Цивилизация
Нападение на полицейский конвой и перестрелка в здании Мособлсуда стали беспрецедентными событиями в новейшей истории российского правосудия. До этого обвиняемые не захватывали оружие и не применяли его в здании судов регионального уровня Московского региона. В ходе предварительного расследования выяснилось, что членов «банды ГТА», которые напали на сотрудников полиции, конвоировали с рядом грубых нарушений инструкции. О том, как должны конвоировать подозреваемых и обвиняемых на самом деле, и о проблемах конвойной службы полиции «Газете.Ru» рассказал ветеран органов МВД Никита Коновалов, десять лет прослуживший в конвое и лишь в 2015 году вышедший на пенсию.
— В СМИ уже не раз проходила информация о том, что пятерых особо опасных обвиняемых, которым грозит пожизненное лишение свободы, конвоировали всего два сотрудника, один из которых — женщина. А какие еще нарушения вы видите?
— Действительно,
по инструкции полагается на одного конвоируемого выделять не менее двух конвойных. Более того, не допускается ситуация, при которой женщина участвует в сопровождении обвиняемых, которым грозит пожизненное.
Но на практике эта инструкция нарушается довольно часто по причине нехватки людей, особенно в Москве и Подмосковье. У меня бывало в начале службы даже так, что на 12 подсудимых конвоя было всего три человека, один из которых начальник, один опытный боец и я, еще тогда безоружный стажер в форме. И здесь возникает вопрос о прочих моментах. Дело в том, что,
по инструкции, пользоваться лифтом при конвоировании запрещено. В судах есть специальная «конвойная» лестница, по которой не полицейским и не обвиняемым и подозреваемым ходить запрещено.
На лестнице напасть на полицейского сложнее, чем в тесном замкнутом пространстве лифта. Почему решили их везти на лифте — я ума не приложу.
Еще один момент. В СМИ я читал, что наручники «злодеям» (все, кто по ту сторону закона, на сленге сотрудников правоохранительных органов. — «Газета.Ru») надели так, что руки у них были спереди. А обвиняемых в тяжких и особо тяжких преступлениях положено водить в положении «наручники сзади», что сильно осложняет им возможность оказать сопротивление. Я не удивлюсь, если в отношении начальника этого конвоя возбудят дело по статье 293 УК РФ «Халатность». Он должен был учесть все вышеперечисленные моменты
— Почему, на ваш взгляд, обвиняемым относительно легко удалось завладеть оружием полицейских и освободиться от наручников?
— Потому что для них словно специально создали все условия, располагающие к этому. Наручники, если они застегнуты спереди, — почти готовая удавка. А как мы знаем, женщину-полицейского пытались задушить. Второго же полицейского элементарно зажать вдвоем-втроем в углу и не дать выстрелить. Пистолет ведь не граната, пуля по определенной траектории летит. Уйди с нее — и ты невредим. Кто-то из «злодеев» догадался нажать на «стоп» в лифте, а его сообщники все и сделали. Хорошо еще, что полицейские успели по рации сообщить о случившемся, иначе бы бандиты воспользовались фактором внезапности и натворили бы куда больше дел.
Свою роль сыграл и возраст сотрудников: тем двоим, кто охранял пятерых ГТА-шников, было 40–45 лет. У большинства сотрудников в этом возрасте физическая форма оставляет желать много лучшего. Да и молодые-то часто за собой не следят, хотя обязаны.
— Какие еще проблемы конвойной службы вы могли бы отметить в связи с этим инцидентом?
— Мы с вами уже упомянули о ней. Это большое количество женщин. Да, не спорю, есть дамы, которые запросто справятся и с двумя здоровыми мужиками, но они исключение из правил. А среднестатистическая женщина слабее среднестатистического мужчины. И пистолет здесь не всегда поможет, его еще надо успеть достать. Берут женщин на эту службу, потому что мужики в конвойную службу идти не хотят. Зарплата там максимум 30–35 тысяч со всеми надбавками за выслугу и званиями. Правда, год службы там идет за полтора, но многие отказываются от такого преимущества и идут в другие подразделения — в следствие, в участковые, патрульно-постовую службу. Там больше платят, а условия труда чуть мягче. Ну и чтобы закончить с этим: я все же считаю, что женщин брать именно в конвойные подразделения нельзя, за исключением кинологической службы: хороших девчонок-кинологов знаю немало.
— Расскажите, как проходит обычный день конвойного полицейского?
— Рабочий день начинается где-то в 6.00. В это время ты приходишь на службу и получаешь инструктаж на день. В 7.00 обвиняемых спускают из СИЗО в специальную камеру-сборку, а к 9.00 должны приезжать автозаки для того, чтобы развезти их по судам. За каждым СИЗО на день закрепляется один-два автозака. Там есть камеры — от трех до шести одиночных (в зависимости от машины), одна общая. Особо опасных и тяжелобольных сажают в одиночки, остальных — в общую камеру. При этом нередко бывает ситуация, когда из-за дефицита мест «туберкулезные» и ВИЧ-инфицированные едут со здоровыми. Хорошо еще, что в новые автозаки сейчас ставят туалеты.
Далее «злодеев» привозят в суд и отводят в конвойное помещение суда. Это делается строго в наручниках, так как
момент выхода из машины — это одно из самых удобных мест для побега.
В «конвойке» они ждут начала процесса, полицейские ждут его там же. От наших «клиентов» мы отличаемся лишь тем, что можем хоть на обед сходить — посменно, естественно. Ну и вечером после суда нужно развезти их назад.
