Цивилизация
— Какие у вас и у команды «Газпром — Русвело» планы на этот сезон? В каких гонках собираетесь принять участие?
— Я рассчитываю хорошо начать сезон с первых гонок. Подготовиться к февральским стартам и соревнованиям в начале марта. После этого уйти на отдых и готовиться к «Джиро д'Италия». А насчет второй половины сезона еще рано рассуждать. Хочу настроиться на чемпионат мира в Норвегии. Я хорошо знаю эту трассу, потому что участвовал в Туре Норвегии и проезжал по этим местам.
Насчет команды могу уверенно сказать, что состав усилился, и по сравнению с прошлым годом результаты будут еще лучше. Причем я думаю, что готовиться мы будем не только к топовым гонкам, но и к стартам среднего класса.
Успешное выступление на них будет показателем стабильности. Команда развивается, и со слов Рената (генеральный менеджер команды Ренат Хамидулин. — «Газета.Ru») я понял, что если он увидит рост результатов, то можем даже замахнуться на получение лицензии ПроТура.
— Хотелось бы попасть в ПроТур?
— Да, конечно. Это будет большим достижением. Команде даже в определенном смысле будет легче существовать в высшей лиге. На все гонки календаря уже будет автоматическое приглашение.
— В минувшем сезоне вы удачно выступили на «Джиро». Несколько раз заезжали в десятку.
— Да, в целом я смог продемонстрировать определенную стабильность, но очень хотелось выиграть. Задачи просто попадать в десятку не стояло.
— А шансы на победу на каких-нибудь этапах были?
— Был шанс заехать вторым, но победить возможности не было. Я все время боролся своими силами, а выиграть в такой ситуации крайне тяжело.
Если в следующий раз команда будет составлена с учетом и моих интересов, то я думаю, что все будет возможно.
— Можете сравнить популярность велоспорта в России и в других странах?
— К сожалению, сравнивать сложно. Например, в Бельгии почти в каждой семье есть велосипедисты. Но у них с давних времен зародилась эта культура, и они ее поддерживают. У нас такого не произошло, на мой взгляд, из-за климата и размеров страны. Не в каждом регионе России есть возможность гоняться так же интенсивно, как на юге, где условия предполагают, что можно кататься круглый год, хотя и там бывают минусовые температуры.
— То есть большинство российских гонщиков родом с Юга?
— Не совсем, профессиональные спортсмены вырастают в тех регионах, где велоспорт наиболее развит. В Удмуртии есть школа высшего спортивного мастерства, и получилось так, что оттуда родом много велогонщиков. Там присутствует массовость среди молодых ребят, и это дает результат. Структура есть, но далеко не во всех регионах страны.
— Значит, есть определенные области, где у потенциально сильного велогонщика может просто не быть шансов обратить на себя внимание?
— Нет, такого тоже не бывает. Есть всероссийские соревнования — кубки, первенства, чемпионаты, где у каждого есть возможность проявить себя. Я не думаю, что какой-то регион не возит на Кубки России своих гонщиков. Не стоит забывать, что есть и такие молодые ребята, которые в определенный момент останавливаются в развитии и перестают заниматься велоспортом.
Но если результаты продолжают расти, то появляется четкая цель. Все зависит от структуры велоспорта в стране. У бельгийцев гонки проводятся каждую неделю, а у нас такого нет. И это отражается не только на зрительском интересе, но и на результатах. Молодые ребята растут в гонках.
— Профессиональные велосипеды стоят очень дорого. А насколько затратно для родителей обеспечивать начинающего гонщика? Ведь помимо велосипеда нужна еще экипировка.
— Мне повезло в этом плане, потому что меня всем обеспечивала спортивная школа, и директор постоянно находил спонсоров и покупал велосипеды и форму. Можно сказать, что он все отдавал и продолжает отдавать велоспорту. Я думаю, что таких людей в России мало. А для родителей это серьезная финансовая нагрузка. Я думаю, что в целом это ограничивает количество желающих заниматься велоспортом, в отличие, например, от легкой атлетики, где экипироваться стоит значительно дешевле.
Также в шоссейный велоспорт приходят не только 13-летние, кто уже способен сесть на взрослую машину, но и восьмилетние, которым требуются специальные детские велосипеды. И не у всех школ есть такая возможность, плюс надо иметь еще и зимнюю форму, а также организовывать сборы.
— Сейчас очень много внимания уделяется допингу в России, особенно с появлением докладов Макларена. За последний год вы не ощутили большего внимания со стороны антидопинговых служб?
— Внутренний контроль в команде ужесточился. К нам, например, приходил врач, открывал чемоданы и смотрел содержимое. Когда приезжаем на соревнования, сама команда берет у нас анализы. Конечно, никому неприятно, когда у тебя в чемодане начинают рыться, но если надо, то приходится терпеть.
