Цивилизация
– Андрей Александрович, в этом году на слуху остров Вилькицкого в Карском море, вы там работали…
– Как известно, после жестких оценок экологического состояния арктических островов Владимиром Путиным, к середине этого десятилетия там развернулась «генеральная уборка» в государственных масштабах. Параллельно – и новые научные исследования. Наш университет в рамках давнего сотрудничества с органами власти и научными организациями Ямало-Ненецкого автономного округа принимает в этих мероприятиях самое активное участие. На территории ЯНАО остров Вилькицкого стал очередным после острова Белый объектом экологической очистки. Одновременно предстояло изучить его почвы, так как предполагается перевод острова в особо охраняемые природные территории, создание здесь заказника регионального значения.
– Но там тверди земной практически нет, какие почвы изучать?
– Твердь земная есть, правда, местами желеобразная, проваливаешься в ней по колено в буквальном смысле. Остров очень молодой, еще «позавчера» – две-три тысячи лет назад была последняя трансгрессия, и мы имеем здесь свежую с точки зрения голоцена (эпохи, начавшейся примерно 12 тысяч лет назад) поверхность, то есть, морское дно, которое совсем недавно стало заселяться растительностью, начались какие-то почвообразовательные процессы. Но в юго-восточной части острова мы все-таки нашли участок старый, который, возможно, имеет и плейстоценовый (плейстоцен – предшествующая голоцену эпоха) возраст, отложения каргинского времени возрастом более 30 тысяч лет. Здесь, считаю, мне повезло. Я нашел достаточное количество погребенных торфов, других почв, даже одну деревяшку в песчаных отложениях, что очень ценно. Когда всё будет продатировано, смогу рассказать, какова была истинная история острова и его частей.
– Пять лет назад для вас сбылась «мечта любого почвоведа – покопаться в Арктике», а сегодня вы можете, наверное, уже говорить об изменениях на арктических островах? Природных, климатических, социальных…
– О природно-климатических говорить не приходится, пять лет – слишком малый срок для таких оценок. Что касается антропогенных изменений, да, очень зримые перемены. Остров Белый, например, капитально прибрали. Когда я первый раз там был, побережье встречало кучами металлолома, ржавой техникой, завалами бочек и прочими «следами цивилизации».
– Как почвовед, что интересного за пять лет накопали?
– На Белом под моим руководством осуществлен проект РФФИ-ЯНАО «Комплексное изучение почвенного покрова о. Белый». Мы, во-первых, определили современную геохимию почв острова, дали оценку его геохимическому состоянию. Выяснили, что, несмотря на очаги антропогенного загрязнения, сам по себе остров чист и может служить площадкой для фонового экологического мониторинга. Другая задача заключалась в том, чтобы изучить историю развития острова. Исследовали погребенные реликтовые торфяные и почвенные горизонты, другие структуры, например, псевдоморфозы по полигонально-жильным льдам (ПЖЛ). Проанализировав собранные материалы, выяснили, каким образом остров развивался в последние 40 тысяч лет, а самое главное – установили, что ранний термический максимум в Арктике (наиболее теплое время) был не в середине голоцены, как у нас принято считать (это 5 – 7 тысяч лет назад), а на 4 – 6 тысяч лет раньше. Там мы обнаружили совершенно экзотические для той зоны растения – рогоз, шейхцерия, принадлежащие к северотаежным видам. Поразительный факт, потому что в настоящее время о. Белый расположен примерно в тысяче километрах от северной тайги. Это очень много. Предположить, что природная зона переместилась до такой степени, можно, но это очень смелая реконструкция. Сейчас мы формируем на эту тему научную статью.
– Мы, это?..
– Мои коллеги и научные консультанты: Александр Леонтьевич Александровский – доктор наук, профессор из Института географии РАН из Москвы; Сергей Николаевич Седов – из Мексики, одновременно наш сотрудник; Дмитрий Валерьевич Московченко – доктор наук из нашего сектора криологии и криософии; профессор СпбГУ Евгений Васильевич Абакумов и другие. Есть договоренности, что будем обрабатывать материалы по острову Белому с учеными из Томска, Иркутска, Пущино, Петрозаводска. Очень плодотворные взаимоотношения с коллегами из Научного центра изучения Арктики (ЯНАО). В общем, широкая география научных коллабораций.
