Цивилизация
— Если бы все шло по плану, мы уже могли бы увидеть программы Татьяны и Максима. Но пока приходится о них только говорить.
— К сожалению. Мы снова решили сделать что-то новое. Поэтому в короткой программе у нас будет Болливуд. Изначально идея родилась в Америке и была придумана для других спортсменов. Но те не рискнули. А потом я упомянула об этом в разговоре с Танюшкой и Максом. И на следующий день ребята пришли и сказали: мы хотим!
В процессе работы мы брали уроки у профессиональных танцовщиков. Могу сказать, что мне уже по началу работы очень нравилось то, что получается. Сколько бы ни смотрела эту программу на тренировках, ловлю себя на том, что у меня на лице улыбка. Когда люди начинают непроизвольно улыбаться, это хорошо
— Это будет такой классический Болливуд – с сари, бинди и прочими атрибутами?
— Скорее всего, да. Задумки такие есть. И ребята хотят чего-то такого колоритного. Мы смотрели один из последних индийских фильмов, где вся эта культура была дана в современной интерпретации, и хотим взять это за основу.
— Расскажите теперь про произвольную программу.
— В произвольном у нас все мрачно и серьезно – «Дракула». В медленной части программы у меня просто мурашки идут по коже.
Жаль, конечно, что из-за травмы сезон получается немножко скомканным. У нас такого еще не было. Опыт, конечно, не очень хороший. Но что поделать.
— Это лето с точки зрения подготовки складывалось для вашей пары не самым привычным образом. В том числе из-за длительных выступлений Татьяны и Максима в различных шоу. Насколько сложно было построить работу в таких условиях?
— На самом деле, они были не таким уж длительными. Ни о каких месяцах речи и близко не идет. В июне ребята катались в Японии. А потом на неделю ездили в Китай. То есть это были такие точечные выезды. Другие фигуристы действительно находились там дольше, но мы с ребятами приняли решение не затягивать пребывание в шоу.
Важный момент: все контракты на подобные выступления подписывались очень давно, еще до Олимпиады. В фигурном катании это традиция. И на тот момент ребята думали, что Игры в Сочи будут их финальным стартом, после которого они будут свободны и смогут уделять шоу сколько угодно времени. А потом у них постепенно сформировалось желание не расставаться с любительским спортом.
— Когда именно это произошло?
— Впервые ребята озвучили мне это в Америке, куда мы в очередной раз ездили к нашему остеопату Хорхе Фернандесу. Моей первой реакцией было: «Но мы же договаривались до Сочи!» (Смеется.) На самом деле, первым подал ее как раз Хорхе. Он все время говорил Максиму: парень, ты сейчас гораздо лучше, чем был, когда приехал ко мне впервые. Почему бы нам не встретиться в Пхенчхане? Поначалу мы все втроем посмотрели на него как на сумасшедшего. Но он продолжал время от времени говорить на эту тему. А потом мы и сами захотели продолжать.
Все-таки ребята очень мало времени провели вместе в спорте – всего четыре сезона. И у них по-прежнему есть неуемное желание соревноваться. Наверно, это хорошо. Они и во время августовских прокатов для специалистов в Новогорске все время повторяли: как же хочется на старт!
Так что мне было некуда деваться – я же обещала быть с ними, сколько нужно (улыбается). Понятно, что когда тяжело, начинаешь иногда думать: ну зачем все это? Но фигурное катание – это все-таки инфекция. Если уж заразился – это навсегда.
И потом, я на Олимпиаде в Сочи поняла, что мне дико интересен спорт в принципе, а не только наш. Мы с Николаем Цискаридзе отбивали ладошки, болея за Виктора Ана в шорт-треке. У меня слезы градом текли, когда он выиграл. А я даже на своих соревнованиях никогда не плачу.
То же самое было, когда Алена Заварзина завоевала бронзу. Когда Вик Уайлд мне кричал: «Нина, еще четыре спуска!» То есть полуфинал и финал.
Мы как-то обсуждали это с тренером наших лыжников-спринтеров Юрием Каминским, и я ему сказала: понимаешь, для меня Сочи – это праздник, каким для тебя был Ванкувер.
— Откуда у вас находятся на всех душевные силы, при наличии собственных учеников? Ясно, что раз люди такое вам говорят, вы для них не чужой человек.
<2>— Так получилось, что мы со многими сдружились. Когда меня впервые в жизни привели на сноуборд и поставили смотреть, как раз свой спуск совершала Аленка (Заварзина. – «Газета.Ru»). Приехала и говорит: теперь я знаю, к кому буду спускаться. На Олимпиаде так и получилось: она дошла до бронзы. Девочка просто героиня: там ведь и спина, и рука были травмированы. Собственно, мы и познакомились у врача. Хорхе вообще инициатор очень многих моих знакомств (смеется). Завязываются дружеские отношения, и я начинаю ребятам сопереживать. И мне это нравится.
