Цивилизация
Однако на самом деле мы имеем дело с тем редким случаем, когда, затаив дыхание, наблюдаешь, как картина складывается вопреки самой себе, вопреки своему сюжету, пафосу и неловкости режиссера.
Брат и сестра, брошенные родителями в младенчестве, кочуют по сиротским приютам. Двенадцатилетний Жозеф заботится о страдающей аутизмом Хлое и делает все, чтобы их не могли разлучить. Из каждого детдома они сбегают, чтобы отыскать дом своих родителей, которых никогда не видели. Единственный их ориентир — это картинка, которую Хлоя собирает из кусочков битого стекла. На картинке — дом и дерево, и Жозеф верит, что рано или поздно они их отыщут.
Его уверенность разрушается, когда психолог в очередном приюте доказывает ему, что Хлоя собирает картинку, чтобы доставить ему удовольствие. Хуже того, находится мать Жозефа, которая утверждает, что они с Хлоей не брат и сестра. Пытаясь сохранить свою мечту, Жозеф с Хлоей уходят в побег и начинают суровую жизнь малолетних преступников.
Детство, в сущности, – это грандиозное надувательство, резервация, куда мир помещает опасных и не понятных ему существ. Некий вольер с прутьями из «Маленького принца» и «Дэвида Копперфилда», предназначенный скорее для защиты взрослых от детей, нежели наоборот. Понимая это, Кристоф Ружжиа упрямо и последовательно нарушает все возможные табу, терзая нервы насилием и сексом с участием двенадцатилетних героев. Сколько уж на самом деле Адель Энель и Венсану Ротьеру, сыгравшим главные роли, непонятно. Но выглядят они вполне соответственно возрасту своих персонажей.
Это обстоятельство превращает фильм в перформанс, спасающий его от провала. Достоверность, с которой играют Энель и фантастический Ротьер, пересиливает все угловатости сценария и постановки. Тюрьмы, детские дома, подвалы и психиатрические лечебницы, через которые проходят брат с сестрой в поисках истинного дома, –декорации хеппенинга, в котором зрителя приглашают принять участие.
Это подстраховало фильм от мутации в новую «Педагогическую поэму» или в очередных «Дискосвиней» — невротическую и пафосную историю подростковой любви. Ближе всего по своей интонации «Дьяволы» стоят к довольно уже старой картине «Цементный сад» с Шарлоттой Биркин – то же сочетание морока и достоверности. Ружжиа привнес в картину правильный ритм и много свободного пространства, которое не мешает героям проживать свою историю. Запустив механизм, он почти устранился, за что следует сказать ему большое спасибо.
Все скандальные эпизоды послужили прекрасным отвлекающим маневром, чтобы контрабандой поговорить о любви так, как это уже давно не принято. В сущности, место «Дьяволов» где-то неподалеку от «Беспечного ездока» или «Стены». Только сыграна эта пьеса в синкопических ритмах рэгги, наполняющего звуковую дорожку картины. Взбунтовавшиеся беспризорники, громящие психиатрическую клинику, в которую засунули главную героиню, – почти цитата из Алана Паркера. А финальный кадр – почти «На последнем дыхании». Особенной заслуги режиссера здесь нет. Неловкий и даже немного беспомощный, как и его герои, этот фильм существует за счет вещей столь тонких и неуловимых, что легко уклоняется от восхищения, раздражения и любых других эмоций.
Он просто существует и продолжает крутиться, даже когда пленка уже остановилась и в зале зажегся свет.
«Фитиль», «МДМ-кино» с 20 февраля.
