Цивилизация
23-летний Иван Людоговский прошлой осенью записался в войсковую часть — в крохотном кубанском поселке, откуда он родом. Найти работу вернувшемуся из армии молодому человеку было сложно. На морском сухогрузе «Вологда-50», вместе еще с семью судами купленном Россией у Турции, он четырежды ходил к берегам Сирии. Рассказывал матери, что возят боеприпасы, которые сирийцы «разгружают как арбузы». Планировал послужить несколько месяцев, чтобы собрать деньги на ремонт дома и оплату автошколы. В январе этого года он погиб. По официальной версии, при швартовке «Вологды-50» сломался проржавевший роульс (ролик, применяемый на судах для уменьшения трения выбираемого троса), и Людоговского ударило соскочившим тросом.
Прошло восемь месяцев, но следствие не может даже опросить всех свидетелей, так как сухогруз выполняет «свойственные задачи за пределами государства».
«Сама 15 лет служу на складе связи — командир отделения охраны части, папа Вани — «афганец», старший сын служил в Абхазии. Сам Ваня отслужил под Ярославлем, был радистом. Хотел служить в Чечне, но ему предложили радистом на корабль. Ночью 9 октября проводила его в море из Новороссийска», — рассказывает мать Ивана, Лидия Людоговская. Мы беседуем в крохотном домике на окраине поселка Жемчужный, он остался от бабушки. Лидия Васильевна и Иван планировали его капитально отремонтировать. Для этого нужны были деньги, ради которых сын и ушел служить.
В трудовой книжке запись: «Войсковая часть №43535 принят на должность первого радиооператора морского сухогрузного транспорта (большого) «Вологда-50».
По словам матери, подпись на первой странице не Ивана — женщина подозревает, что документ оформили уже задним числом, после его смерти.
В море на металлоломе
«Звонить по телефону было дорого, мы общались по SMS. Он писал, что на корабле бардак. Я его успокаивала: у нас сейчас в стране везде бардак, главное — терпение. Он отвечал: мама, поверь, на других кораблях такого нет. Писал, что «левые задачи брать на себя не собираюсь». Какие задачи? — с волнением передает женщина. Прошедшие месяцы не притупили боль, вспоминая сына, она плачет. — Когда привезли тело, капитан «Вологды-50» рассказывал всему поселку, что Иван был его правой рукой. Когда приходили в Севастополь, все моряки расходились по домам, а Ваня же новороссийский, он оставался на судне. Из-за того что творился бардак, он собирался уходить. Это был его последний рейс».
Из открытых источников известно, что сухогруз «Вологда-50», бывший турецкий Dadali, приобретен Россией у компании Bulkhan Shipping & Trading. После двухмесячного ремонта в начале осени прошлого года его зачислили в состав вспомогательных сил ВМФ.
На специализированном портале Flotprom.ru приводятся слова источника, рассказавшего, что на 13-й судоремонтный завод Черноморского флота сухогруз прибыл «убитый в хлам, кое-как его немного в божеский вид привели, и все».
Работники судоремонтного цеха признались, что судно попало к ним в слишком плохом состоянии, они не смогли его полностью отремонтировать.
«Слышала, что «Вологда-50» оказалась самой «убитой» из восьми кораблей, купленных у Турции для военной операции в Сирии. Чуть ли не с металлолома его вытащили, — рассказывает Лидия Людоговская. — Но кто-то же его принял, на документах стоят конкретные подписи. Судно продолжает ходить в море, а значит, служащие на нем ребята до сих пор в опасности».
Эти слова подтверждает и экспертиза, сделанная уже после гибели Ивана.
Эксперт Южного регионального центра судебной экспертизы Минюста России Ирина Добрынина в заключении №552/06-8 от 8 июня 2016 года указывает, что разрушение верхней части роульса «произошло в результате образования и развития усталостных трещин, коррозионных процессов, которые охватили практически всю поверхность конструкции.
