Цивилизация
Два года назад родственники Рауля Валленберга, во время Второй мировой войны спасшего в Венгрии десятки тысяч евреев, написали письмо президенту России Владимиру Путину с просьбой помочь в расследовании исчезновения шведского дипломата. В письме родные Валленберга попросили открыть доступ к архивам, в которых, по их мнению, могут содержаться свидетельства о его судьбе.
Будучи сотрудником шведского представительства в оккупированной Германией Венгрии, Валленберг выдавал евреям шведские паспорта. В 1945 году он был арестован советскими войсками и вывезен из Венгрии в СССР.
По официальной версии, опубликованной советским МИДом в 1957 году, Валленберг скончался от сердечного приступа 17 июля 1947 года во внутренней тюрьме Министерства госбезопасности на Лубянке. Однако многие историки считают, что Валленберга просто запытали до смерти.
Неизвестно, дошло ли письмо родственников Валленберга Путину или же оно было проигнорировано. Вне зависимости от этого поиски шведского дипломата прекращены не были. В минувший четверг на организованной обществом «Мемориал» (организация включена Минюстом в список иноагентов) международной конференции в Москве родственники Валленберга обратились к российским властям с просьбой предоставить протоколы допросов сталинского министра госбезопасности Виктора Абакумова. Необходимость в этом документе возникла в связи с публикацией дневников председателя КГБ Ивана Серова, где утверждается, что Абакумов после ареста якобы сообщил, что приказ об уничтожении Валленберга исходил непосредственно от Иосифа Сталина и Вячеслава Молотова.
Открыл конференцию председатель правления «Мемориала» Арсений Рогинский: «Мы готовы помогать всем, кто ищет правду о судьбе Рауля Валленберга. Арестованных, а затем пропавших в Советском Союзе граждан не так уж мало. Бывает, что арест сохранился только в семейной памяти, бывает, что он задокументирован, но трудно найти дальнейшую судьбу».
Рогинский принимал непосредственное участие в поисках следов Валленберга. Согласно одной из версий, дипломат мог умереть не на Лубянке, а во Владимирской тюрьме, куда помещали особо опасных государственных преступников. Именно туда Рогинский и его коллеги отправились в 1990 году: «Нам отказались предоставлять доступ к документам, сказали: «Вы сообщите, что вам надо, и мы найдем. Наверное, вам нужна какая-то картотека?» Тогда мы даже не слышали и не знали ни про какую картотеку. С нами был Михаил Молоствов, который начал возмущаться и кричать: «Я буду звонить Ельцину!» После таких доводов руководство тюрьмы было вынуждено уступить. «Мы впервые увидели карточки, которые заполняли в лагерях на заключенных, — вспоминает Рогинский. — Также узнали, что существуют личные дела заключенных (про следственные дела мы знали, про личные не знали), приказы о переводе из камеры в камеру (или из тюрьмы в тюрьму), квитанции вызовов на допросы и другие документы, по которым можно было устанавливать судьбу заключенных...»
Затем начала работать российско-шведская комиссия, призванная пролить свет на все обстоятельства гибели Валленберга. В ее распоряжение, в частности, попало письмо с адресом: Фрунзенская набережная, Кагановичу Л.М.
Оказалось, что это документ, в котором посол Швеции вежливо спрашивает бывшего сталинского сподвижника, знает ли он что-либо о судьбе Валленберга.
Письмо было датировано 1990 годом (Каганович умер спустя год после его получения). «Кроме того, обнаружился журнал регистрации узников и журнал о вызовах на допросы. И так стала открываться внутренняя кухня террора», — продолжил Рогинский. Обращаясь к присутствующим в зале, он отметил, что поиски Валленберга могут в дальнейшем помочь в аналогичных изысканиях, связанных с жертвами сталинского террора. «Вы ищете судьбу Валленберга, но на самом деле то, что вы делаете, абсолютно важно для всей истории советского террора», — подчеркнул правозащитник.
Заключенный на особых правах
Рауль Валленберг не единственный швед, ставший жертвой пенитенциарной системы СССР. Сюзанна Бергер, исследователь дела Валленберга, координатор международной исследовательской группы RWI-70, обратила внимание на то, что в период между 1940-ми и 1980-ми годами 18 шведских кораблей пропали в Балтийском море, а моряков с этих кораблей потом находили среди заключенных советских тюрем. Пролить свет на судьбу Валленберга могло бы обнародование допроса Абакумова о гибели дипломата, однако для этого необходимо разрешение российских властей. «У нас нет подтверждающих документов. Семья (Валленберга) и исследователи обратились (к российским властям) с просьбой предоставить протокол допроса Абакумова», — отметила Бергер.