Дошло до того, что ни у кого не было даже безобидных витаминов, если это не было предписано врачом команды. Уже нельзя просто прийти в аптеку и купить витамин С. Надо предварительно позвонить доктору и спросить его разрешения. С одной стороны, команда действует правильно, но с другой — добавляет некоторой нервозности.
— То есть даже если заболит голова, не получится, как у всех обычных людей, выпить таблетку от головной боли?
— У меня был такой случай, когда я заболел, тесть предложил мне какое-то лекарство. Я предварительно посмотрел на упаковку, а там написано, что это допинг — в Италии теперь на упаковках пишут не только содержание, но и предупреждение.
Тут требуется быть внимательным и не терять контроль, причем больше в домашних условиях — на гонках-то ты находишься под присмотром врача команды, который всегда поможет.
Хотя у итальянцев был случай, когда врач назначил какой-то препарат, а сам гонщик заметил, что там оказались вещества, совсем недавно внесенные в список запрещенных.
— А есть ли у вас далеко идущие планы? Допустим, по Олимпиаде в Токио. Или так далеко не загадываете?
— Не загадываю. Но у меня есть мечта — выиграть этап «Тур де Франс». В 2014 году мне посчастливилось принять на нем участие, и более высокого уровня гонок я не видел. Там чувствуется особая атмосфера, которой я не ощущал даже на «Джиро» или знаменитых весенних «классиках».
— А если на большее замахнуться — на генеральную классификацию?
— Нет, про «генерал» даже не думаю. Это не моя специализация, и я хорошо знаю свои слабые и сильные стороны, поэтому ставлю перед собой адекватные цели.
— В детстве были кумиры, на которых вы ориентировались?
— Я, когда пришел в велоспорт, не смотрел его по телевизору, потому что его не показывали, как в Европе. А в детстве восхищал Бьорндален. Уже будучи велогонщиком, познакомился с Марио Чиполлини, который работал с нашей командой целый сезон. Я тогда еще плохо итальянский знал, но он многому меня научил. Когда ты молод, у тебя еще не хватает опыта, а гонки выигрываются не только благодаря чистой физической силе.
Когда ты разговариваешь с этим человеком, ты понимаешь, что он специалист в своей области, знающий все до мельчайших деталей. Конечно, когда знакомишься с такими людьми, сразу понимаешь, что они спортсмены высокого уровня. Это не то, что тренеры говорят тебе. Когда человек, который столько всего добился, выиграл 180 гонок, дает тебе советы, ты прислушиваешься к нему.
— Когда Армстронг признал, что употреблял допинг, впечатление о великом гонщике изменилось?
— Обидно, конечно, но, с другой стороны, он мог употреблять, а другие не могли? Получается, что не было конкурентной борьбы. Если всем запретили, значит, всем запретили. Если всем разрешили, значит, всем разрешили. Правила должны быть едины для всех.
Тот же Армстронг делал многое, что, возможно, не делают другие. Например, финансово помогал тем, кто болеет раком, развивал ту структуру, которую, возможно, обычный гонщик не станет развивать.
Когда задумываешься об этом всем, понимаешь, что уважение к нему есть, хотя бы потому, что он думал о других людях, которые болеют раком. Также он и примером своего выздоровления давал людям надежду (Армстронг в середине 1990-х годов победил рак яичек. — «Газета.Ru»). Поэтому, когда я узнал про допинг, не могу сказать, что очень уж отрицательно отнесся к нему. Потому что я рассматривал его как человека, а не как гонщика.
— А насколько популярна благотворительность в велоспорте вообще? Например, у вас в команде?
— На командном уровне благотворительностью никто не занимается. Поэтому я про уважение Армстронгу и говорю, такое можно увидеть не так часто.
Я думаю, что если бы кому-нибудь предложили съездить от команды и помочь, он бы задумался об этом. Просто мы об этом не задумывались. А тот, кто захотел, уже, наверное, сделал это. Я имею в виду даже не только нашу команду, а вообще всех гонщиков. Но в целом это зависит от каждого человека лично. Например, мне кажется нормальным помогать тем спортивным школам, в которых ты вырос.
— Вы знаете итальянский. Это из-за тренера так получилось?
— Нет, у меня супруга итальянка, у нас двое детей.
— Разницу в менталитете ощущаете?
— Разница есть, и она очень большая. Но я стараюсь брать положительные черты и от нас, и от них. А вот сказать, что у меня русский менталитет или, наоборот, итальянский, не могу.
Ознакомиться с другими материалами, новостями и статистикой можно на странице летних видов спорта, а также в группах отдела спорта в социальных сетях Facebook и «ВКонтакте».