– Можно сказать, НОЦ в миниатюре в действии…
– В какой-то мере, да, особенно тесное взаимодействие с ЯНАО хорошо вписывается в стратегию Западно-Сибирского межрегионального НОЦ. Правда, большинство тем относятся к фундаментальным исследованиям, связанным с палеоклиматом, с палеоисторией. Но есть и очень прикладные задачи. В настоящее время в работе проект с немецкими коллегами. С научной группой Норберта Хольцеля из Вестфальского университета из города Мюнстера изучаем динамику пожаров и их влияние на экосистему в лесотундровой зоне Ямало-Ненецкого автономного округа. Это имеет важное практическое значение. Пожары расцениваются, прежде всего, как источник ущерба. С другой стороны, они являются зонами проникновения лесной растительности в тундру. Сегодня превалирует мнение, что глобальное потепление – это очень плохо. А еще в 60-х годах прошлого века были совсем другие настроения. Одним из признаков идущего потепления является то, что тундра озеленяется, появляются лесные массивы, лесотундра движется на север. Каких-то 50 лет назад публиковались научные труды, в частности, «Безлесье тундры. Его причины и пути преодоления», где прямо ставились вопросы необходимости «залесить» тундру, то есть, создавать лесные массивы, что, по мнению авторов, улучшит микроклимат тундры, создаст более благоприятные условия для оленьих пастбищ и т.д. Отсюда возникает вопрос, как можно использовать пожары во благо (они все равно происходят)? Года три назад видел, как посредине Ямала выгорел большой участок, было бы интересно попробовать его «залесить» – когда сгорает тундра, там возникают особые условия, позволяющие прорастать древесному растению.
– Возвращаясь на острова. На Вилькицкого еще предстоит работать?
– Когда проанализируем образцы, которых отобрали много, возможно, выяснится какой-то интересный момент, который заставит вернуться. – Кто, какие структуры еще представляют университет в островных исследованиях?
– Сотрудники нашей лаборатории и магистранты Института X-BIO участвуют в экспедициях и обработке полевых материалов.
– У вашей лаборатории много других исследовательских направлений…
– Очень много, на сайте можно посмотреть подробнее. Одно из главных – биобезопасность. Например, создан российско-американский центр биобезопасности лесов… В приоритете – акарология, в X-BIO работает ведущая мировая группа по изучению систематики, экологии и эволюции клещей. Работают исследовательские группы по созданию биочипов – систем для диагностики клещевых инфекций, биологии векторов, микрофлюидике, по разработке биопестицидов, биоинформатике и молекулярной филогении, есть центр нанотехнологий с современным оборудованием… Долго можно рассказывать.
– Новые направления стали возможны благодаря вхождению лаборатории в X-BIO? Или, наоборот, он вырос на базе лаборатории?
– По поводу «вырос на базе», нет, конечно. Институт экологической и сельскохозяйственной биологии (X-BIO) – совершенно новая стратегическая структура университета, созданная по Проекту 5-100. Одновременно современный научно-исследовательский институт и магистерско-аспирантская школа. Наверное, можно говорить, что лаборатория по чисто формальным причинам составила его кадровый костяк – у нас число сотрудников большее по сравнению с другими лабораториями, она изначально создавалась как комплексная, а потому сумела «приютить» специалистов изучения природы разных направлений. Что касается первой части вопроса, скажу так: вхождение в Институт X-BIO существенно усилило лабораторию. Особо отмечу установление тесного сотрудничества с Институтом криосферы Земли в составе Федерального исследовательского центра «Тюменский научный центр». В Институте мощный коллектив под руководством академика РАН Владимира Павловича Мельникова изучает проблемы Арктики, состояния вечной мерзлоты, изменения климата в самых разных аспектах. Для нас это уникальная возможность перенимать опыт у старших товарищей, которые занимаются арктическими исследованиями не одно десятилетие. Общепризнано, что Проект 5-100 стал мощным драйвером развития высшей школы в стране. На примере X-BIO эти изменения хорошо заметны, появилась перспективная молодежь с хорошим зарубежным опытом… Укрепились партнерства с коллегами из других городов и стран. Появились новые комплексные междисциплинарные проекты с перспективой внедрения результатов в практику. Все это сделало ТюмГУ заметным в ландшафте высшего образования России, прежде всего в области наук о Жизни.
– И позволит с новыми силами «окунуться» в Арктику…
– Конечно. Тем более, что по островам еще есть работа, интересны такие арктические зоны Ямало-Ненецкого автономного округа, как Гыда, Сеяха, ряд других объектов. К тому же «арктические вопросы» в ряду приоритетных Западно-Сибирского межрегионального научно-образовательного центра, а потому, думаю, Арктика надолго будет в наших планах.
