстве «Альтернатива» и частном детективе Дракониане. Я сделал эти три книги и хотел бы еще одну. Ибица – это очень любопытный мир, испанский, даже каталонский, но довольно сильно напоминающий Калифорнию шестидесятых-семидесятых.
— Ваши книги для меня всегда ассоциировались именно с этим периодом – лето любви, власть цветов, Калифорния шестидесятых…
— Ну, я не так чтобы много времени провел в Калифорнии. От пятидесятых до семидесятых я, в основном, тусовался вокруг Нью-Йорка, но мечтал о Калифорнии…
Родился в 1928 в Нью-Йорке. После службы в армии окончил Нью-Йоркский университет. Начал публиковаться в 1952 году. В конце 70-х работал редактором отдела прозы журнала «Омни». Считается одним из ведущих представителей сатирической фантастики. Много сотрудничал с Роджером Желязны. Автор романов «Обмен разумов», «Корпорация «Бессмертие», «Варианты выбора», повестей «Билет на планету Транай» и «Ордер на убийство», а так же множества сборников рассказов.
К слову сказать, пятидесятые в Нью-Йорке были очень хорошим временем для писателя… по крайней мере для меня. С детства, когда я прочел Хайнлайна или Мэритта, я мечтал писать фантастику и продавать ее в журналы. И к пятидесятым это сбылось: все что я писал, я продавал в журнал Galaxy, потому что у меня уже было имя на этом рынке, и они хотели от меня еще и еще рассказов. Я вспоминаю это как очень хорошее время. Я жил тогда в Гринвич Вилладж, сейчас это чудовищно дорогое место, а тогда это было очень мило, потому что цена, по которой сдавались квартиры в Нью-Йорке, контролировалась законом, и из-за этого можно было устроится довольно дешево.
Так что это было очень хорошее время, но потом я съехал из Нью-Йорка, и действительно побывал в Калифорнии, потому что у меня была небольшая работа в киноиндустрии… Я жил тогда в Санта-Монике, рядом с Лос-Анджелесом. Там я дружил с кучей очень милых людей, в частности с Харланом Эллисоном. Потом я вернулся в Нью-Йорк… Так о чем вы, собственно, спросили?
— Я спросил о Калифорнии шестидесятых, которая теперь ассоциируется с психоделической и сексуальной революциями. Вы принимали в этом участие?
— А, вот вы про что! Да, я всегда интересовался психоделическим движением. Я принимал много кислоты и курил марихуану. Вдобавок, я как-то не особо любил алкоголь. У меня был довольно неудачный опыт, когда я служил в Корее. Как-то на Новый год мы пили бренди, и у нас было всего восемь конфет в качестве закуски. На утро было так плохо, что после этого я несколько лет вообще не притрагивался к алкоголю. Я до сих пор не очень люблю выпивку – слишком быстро становлюсь сонным. Одним словом, алкоголь – это не мой любимый наркотик.
— И никакой «Маргариты» на Ибице?
— На Ибице я курил гашиш. А раньше кислота, конечно. Но этот опыт потерял для меня свой интерес. Помню, когда я уже жил в Париже, то обнаружил, что каждый раз, когда я принимаю ЛСД, в моей голове просто прокручиваются пленки со старыми трипами. И начиная с какого-то момента я понял, что уже не нуждаюсь в этом. Еще у меня были близкие отношения со снотворным, потому что мне было трудно заснуть. Но это тоже начало входить в привычку, и в какой-то момент я завязал с этим, как до того завязал с кислотой.
Что еще? Ах да, сексуальная революция! Для меня это было по большей мере то, что происходило с другими людьми. У меня было три прекрасных открытых сексуальных опыта… но это все-таки не совсем мое. Тут лучше переключить канал на Генри Миллера.