Возможно, кому-то не хватает тепла. Все-таки тренеры-мужчины – это другое дело. Я на многих примерах это заметила. Оля Зайцева, когда все было плохо, ничего не получалось, тоже плакала мне в трубку – и я вместе с ней. Или Оля Потылицына, которой удача на этой Олимпиаде не улыбнулась.
— Вернемся к фигурному катанию. Про олимпийских чемпионов принято спрашивать, как их изменила эта медаль? Но мне кажется, применительно к Волосожар и Транькову это не вполне актуальный вопрос.
— Человек и без олимпийского золота может измениться, это далеко не всегда показатель. Мне сложно судить, поскольку для меня они не изменились. И в наших взаимоотношениях ничего не поменялось.
— Спорт знает и такие примеры: человек выигрывает заветную медаль и вдруг чувствует разочарование, переставая понимать, зачем он шел к этому столько лет. У вас есть объяснение, почему так бывает?
— Думаю, что разочарованием тут является не сама медаль. Про себя я могу сказать, что в преддверии Сочи прожила четыре года абсолютно счастливой жизни. Да, впереди была неизвестность. Но была и цель. Ты идешь к ней годы, а потом сами Игры пролетают за две недели. Счастье, если они складываются хорошо. Но ведь у многих бывает иначе.
Но даже если получается выиграть, ты делаешь шаг дальше – а цели больше нет. Пустота. Думаю, вот в этом причина того, о чем вы говорите.
Помню, как замминистра спорта Юрий Дмитриевич Нагорных однажды сказал мне: мы еще будем с удовольствием вспоминать эти годы перед Сочи как один из самых счастливых моментов нашей жизни. И это действительно было очень воодушевляющее время.
— А Ксения Столбова с Федором Климовым, ставшие в Сочи серебряными призерами в индивидуальных соревнованиях, как-то поменялись?
— Они просто стали более уверенными. Раньше им этого порой не хватало. Хотя Ксюша всегда знала, чего хочет, и идет к своей цели. Для нее важно быть победительницей. Причем не только в плане места и медали, но и по исполнению программы, которую нужно прокатать лучше всех. А Федор немного другой. Добрый такой. Я называю его только Феденька, и никак иначе. И для меня в этом слове весь он. Поэтому мы стараемся его поддержать, вселись уверенность. Когда мы только начинали совместную работу, я сказала нашему хореографу Алле Капрановой: мне нужен мачо!
Не скажу, что сочинская медаль изменила ребят. Но ощущения от жизни у них стали немного другими. Все-таки ребята приходили в спорт чаще всего не слишком обеспеченными людьми. И то, что страна так отблагодарила их за олимпийский успех, вселило уверенность в том, что они заняты правильным делом.
— Многие удивлялись, зачем вам понадобился в тренерском штабе Робин Шолковы.
— Мне хотелось вдохнуть в работу что-то свежее, новое. Только профессионально обмениваясь опытом, споря, обсуждая, можно создать качественно новый продукт. И мне кажется, умение привлекать специалистов – это хорошее качество для тренера.
Дело не в том, что мне чего-то не хватает. Просто постоянно хочется чего-то нового: эмоций, видения и т.д.
— Мне кажется, удивлялись еще вот почему. Применительно к паре Савченко/Шолковы общим место стало упоминать выдающийся талант Алены. И партнер в таком контексте воспринимался скорее дополнением к ней.
— Дело в том, что многие судят со стороны. А когда наблюдаешь за парой на тренировках, на турнирах, понимаешь значение каждого члена команды гораздо лучше. Для меня Алена тоже бесценна. Но катание Робина, такое немного кошачье, всегда импонировало мне больше. Или, например, я очень люблю японцев, катающихся на мягких ногах. Я видела запись выступления Савченко с новым французским партнером Бруно Массо и могу сказать, что это будет совершенно другая пара с более силовым, атлетичным катанием. Но тут кому что нравится.
В Робине я вижу то, что хотела бы видеть у своих парней. Российские девушки-парницы уникальны по своей природе, и им не нужны помощники со стороны. А наши парни – я говорю в целом – сильные, но немного жесткие. И мне хотелось бы, чтобы он привнес в их катание какие-то свойственные ему качества.
— Со стороны кажется, что он очень добрый.
— Он очень приятный человек, это правда. Ему присуща внутренняя интеллигентность, которая проявляется и в умении общаться, и в реакции на какие-то рабочие вещи.
Другие новости, материалы и статистику можно посмотреть на странице зимних видов спорта.
