Цивилизация
«Я сломал обе руки, но не проиграл»
— Станислав, наверное, получится, что наше интервью разделится на две большие темы — спорт и возобновление карьеры и, конечно, о том, что происходит в Донецке. Не будет ли проблемой для вас говорить на вторую из них?
— Мне бы хотелось, чтобы в вашем изложении не было никаких политических акцентов, преувеличений в ту или иную сторону. Главное, что я категорически против насилия, убийств и тому подобного.
— Тогда начнем с более приятных вещей. Почему-то все, что касается информации о вашей спортивной карьере, начинается с 2003 года и профессиональных боев. А что было до этого?
— Начал просто заниматься в спортзале — обычном, где люди тренировались для себя. Я и пошел в кикбоксинг, был там года два. И выиграл все.
Того, что буду профессионалом в боксе, и в голове не было, а у любителей была и зарплата, и экипировка — все как надо. И вот мне набирают — мне 17 лет было, — говорят: хочешь пойти в профессионалы? Я говорю: хочу.
Я поставил себе цель — титул чемпиона мира среди молодежи по WBC. В 2006 году мне предоставили этот шанс, и я, слава богу, его использовал. Смог даже пять раз отстоять это звание.
— А пиком карьеры стал титул чемпиона мира по версии Всемирной боксерской ассоциации в весе до 76,2 кг?
— После молодежного звания многие критики говорили, что во взрослом боксе мне еще надо многое доказывать. Меня это не смущало: я выиграл чемпионат Европы по взрослым. А потом был первый бой за «мир» против Кароля Балжая на «Донбасс-Арене».
— Там было разделенное решение судей не в вашу пользу…
— Я не ищу оправданий, но скажу, чего многие не знают: после второго раунда я сломал правую руку. Против левши это самый главный аргумент, а я его лишился.
А после десятого я лишился и левой руки. Я сломал обе руки. При этом я уверен, что тот бой я не проиграл: смог не показать сопернику, что в течение почти всего боя у меня не было правой руки.
После этого травмы дали о себе знать: я даже дома не мог взять в руки полный чайник, настолько было больно. Встал вопрос о завершении карьеры, катался как бильярдный шар, была какая-то и человеческая, и спортивная депрессия.
Но жизнь-то продолжается, а я даже с чайником не справляюсь, на улице не смогу, если будет надо, семью защитить. Стал «закачивать» руки, полгода это делал — и смог.
Потом оказалось, что у Балжая чемпионское звание отобрали, а я остался в претендентах. И нам с одноклубником Сервером Эмурлаевым дали шанс поспорить за титул.
«А потом началась вся эта...»
— Вы завоевали титул временного чемпиона WBA, защитили его…
— Да, на той же «Донбасс-Арене», а потом у нас началась… Вернее, не у нас, а в Киеве началась вся эта…
При этом я не думал, что все это настолько распространится. Не переживал, считал, что спорт вне политики.
Руководство компании как-то странно к этому отнеслось: я в ранге чемпиона мира непонятно чего ждал. И это продолжалось около года. А потом война после Киева коснулась и нас. Это стало решающим шагом: я сказал президенту клуба, что в районе, где я живу, был авиаудар, и я хочу вывезти из Донецка свою семью.
Он, дословно, мне говорит: семью нужно было вывозить вчера.
Мне было сказано: не забудем тебя, договоримся, сидите - ждите. А денег, говорят, нет.
В ответ на конкретные вещи я не услышал никакой поддержки — ни финансовой, ни моральной. На войне я не захотел жить, взял свою семью и уехал.
— А в каком месяце это было?
— Где-то в конце мая. А теперь рассказывают, что бывшее руководство говорит, будто бы хотело мне обеспечить выезд в Киев, чтобы я там с семьей находился. Это полная ложь!
Я бы поехал в Киев и был бы рад находиться в безопасном месте, если бы мне это обеспечили. Но мне не оказали никакой поддержки!
Я взял семью и уехал в Крым. Знал, что потом поеду в Россию, в Москву, но хотел, чтобы две маленькие дочки нормально пережили этот отъезд. Я узнавал о вариантах, а они загорали и купались в море.
В конце июля звонит руководство и говорит, что договорились о бое через месяц. Как так? Я больше года не тренировался в полном объеме. К своей работе я отношусь ответственно, а тут бой. Даже три! Федор Чудинов, англичанин Джеймс Дигэйл и, возможно, Карл Фроч.
