Цивилизация
б) Бельгия;
Продолжение. Предыдущие очерки см. здесь:
н) Нидерланды
г) Германия
Дауны оставляют Голландию, чтобы двигаться на юг, и это заранее приводит их в состояние смятения и восторга. Смена северных широт на более теплые всегда является пленительной мечтой для человека, чья голова выросла и окрепла в зимней шапке. Солнце поздно встает в такой голове и рано заходит. Глаза ее подобны облакам и часто темнеют перед грозой. Мысли просторны и неглубоки, как лужи. Попадет в такую голову камень догадки, и только рябь побежит от него по поверхности сознания. Проедет колесо истории и замесит все в непроходимую грязную колею. А ударят морозы — не разворотишь северную русскую мысль даже и колом. Закостенеет, вздыбится, сделается скользкой, предательской она. Гляди — не сломай себе ноги, не расшиби-ка лоб. Разве только солью ее, голубушку, замерзшими слезами посыпать, и лопатой потом, метлою каждый день, каждое утро, вжик-вжик, вжик-вжик — на обочину, в кювет, чтобы не мешалась, не травмировала народ.
Иное дело на юге. Как непривычно, как свободно там северному человеку! Все дурманит его там, все манит. Глаза его теперь смотрят на мир выпуклой оливкой, родные сутулые березки распрямляются в длинноногие пальмы, сухой горох трудовых будней становится размером с абрикос.
И голова нашего человека, земляная, маленькая, звонкая, как репа, вдруг расслабляется, пухнет, засахаривается и превращается в дыню.
Липкая мякоть ее вступает в соприкосновение с шумом прибоя, и по лунной дорожке, по белым верхушкам волн среднерусская возвышенная тоска убегает за горизонт, за грань, где три черепахи, тигровая креветка и утопшая собака Му-Му стерегут тайны восходов и заходов. В дауна перевоплощается на юге наш человек.
В дауна, который едет из Голландии на машине и видит по карте, что до Средиземного моря ему — никак не меньше тысячи километров. И первая страна, которая возникнет на этом пути, будет никак не Франция, не Cote d'Azur, не Лазурное побережье.
Страна называется Бельгия. И хоть невелика она, а ничего про нее не известно.
Тем не менее Бельгия, раскинувшаяся к югу от чахлой Голландии, заранее представляется даунам волшебной местностью. Хотя никто и никогда не бывал тут, легенды о здешних чудесах доходят и до наших окраин. Будто бы люди здесь, как и в России, родятся в капусте, разве что только в брюссельской. От этого делаются они подвижны и рассыпчаты, как фасоль. Свойственны им трудолюбие и гостеприимство. Чуть свет уже бельгийцы гранят алмаз, месят паштет, строят маневровый или магистральный электровоз. А увидят чужеземца — накормят его беззаботным шоколадом или напоят горьким, но мудрым пивом «Стелла Артуа». Такой кажется Бельгия даунам. И пока она оправдывает их лучшие надежды.
Первое, что видят дауны в Бельгии, — нереальное количество дорожных знаков. Синие, оранжевые, зеленые и белые, все они показывают в разные стороны и никуда не ведут. В связи с этим попытка даунов посетить знаменитый портовый город Антверпен терпит сокрушительное фиаско.
Следуя логике бельгийских указателей, дауны сначала попадают в дикую сельскую местность, пахнущую будущим свиным паштетом так, что слезы восторга застилают их огромные, как окна туристических автобусов, глаза. Посредь полей дауны наблюдают группу бельгийских парашютистов. Они либо только что приземлились в навоз, либо все еще обдумывают план этого приземления.
Через полтора часа скитаний даунам удается вернуться на федеральное шоссе, но — о,чудо! — все указатели на Антверпен теперь заклеены черным скотчем. Въезды в город перерыты дорожной техникой. Кладется свежий асфальт, но даунам кажется, будто идет строительство то ли рва, то ли стены, которые защитят заколдованные бельгийские края от праздного любопытства. Всеобщее тайное усилие, стремление к цели, скрытой от стороннего наблюдателя, все больше увлекает даунов вглубь чужой страны. Каждый новый километр делает их участниками непонятных пока еще событий, свидетелями желаний гораздо более важных, чем желание просто куда-нибудь приехать, поесть и поспать. И вот наконец голодные, растерянные, но крайне воодушевленные дауны въезжают в Брюссель, столицу сложного общеевропейского процесса.
