Цивилизация
Вспомнить все это помог режиссер Тодд Хэйнс. Его ослепительная и лукавая галлюцинация «Вдали от рая» («Far from heaven») получила в Венеции несколько призов. И ни одного главного – если не считать зрительский приз для исполнившей главную роль Джулианны Мур.
Жюри венецианского фестиваля можно понять. Трудно оценивать картину, которая ежесекундно ускользает из любых навязанных ей границ. Ироничная стилизация оборачивается честной драмой, скандальный сюжет облекается в нежнейшие краски старых выпусков Vogue.
Пятидесятые возвращаются. После «8 женщин» Франсуа Озона Америка также вспомнила, что у нее была эпоха большого стиля, больших автомобилей, большого кино и роскошных женщин.Действие фильма происходит осенью пятьдесят седьмого года в американском городе Хартфорде. В этой волшебной стране живет идеальная американская семья. Фрэнк – топ-менеджер в крупной корпорации. Кэти, его жена – домохозяйка, как и положено порядочной женщине. Вместе они – восхитительно красивый рекламный плакат американского образа жизни.
Сказка длится недолго. Бедняга Фрэнк обнаруживает, что обществу женщин он предпочитает встречи с мускулистыми атлетами. О политкорректности тогда еще никто не слышал. Фрэнк воспринимает свои пристрастия как болезнь, пытается лечиться, но все бесполезно. Тем временем Кэти, чувствуя себя очень одинокой, обнаруживает, что ей все больше нравится беседовать с негром-садовникам. Эти беседы не остаются незамеченными светским обществом Хартфорда, и у женщины начинаются неприятности. Однако ей уже все равно. Кэти понимает, что безнадежная любовь к черному садовнику, рассуждающему о живописи абстракционистов с легкостью профессионального критика, – это все, что осталось в ее жизни.
Время действия фильма вполне символично. Конец пятидесятых – это золотая осень старой Америки, еще не тронутой молодежной революцией, позором во Вьетнаме, СПИДом и уличным крэком. Мир еще устойчив и понятен, а экраны наполняют мелодрамы Дугласа Сирка и Винсента Минелли.
Из этих мелодрам, из телевизионного «мыла» и рекламных плакатов полувековой давности Тодд Хэйнс и сделал «Вдали от рая». Эффектно поддержав режиссерское чувство стиля, оператор Эд Лахман и композитор Элмер Бернстайн создали объемное и насыщенное пространство эпохи. Точнее, волшебную медитативную грезу о ней, ее идеальный небесный образ, рай, о котором Америка обречена тосковать вечно. Золото и пурпур листвы, полупрозрачный сиреневый газ женского шарфа, бирюзовая вода бассейна – все это краски святочной открытки. Безупречность Джулианны Мур и Дэнниса Куэйда, вписанных в кадр без малейшего зазора – образец забытого подхода к кино, в котором актер – это прежде всего существенная часть ландшафта фильма. Добиться подобного эффекта в последнее время смогли только братья Коэн в «Человеке, которого не было».
Однако ирония Хэйнса, поместившего в этот целлулоидный рай межрасовые проблемы и эксцессы сексуальности, далека от иронии отечественных параллельщиков, переснимавших советские шедевры. Хэйнс так восхищен стилем и красотой этого мира, что даже разрушает его с необыкновенной любовью и бережностью. Его ирония, заставляющая героев семейной мелодрамы посещать гей-бары и кварталы чернокожих, направлена не против этих милых в сущности людей и не против кино, дарившего им жизнь. Эта ирония как спасательный круг. Она не столько разрушает, сколько позволяет этому кино и этим людям вновь появиться на экране.
Потому что, как любая великая эпоха, это время заслуживает того, чтобы его судили изнутри. Не с сомнительной высоты прошедших лет, а с тех самых улиц Хартфорда, по которым одиноко ходят герои «Вдали от рая».
Побродить по этим улицам вместе с ними можно, посетив кинотеатры «5 звезд», «Ролан» и Малый зал Киноцентра.