Я думал недолго — сутки. И отказался от боев, серьезных денег. Понимал, что могу перечеркнуть все, что заработал за карьеру.
Соперники мне были по зубам, но не в той форме, в которой я находился в тот момент. Я отказался, сказал, что завершаю карьеру. Приехал в Москву, стал тренироваться и параллельно искал варианты заключения контракта.
На одну из тренировок пришел Владимир Хрюнов — я тогда через три дня должен был уехать на спарринги к Артуру Абрахаму в Германию — и пригласил на работу с Дмитрием Чудиновым. Сделал мне предложение лучше, чем немцы. Я и выбрал этот вариант.
Три недели я пробыл на сборе у Чудинова, но не вел каких-то переговоров о контракте. Немцы же попросили все-таки приехать, хотя бы на неделю. После Дмитрия я поехал туда, «постоял» с Абрахамом. Все это помогло мне понять, в какой спортивной форме я нахожусь. И теперь мы прорабатываем подробности подписания контракта в России.
«Будем тебя списывать на больничку»
— Хрюнов объявил о заключении соглашения…
— Мы обсудили все нюансы, есть договоренность, осталось только оформить юридически. Это должно произойти после приезда команды Дмитрия Чудинова из Лондона после боя 28 февраля.
— Жить вы планируете в Серпухове?
— Да, там и тренировки проходят.
— А дочки у вас в школу ходят или в садик?
— Младшей дочке у меня два года, а старшей — шесть, так что как раз в этом году в сентябре в школу. Вот, наверное, в Серпухове и пойдет в первый класс.
— Можете рассказать про историю с пресс-релизом вашей бывшей промоутерской компании, которая в сентябре прошлого года объявила о том, что вы завершили карьеру по состоянию здоровья?
— Это очередной их фейк. Они меня бросили в трудный момент, а когда появилась возможность провести бои, тут же вспомнили. Говорили, что у меня отберут титул, но я все равно отказался от боев. Тогда мне сказали: подпиши бумагу, что завершаешь карьеру, нам нужно будет послать ее в WBA.
Я ответил, что ничего писать не буду, не хочу отказываться от звания, сказал: дайте мне срок три месяца, и я отстою его в честном бою. Был ответ: тогда мы тебя будем «списывать на больничку».
Я и сказал: не хочу с вами видеться, поступайте, как считаете нужным. Они и поставили эту информацию в интернет. Хрюнову они тоже много всего наговорили про мое здоровье. Он сказал, что возьмет обследование на себя.
— Оно прошло успешно…
— Да, это не я вам рассказываю, а он сообщил, что я полностью здоров.
— Когда все юридически будет оформлено, как вы планируете свой следующий бой?
— Я в этом деле 12 лет. И занимаюсь своей работой, а менеджеры и промоутеры — своей. На сегодняшний день я не знаю, как будет строиться моя карьера, это вопросы к новому руководству.
Но мы говорили о том, что у меня как были, так и остались большие амбиции в спорте. Было сказано, что меня постараются подвести к чемпионскому бою, но как можно мягче.
— Федор Чудинов будет сражаться в Германии 9 мая с Феликсом Штурмом, и может быть принято решение, что там на кону будет титул не временного, а регулярного чемпиона мира по версии WBA. Если некогда принадлежавший вам титул освободится, как скоро вы будете готовы провести бой за него?
— Психологически и физически я готов к тому, чтобы таким поединком стал ближайший. Но исходя из здравого смысла нужно еще один раз перед этим увидеть свои возможности в бою. После этого можно будет формировать свои взгляды на серьезные поединки.
«Шел на референдум не с оружием, а с дочками»
— Вы обещали поделиться и своим видением того, что происходит в Донбассе. А новости оттуда идут печальные: в конце минувшей недели стало известно, что в бою погиб известный боксер Федор Муштранов.
— Это мой очень хороший друг… Он боксировал среди любителей, потом перешел в профессионалы. Это был веселый парень — улыбка от уха до уха. От человека просто положительная харизма шла. Очень жалко парня!
— Из тех, с кем вы общаетесь, как люди относятся к происходящему?
— Ни в коем случае нельзя было развязывать то, что происходит сегодня. Война информационная тоже играет свою роль, но, как человек, который всю жизнь прожил в Донбассе, скажу: из моего окружения не было ни одного человека, который имел бы какие-то националистические взгляды.