Поначалу город чем-то напоминает даунам Казань. Особенно тем, что слева, по ту сторону дороги, они видят штаб-квартиру НАТО, серое низкое здание, похожее на большой овощной магазин. Как все-таки научно-технический прогресс обедняет устройство мира! — вот какая мысль занимает даунов в этот момент. Когда-то, когда человечество ценило каждую живую лошадиную силу и на общеевропейский процесс влияли только татары, штаб-квартира НАТО называлась гораздо красивее — Золотою Ордой. Но вот кони отправлены на колбасу, их сердца запечатаны человечеством в железные внутренности автомобилей — и пожалуйста: Бельгия, Брюссель. Вместо шатров — бетон, вместо ясака — евро. А Казань — что Казань? Красивый город. Там теперь, по крайней мере, есть улица Эсперанто и эротический бар «Мурена». Стриптизерши здесь обучены с нечеловеческой силой дергать на себя, на обнаженную грудь, стул с отдыхающим мужчиной. Считается, что это возбуждает. Хотя, конечно, с непривычки можно и подавиться салатом «Столичный».
А если засидеться в «Мурене» допоздна, в гостиницу вас может отвезти на своей машине местный охранник. Только имейте в виду, что ночью он ничего не видит.
— Чудеса, — говорит он, с ужасом озираясь по сторонам. — Днем город как город. А ночью ничего я здесь не понимаю. Где я? Зачем?
Где оказались дауны? Зачем? Вот это и были последние их вопросы, прежде чем окончательно потеряться в Брюсселе. Мимо машины даунов прошмыгнул городской автобус № 65. На его лбу электричеством была написана конечная остановка маршрута — «NATO». Откуда идет шестьдесят пятый, дауны так и не запомнили. Наверное, с улицы Эсперанто. После этого наблюдения все дороги Брюсселя сделались односторонними, их зажали стеклянные, непроницаемые стены домов, явно построенных для того, чтобы видеть сны из протоколов, пактов и деклараций. Улицы вымерли, изредка на них появлялись только печальные женщины в арабских одеждах. Движение сковало судорогой непростого общеевропейского процесса. Машины, гудя, ползли по поверхности, а потом погружались в тоннели, которые дробились перекрестками, вихляли, путали даунов прямо под землей.
Наконец, уже на закате, даунам удалось закрепиться где-то на поверхности центра Брюсселя, невдалеке от вполне приличного бара. Официант был настолько любезен, что согласился довольно сносно говорить по-английски. Дауны спросили себе тогда горячего супа, салата, немного пива и хлеба.
— Насчет хлеба я сейчас узнаю у повара, — пообещал официант.
— Извините, — сказал он, вернувшись с переговоров. — Повар говорит, что хлеб у нас для других блюд. А вы откуда? Польша?
— Россия, — сказали дауны, все еще наслаждаясь местными традициями.
— Россия? Есть такая страна?
— Вне всяких сомнений, дорогой наш человек. Вне всяких сомнений.
— Странно. Никогда не слышал.
Остаток вечера дауны скоротали за супом без хлеба и рассуждением о вреде любых целенаправленных усилий. В качестве примеров дауны рассмотрели путь гвоздя и техники тантрического секса.
Путь гвоздя представился им учением о погружении вглубь предметов.
Суть его вкратце сводится к тому, что жизнь зачастую лупит тебя молотком по голове, но тот, кто встал на путь гвоздя, должен понимать это как благо. Ибо с каждым новым ударом у него меньше шансов согнуться и больше вероятности проникнуть в неизведанное. Идеальный гвоздь проходит сквозь жизнь, как сквозь масло, создает новые сущности, приносит в мир надежность и красоту. Но все же в конце этого пути, когда судьба заколотила тебя по шляпку, заподлицо, и уже невозможно ни дернуться, ни передумать, приходит откровение: настоящие, бессмертные творения сработаны без единого гвоздя.
Тантрический секс, занятие хотя гораздо более сложное и хлопотное, ведет нас к познанию истин примерно тем же путем.
Адепты тантры, чтобы приобщиться к коварству мира, вынуждены учиться совершать половой акт в течение 10–12 часов. Утверждается, будто терпеливое, вкрадчивое отношение к собственной эрекции способно открыть человеку воронку наслаждения, привести его к сокровенным тайнам бытия. Оно и не удивительно: попробуйте провести 12 часов с эрекцией хотя бы даже и наедине с самим собой — и что-нибудь тайное обязательно да откроется. Не случайно подлинные мастера тантрического секса могут подняться на вершину наслаждения уже безо всякого секса. И вот вам подлинная мудрость любого пути: всякое целенаправленное усилие есть спазм, помеха, урок. Важно не то, куда ты идешь, а то, откуда и зачем вышел. Акт — всего лишь последствие намерения. Блаженство — в желании, а не в поступке.
Подлинное счастье в том, чтобы ощущать себя живым. А жизнь — всего лишь секс и гвозди.
Также и с Бельгией. Хотя бы там и штаб-квартира НАТО, а все равно Брюссель — лишь остановка по пути на юг. Дауны едут дальше.
Продолжение следует