По ее словам, единственный документ, который говорит что-то определенное о судьбе шведского дипломата, — это рапорт Смольцова (главврача Лубянки Александра Смольцова), согласно которому Валленберг умер 17 июля 1947 года. О существовании документа советские власти официально сообщили в 1957 году, однако обнародован он был только в 1989-м. Спустя 20 лет ФСБ рассекретила еще часть материалов, связанных с версией о возможной гибели Валленберга во Владимирском централе. В частности, историки получили доступ к бланку допроса трех узников тюрьмы: Вильмоша Лангфельдера, Шандора Катону и некоего «заключенного номер 7», которым и мог быть Валленберг.
Согласно документу, всех их допрашивали на Лубянке, причем один из них провел в подвалах КГБ 15 часов.
У всех троих вместо подписи стояла запись: «Прошел» (то есть «прошел допрос»). Известно, что Лангфельдер был шофером Валленберга. Однако личность таинственного «заключенного номер 7» нигде указана не была.
Марвин Макинен из Университета Чикаго — еще один спикер, выступавший на конференции в «Мемориале», — в свое время сам сидел во Владимирском централе. В 1961 году он был приговорен к восьми годам тюрьмы по обвинению в шпионаже, но просидел всего два. Его сокамерник Михаил Александрович Муха рассказал ему, что в тюрьме были и другие заключенные-иностранцы: американец и два немца. По словам Мухи, он также видел одного заключенного-шведа.
Начав исследовать дело Валленберга, Макинен выяснил, что в те годы в корпусе II тюрьмы на третьем этаже находились две камеры, которые, согласно документам, стояли пустыми в течение нескольких лет. Прямо напротив одной из них отбывал свой срок Кирилл Осьмак — деятель коллаборационистской организации «Украинский центральный комитет», президент «Украинского главного освободительного совета» (непризнанного правительства Украины, сформированного по инициативе ОУН — Организации украинских националистов).
Бывшая работница тюрьмы поведала Макинену, что в тюрьме также находился заключенный, который постоянно жаловался тюремщикам на различные неудобства, что было крайне нехарактерно для людей, отбывающих срок во Владимирской тюрьме. Еще удивительнее тот факт, что тюремщики приняли ряд его условий — в частности, согласились давать ему еду первым. «Это говорит о том, что данный заключенный находился на особом положении», — уверен Макинен.
Его коллега по Чикагскому университету Ари Каплан изучил базу данных Владимирской тюрьмы — это 80–100 тыс. записей из картотеки тюрьмы. Из них 11 тыс. карточек были составлены на 8076 заключенных, которые провели хотя бы один день в тюрьме между 1 января 1947 года и 31 декабря 1972-го (то есть в тот временной период, когда Валленберг мог, предположительно, находиться в этой тюрьме). Согласно собранной статистике, вероятность того, что та или иная камера была не занята в течение одной недели, — 1,92%, в течение четырех недель — 0,000032%, и так далее. Получается, что
эти «пустые» камеры с огромной долей вероятности не пустовали — скорее всего, там находились узники, чьи личности нельзя было афишировать.
Одним из них вполне мог быть Рауль Валленберг.
Никита Петров, зампредседателя совета Научно-информационного и просветительского центра общества «Мемориал», уверен: о судьбе Валленберга не мог не знать Иван Серов — председатель КГБ c 1954 по 1958 год. «Он был вовлечен в репрессивные дела при Сталине, а при Хрущеве — их реабилитацию. Изучал личные дела заключенных, материалы оперативной части тюрьмы и донесения секретно-политического отдела, — говорит Петров. — Однако он не мог сказать всю правду — только ее половину или четверть».
В своих записях Серов сообщает о наличии ряда документов по делу Валленберга, о которых не было известно историкам. В частности, Серов точно указывает на акт о его кремации в Донском крематории. Он также пишет о том, что допрос Абакумова о Валленберге действительно состоялся, и министр государственной безопасности действительно подтвердил, что швед был убит по приказу Сталина и Молотова (при этом Хрущев потребовал, чтобы данный эпизод не попал в дело Абакумова).
«Однако все, что пишет Серов о Валленберге, нужно воспринимать критически — это все «отраженный свет», он не мог знать о нем ничего лично, — отмечает Петров. — В лучшем случае это то, что он слышал от других чекистов.
Вместе с тем твердое убеждение Серова о смерти Валленберга — это важнейшее свидетельство в его деле.
Елисей Синицын и другие чекисты также писали об этом, но без конкретных ссылок».
Следы теряются на Лубянке
Почему так получилось, что записку Смольцова историкам представили, а все остальные ключевые документы — нет? «Мой вывод очень простой: российская сторона избегала всего, что указывало бы на убийство, — подчеркивает Петров. — Сейчас эпоха не та, что была в 1990-х. Тогда считали, что нет смысла скрывать сталинские преступления. В деле Валленберга такую точку не сделали, не поставили. Советская власть не хотела по понятным причинам. Российской власти объясняться сложно. Если скажешь, что убили, то возникнут еще десятки дополнительных вопросов. Чей приказ? Кто выполнил? Как прятали следы? На эти вопросы российская власть отвечать не хотела».