Логистика построена интересно: допустим, у вас заседание в Головинском суде, а везти обвиняемого нужно в СИЗО номер 5 «Водник», которое в трех шагах. Но нет, ты отводишь его в автозак, который далее едет по другим судам и собирает всех, кого нужно отправить в этот изолятор. Нередко на другой конец Москвы надо ехать. А потом еще часто бывает, что с «полной коробочкой» приходится ехать после всего этого в Мосгорсуд или Мособлсуд и там еще ждать, пока закончится заседание.
В итоге в СИЗО ты приезжаешь в 00.00 зачастую, а дома оказываешься в 1.30. И так каждый день. Бывает, конечно, что везти обвиняемых надо на следственные действия какие-то, а не в суд. Тогда есть шанс освободиться чуть раньше. За переработки должны доплачивать, но нередко эти надбавки «зажимают». Естественно, нередки и конфликты в семье, разводы в семьях конвойных полицейских стали обычным делом.
— Бывает ли усиленный конвой и кому его назначают?
— Да, при усиленном конвое «злодея» сопровождают четверо крепких мужчин с хорошими навыками стрельбы. Также им дается кинолог с собакой, натасканной на задержание. Этот конвой назначают как раз тем, кто обвиняется в тяжком преступлении. Еще им передают бойцов ОМОНа или оперативных полков ГУ МВД Москвы. Но они обеспечивают безопасность только в суде, переводить «злодея» они не помогают.
Вообще меня забавляет ситуация, когда некоторых оппозиционеров у нас чуть ли не 10 человек стережет, а тут для того, чтобы охранять обвиняемых в 17 убийствах, выделили всего двоих.
Еще интересная ситуация, когда оперативное сопровождение и следствие по делу ведет ФСБ. Они не доверяют нам конвоировать своих «клиентов». И тогда в роли конвоя и вовсе выступают обычные опера, у которых нет навыков охраны. Впрочем, если «клиент» серьезный, то для конвоирования они свой спецназ привлекают. Так было с генералом Борисом Колесниковым, бывшим замглавы ГУЭБиПК МВД РФ.
— Какие-то еще меры предусматриваются, чтобы свести к минимуму возможность побега?
— О конвойных лестницах, по которым другие не ходят, я уже говорил. Здесь еще отмечу, что в Басманном суде Москвы конвойной лестницы нет, приходится водить по общей. Еще есть такая особенность, что, когда автозак подъезжает к СИЗО, он сразу туда заезжает. А там как бы второй уровень ворот и вторая стена. Машина будто бы между двух стенок оказывается, и только там выводят обвиняемого и проверяют на него документы. Сделано это для того, чтобы исключить попытку отбить «злодея» при въезде в изолятор. Хотя это тоже не везде есть:
на Петровке, 38, например, долгое время ворота шлюза изолятора временного содержания не открывались, приходилось водить наших «друзей» через общую дверь!
Не знаю, как дела сейчас там обстоят.
— Чем вооружены конвойные?
— Пистолетами Макарова. Еще есть спецсредства: наручники, газовые баллончики, электрошокеры. Применение всего этого строго регламентировано. Если вас «злодей» послал на три веселых буквы, вы не можете его застрелить или даже ударить. Поэтому мы при приеме на службу, помимо всего прочего, еще и психологическое тестирование проходили — на стрессоустойчивость, хотя из-за постоянных разъездов и прочего нервы на пределе и у «злодеев», и у конвойных. И бывает, конечно, всякое. Но обо всех фактах применения спецсредств и оружия надо писать рапорт начальству. А если пришлось стрелять, то это почти всегда означает внутреннюю проверку, в ходе которой тебе надо объяснить, почему ты довел дело до стрельбы. И в некоторых спорных ситуациях крайним могут выставить простого полицейского. Поэтому стреляем мы только в действительно серьезных ситуациях. Это попытка побега, нападение на сотрудника с целью завладения его оружием и попытка отбить конвоируемого со стороны третьих лиц.
— Какие-то еще случаи побега или неповиновения можете вспомнить?
— Они зачастую все идут от нарушения инструкций. Например,
с подозреваемым нельзя ни в коем случае вступать в разговор. Но бывает, он зубы заговорил сотруднику и пытается бежать.
Или вот случай у меня был, когда я еще водителем работал в конвойной службе. Привезли в суд мы обвиняемого, он был пристегнут к девушке-конвоиру. В суде попросился в туалет. В смене был еще один конвоир, который отработал 19 лет, чувствовал себя птицей высокого полета и решил в связи с этим, что вести конвоируемого в туалет — не его барское дело. И здорового мужика повела туда девушка, что вообще-то тоже запрещено — такие дела должны делать с обвиняемыми люди одного пола. Короче, в туалете он ударил ее головой в нос, освободился от наручников и дал ходу через окно. Правда, выпрыгнул он как раз на то место, где стояла моя машина, в этот момент я вышел перекурить. Ну и видя такое развитие событий, начал его задерживать. На помощь мне прибежала эта девушка со сломанным носом. Толку от нее немного было, но она старалась. А ее напарник даже с места не двинулся. В общем, побег мы тогда предотвратили, а нерадивого сотрудника выперли после этого на пенсию.
Еще из недавнего помню Магомеда Расулова, это тот самый, который на Матвеевском рынке проломил голову оперативнику полиции. После одного из заседаний в Мосгорсуде он решил поиграть в Джеки Чана: начал сопротивляться, брыкаться, а в коридоре начал пинать сотрудников полиции, которые его ведут. В итоге в конвойном помещении его «вырубили» электрошокером. Заряд оказался для него полной неожиданностью, и дальше мы ехали с ним в СИЗО в абсолютном спокойствии.
