Цивилизация
Пасхальный благовест москвичи встречали по всем церквям и соборам, украшенным цветами и огнями. Кое-где в воздух запускали ракеты – это были предшественники современных фейерверков. От Хамовников до Сокольников, по воспоминаниям современников, к вечеру субботы замолкал весь городской шум. Праздничные приготовления к этому моменту должны быть окончены.
С наступлением темноты люди тянулись к церквям. Остаться дома могли лишь совсем маленькие дети и старики. На улицах не слышно было даже криков извозчиков, гасли окна домов.
И только после полуночи людские толпы высыпали из храмов на улицы и тянулись в сторону Кремля – слушать колокольный звон.
Писатель и государственный деятель Петр Валуев так писал о московской Пасхе:
«Кто не видал пасхальной заутрени в Москве, тот не может составить себе понятия о торжественном зрелище, какое оно представляет, и об умиляющем впечатлении, которое оно производит. Можно говорить о зрелище, говорить, видеть, а не слышать, потому именно, что частью к чувству зрения прямо относятся те отличительные черты, которые принадлежат торжественной ночи на Пасху в Москве».
После торжественной встречи Христова воскресенья и богослужения в храме, москвичи отправлялись на народные гуляния. С окончанием Великого поста запрет на все увеселения был снят. Теперь можно было и потанцевать. Хороводы и уличные танцы сопровождались музыкой и пением. На московских бульварах стояли большие карусели и качели. В парках были разбиты уличные ярмарки, где продавались самодельные сувениры и цветы.
Москвичи с удовольствием посещали трактиры и кафе, чтобы побаловать себя заморскими деликатесами после столь долгого воздержания.
Веселее всего было детям. Одной из самых популярных игр были так называемые «каталочки»: для них требовалась небольшая дощечка и пасхальные яйца. Задачей было запустить крашеное яйцо сверху по доске и сбить остальные яйца, находившиеся внизу. Неудачно скатившееся яйцо, разумеется, игроку не возвращалось. В первые три дня Пасхи для московских мальчишек самым желанным развлечением было забраться на колокольню собора на Пресне и позвонить в колокол.
Писатель Александр Куприн так вспоминает об этом:
«Трудно и взрослому раскачать его массивный язык; мальчишкам это приходится делать артелью. Восемь, десять, двенадцать упорных усилий и, наконец, – баммм... Такой оглушительный, такой ужасный, такой тысячезвучный медный рев, что больно становится в ушах и дрожит каждая частичка тела. Это ли не удовольствие?».
С высоты собора открывался вид на всю Москву: можно было разглядеть Кремль, Симонов монастырь, Ваганьково и всю Москва-реку. Золотые и серебряные купола отливали невероятным светом с высоты птичьего полета.
Помимо уличных ярмарок, москвичи отправлялись на Петровку за пасхальными покупками. После 1905 года все необходимые элементы праздничного стола можно было купить в «Елисеевском» на Тверской. Туда шли за шафранным куличом, марципаном, душистым чаем, орехами, сладким портвейном и яйцами, которые красили луковой шелухой.
Знаменитая «Булочная у Филиппова» тоже предлагала большой выбор праздничной выпечки. Кстати, цены перед праздником поднимали серьезно: торжество помогало заработать огромному количеству предпринимателей.
Цены на яйца могли увеличиваться перед праздником чуть ли не в несколько раз.
Традиции праздника подразумевали, что стол должен быть праздничным и обильным. В каждой московской семье вне зависимости от достатка изготавливали корзиночки для яиц и форму для пасхи. Все стремились удивить гостей фирменными блюдами на традиционный русский лад. В ход шли любые деликатесы: печень, потроха, вареные раки, говяжьи почки, утка с медом и жареный гусь.
На столе присутствовали вина и домашние настойки, а также домашние компоты, кисели и сбитни. В богатых домах количество блюд могло достигать 50 – по числу дней Великого поста.
Главным украшением стола становились куличи. Хозяйки конца XIX века советуют: пока тесто не взошло, нельзя громко разговаривать, проветривать комнату и даже хлопать дверьми – так и тесто осядет. Готовую выпечку нужно разрезать поперек, а не вдоль. Верхушку не съедали сразу, а накрывали ей кулич, чтобы не зачерствел.
Праздничный стол оставался накрытым всю неделю, становясь местом для застольных игр. Одной из традиционных забав была игра в палиндромы – фразы, одинаково звучащие при прочтении слева направо и обратно. Кстати, это развлечение дошло и до советских времен. По легенде, самая блестящая пасхальная фраза принадлежала пианисту Владимиру Софроницкому: «Сенсация! Поп яйца снес!».
Дома украшали пасхальными цветами — розами. Они были повсюду: от входа в дом до образов икон. Помимо этого использовали ленточки для украшения окон и стелили парадные ковры.
Буквы Х и В, изготовленные из дерева, помещали на двери. По всему дому расставляли пасхальные свечи и лампадки.
Большую часть церковных свечей изготавливали в Кремле. В громадных котлах варились огарки свечей и топленое сало, которое потом заливали во всевозможные формы. Свечи приносили после освящения в церкви и дарили близким. Желанным подарком также были сахарные десерты, небольшие сувениры в виде яиц и деревянные фигурки на ниточках.
Чаще всего в подарок приносили пасхальные яйца, и не только съедобные. Состоятельные горожане могли заказывать у мастеров яйца из бисера, камней и полированного дерева, украшенного ручной росписью. В высшем свете было принято дарить яйца из драгоценных металлов с инкрустацией. Для этого дела некоторые московские фабрики организовали массовое производство фарфоровых и стеклянных яиц. В моде были яйца с бантами, которые подвешивали к иконам, а также экземпляры, украшенные памятными надписями.
Богатые москвичи дарили друг другу модные брелоки из золота и драгоценных камней, а также ювелирные украшения. Модными вещицами считалось все, что имеет форму яйца: драгоценные сувениры дамы собирали в ожерелья, а джентльмены подвешивали на карманные часы.
Самым известным ювелирным подарком стало драгоценное яйцо, которое Александр III подарил своей жене Марии Федоровне в 1885 году. Его изготовил Карл Фаберже.
После этого мода на роскошные подарки захлестнула высший свет, и впоследствии император призвал не дарить дорогие подарки ему и супруге.
Дойдя до здания почтамта на Мясницкой улице, можно было отправить пасхальные открытки – «поздравишки» родственникам и друзьям из других городов. Выпуск таких открыток с 1894 разрешили частным лицам, что породило огромное количество различных вариаций карточек. Среди оформителей даже были такие известные художники, как Лев Бакст и Александр Бенуа.
Даже члены императорского двора помещали на открытки массового производства свои рисунки. Великая княгиня Ольга Александровна, сестра Николая II, рисовала «поздравишки», которые потом разлетались по всей стране. У некоторых открыток было и благотворительное назначение: уже в то время это входило в моду у прогрессивных горожан. Купив одну из карточек, можно было помочь сиротам или пациентам госпиталей – это было написано на обороте, что нередко могло растрогать пожилых дам высшего света.