Советская власть до определенного момента и вовсе отказывалась официально признавать, что Валленберг находился в СССР, и потому даже не утруждалась составлять некоторые документы (например, о вскрытии тела), добавляет историк: «В 47-м году никто не думал, что рано или поздно это нужно будет признать. Однако во времена Хрущева, когда начали появляться показания и свидетельства немецких военнопленных, которые «перестукивались» с Валленбергом в камере, молчать уже стало невозможно… Мы имеем дело с убийцами. Убийца не рассуждает на тему: «Нужно сделать бумагу на тот случай, если меня поймают».
У историков по-прежнему нет 100-процентного понимания, что произошло с Валленбергом: убили ли его на Лубянке или же он умер во Владимирской тюрьме.
Существуют и иные, близкие к конспирологии теории, согласно котором он мог быть переведен в какой-нибудь лагерь или же выйти на свободу и прожить до старости где-нибудь в Сибири под вымышленным именем. «Одна из причин, по которой мы начали это расследование, — оттолкнуться от спекуляций и смотреть на факты, — подчеркивает Сюзанна Бергер. — Неважно, что думаю я или Никита. Для нас очевидно, что след Валленберга пропадает в 1947 году на Лубянке. Большая часть нашего исследования опирается на документацию, о существовании которой знаем мы и существование которой признает российская власть». Остается только получить доступ к этой документации.
Впрочем, даже по отношению к официальной информации, уже обнародованной властями по делу Валленберга, была определенная доля скепсиса, говорит Геннадий Кузовкин, руководитель программы «История инакомыслия в СССР» в «Мемориале»: «В официальных СМИ имя Валленберга не появлялось, однако о нем писали в самиздате. Правда, и там не было ни одной работы, которую можно было бы называть резонансной. Солженицын обратил внимание на то, что все эти публикации объединяет недоверие той официальной информации, которая сообщалась о судьбе заключенных. То же самое касается воспоминаний Сахарова».
Пролонгация молчания
Исправить это положение могла бы большая открытость со стороны российских властей, однако сегодня мы видим обратные процессы, говорит Дарья Сухих из «Команды 29» — неформального объединения юристов и журналистов, занимающихся защитой права на доступ к информации. «Много документов советской эпохи по-прежнему имеют гриф «секретно». Главная проблема — это продление секретного хранения документов даже после того, как сроки их истекли. Например,
в 2014 году сроки секретности большого массива документов продлили на 30 лет без какого-либо основания,
— говорит она. — Существует немало других законодательных актов, по статусу ниже федеральных законов, которые также накладывают ограничения на доступ к документам. Можно оспаривать это в суде, но судиться с такими инстанциями, как ФСБ, проблематично».
Однако эти причины юридические, формальные.
Для того чтобы рассекретить документы о жертвах Лубянки, в том числе Валленберга, достаточно было бы политической воли руководства РФ.
На вопрос «Газеты.Ru» о том, почему такой воли нет, ответил Никита Петров: «Власти не позволяют признать Сталина, Молотова и других уголовными преступниками, которые сначала держали советского дипломата в тюрьме, а затем его просто убили. В отношении Валленберга совершено преступление, и квалифицировать произошедшее именно как преступление необходимо. Российское руководство как в начале 90-х годов, так и сейчас не может признать произошедшее преступлением, а также называть главным преступником самого Сталина. Скрывать документы о репрессиях и преступлениях — это само по себе преступление».
Вместе с тем нынешняя ситуация в России не способствует архивным исследованиям, говорит Петров: «Государство выводит свою легитимность и историческую значимость из советского государства. Последние 15 лет российская политика исключает жесты доброй воли, поскольку поменялось понимание того, что означает «величие». «Вставание России с колен» — это возвращение к тоталитарным практикам, попытка сделать граждан союзниками государства даже в самых черных делах.
Когда говорят о преступлениях сталинского времени, постоянно используют приемы: «Ну а что, были на то причины», «Все так делали».
С одной стороны, трудно найти человека, который оправдывал бы то, что произошло с Валленбергом, — до такого еще не дошло. Но с другой — сама обстановка в стране неблагоприятна для исторических изысканий».
Дальнейший ход дела Валленберга будет зависеть от того, предоставит ли ФСБ ранее недоступные документы, в том числе протоколы допросов Абакумова, а также оригиналы ряда документов, которые ранее были предоставлены в частично отредактированном виде. Потомки шведского дипломата будут добиваться этого в ходе текущего визита в страну: ради этого посол Швеции в России Петер Эриксон сделал запрос на встречу родственников Валленберга с представителями Министерства иностранных дел РФ и других российских органов власти. На вопрос «Газеты.Ru» «Что вас мотивирует после десятков лет изысканий продолжать искать след Рауля Валленберга?» одна из его родственниц ответила просто: «Нам необходимо знать правду».