Когда я в Донецке шел и на первый, и на второй референдумы, я шел туда не с оружием в руках, а с со своими детьми и с шариковой ручкой. И сделал свой выбор не для того, что началось, а выразил, как и большая часть Донбасса, свою точку зрения на бумаге. Без оружия.
Я не хочу брать на себя ответственность и говорить: начала это все Европа, или Украина, или Америка, или еще какая-то страна, но есть факт: оно началось, и у меня погибло очень много друзей и товарищей. И гибнут. Это очень плохо.
Я жил в Донбассе и уверен, что люди этого не хотели. Они хотели, чтобы прислушались к их мнению, приняли его во внимание.
Я уверен в том, что киевская власть пришла по большей своей части незаконным путем, но несмотря на это, Донбасс как-то смог с этим смириться. Просто сформулировал какое-то обращение, чтобы его интересы не были забыты и растоптаны, чтобы был свой какой-то уют и перспективы развития, когда все встало с ног на голову. Но нас никто не хотел ни услышать, ни понять, ни в чем-то уступить. Просто захотели поломать. Всех, кто ходил на референдум.
И я сделал свой выбор… Конечно, я общаюсь с ребятами и мне несколько неприятно, что они там, а я уехал. Но я не стал брать оружие в руки.
На самом деле из-за этой войны у меня в календаре есть второй день рождения. Меня в Мариуполе на блокпосту перепутали с каким-то диверсантом, раздели до трусов, стреляли. Все было настолько жестко, без шуток... Могли убить.
После этого у меня в голове была только мысль как можно быстрее уехать из страны. Потому что… Ну если вы украинцы, вы должны уважать украинцев…
— Такой… наивный вопрос: вы понимаете, как все это закончить?
— Я ни на секунду не сомневался и не сомневаюсь сейчас, что ничего не пройдет у нацизма. Сейчас это кто-то может говорить, после того как какие-то успехи у Донбасса, у ополчения. А я, когда уезжал, не терял веры в то, что Донбасс не завоюют нацисты и их идеологи. Не будет у нас этого.
Самое главное, чтобы сейчас просто перестали бомбить и стрелять. Это самое главное, потому что, даже учитывая это перемирие, люди хоть и меньше, но не перестают погибать.
Когда вы будете писать, упомяните, пожалуйста… Я люблю русских, украинцев… американцев и всех. Но я категорически негативно отношусь к национализму. У меня есть товарищи с Западной Украины. Это хорошая нация, своя история, своя культура, очень красивая.
Но у них все перемешалось из-за того, что взгляды националистов стали преобладать среди того населения, которое прославляло и прославляет Украину.
Я считаю себя русским, но не потому, что я сейчас, во время войны, уехал в Россию. А потому, что мне с детства не привили «украинство». Я вырос только по общим славянским правилам, обычаям. А сейчас этой войной мне хотят это навязать, причем так жестко, нагло.
У всего Донбасса такое мнение, потому что мы всегда жили не так, как хотят нам сейчас навязать. Глупо мне отстаивать какие-то моменты украинской культуры, которые мне не дали в школе, в детском саду…
— А вот до того, как все это переросло в такие военные действия, тема, что что-то украинское навязывается Донбассу, она чувствовалась?
— Где-то очень-очень отдаленно.
— На мой взгляд, до ситуации с Крымом этой темы не было. Она как-то искусственно возникла. Выяснилось, что есть какие-то националисты, которые давят на Донбасс. Не кажется ли вас эта тема такой придуманной и раздутой СМИ и политиками с двух сторон?
— Мне кажется, после того, как в Киеве захватили власть, все испугались, что со всей Украиной будет то же самое. Если бы Крым не отошел к России, там было бы то же самое, что сейчас творится в Донбассе.
А почему? Потому что там люди пошли и, как я со своей семьей и большая часть Донбасса, изъявили свое мнение. Почему они за это должны отвечать кровью и смертью? Всеми этими страшными вещами.
— В то время в марте, когда вы шли на референдум, у вас была надежда, что все будет так, как в Крыму?
— Конечно! Если у нас после «майдана» пошло навязывание украинизации, такое немягкое, именно навязывание, то я с уверенностью скажу по ситуации с Крымом: люди не просто так пошли и проголосовали. Они в душе были русские. И большая часть показала это на референдуме. И они имеют на это полное право.
С другими новостями, материалами и статистикой вы можете ознакомиться на странице бокса и ММА.