Коррозионное разрушение конструкции правого роульса большого морского сухогрузного транспорта «Вологда-50» происходило в течение длительного времени; происходящие разрушения поверхности роульсов возможно было обнаружить». Наличие коррозионных повреждений швартового оборудования подтверждает и военная прокуратура Черноморского флота.
За три месяца Иван четырежды ходил в Сирию. После каждого раза на день заезжал домой. Подробности военной операции матери не рассказывал, один раз обронил только, что «сирийцы разгружают снаряды как арбузы», то есть, вероятно, боеприпасы небрежно перекидывают от одного к другому, словно арбузы на кубанской бахче. Банковскую карту, на которую начислялась официальная зарплата — 30 тысяч рублей, парень оставил матери, говорил, что ему хватает неофициальных выплат.
Уже после смерти Ивана матери вручили медаль «Участнику военной операции в Сирии». Вместе с раскрытым удостоверением она прикреплена к траурному фото Ивана на кухне.
Согласно официальной версии, при швартовке вернувшегося из Сирии сухогруза в порту Севастополя обломился роульс, и ее сын получил тяжелые травмы.
Медаль положена, госпиталь — нет
«14 января 2016 года около 18.00 при швартовке большого морского сухогрузного транспорта «Вологда-50» 205-го отряда судов обеспечения тыла Черноморского флота к причалу №8 (по реестру ЧФ России) города Севастополя в результате разрушения швартового оборудования судна произошло тяжкое травмированные первого радиооператора бмстр «Вологда-50» Людоговского, который 19 января 2016 года скончался от полученных телесных повреждений в ГБУЗС «Городская больница №1 им. Пирогова», — гласит заключение Севастопольского городского бюро судебно-медицинской экспертизы.
Почему первый радиооператор занимался швартовкой — вопрос, на который должно ответить следствие. Радиорубка находится от этой части кормы в нескольких десятках метров, случайно оказаться там Иван не мог. Но, по словам Лидии Васильевны, это часть творившегося на «Вологде-50» «бардака», о котором писал Иван.
Ссылаясь на рассказы его сослуживцев, женщина говорит, что и сегодня судно швартуют члены экипажа других профессий.
О трагедии матери сообщили только днем 15 января. В этот же день она выехала в Севастополь.
«Меня никто не встретил, оказалась одна в незнакомом городе. Таксист довез до первой городской больницы, куда положили сына. Вышел только врач, сказал про какие-то микротрещины в черепе. Я ему уже и деньги предлагала, чтобы сына лучше лечили, он отказался, — с волнением вспоминает Лидия Людоговская. — Перезвонила на номер, с которого мне сообщили о трагедии, тогда мне помогли поселиться на бывшем госпитальном судне «Енисей». Никого вокруг. За четыре дня, что я была, я от командования ВМФ никого не видела, вообще никого. Сама «Вологда-50» спешно ушла из порта, поломавшийся роульс выбросили в бухту.
Ребята рассказывали, что уходили в панике, даже продукты не взяли, постельное белье не сменили. Как будто бежали.
Его одного бросили умирать в чужом городе. Одного, понимаете?»
Женщина возмущена тем, что сына с открытой черепно-мозговой травмой и ссадинами положили не в военный госпиталь, а в гражданскую больницу. Согласно заключению медицинского эксперта, обследования пациента проводились 14 и 15 января, за это время его состояние ухудшилось, он находился в коме. Но 16 января никаких записей нет. Умер Иван Людоговский через пять дней после получения травмы.
«Можно было сразу определить в госпиталь. Сказали, что нет, мол, он гражданский специалист, госпиталь ему не положен. Как же так — медаль положена, в Сирию ходить положено, а госпиталь — нет? — не понимает мать. — Минобороны вообще никакого содействия не оказало.
Если бы не мой командир части, который позвонил в Ванину часть и «построил» их, пришлось бы тело нести на руках, а так после «выволочки» привезли его сюда.
Когда первое письмо в часть №43535 написала, пришел ответ: кто вы вообще такая, что сюда пишете?»
Где она, наша Родина?
Лидия Людоговская считает, что расследование гибели ее сына намеренно тормозится, иначе придется отвечать на вопрос: кто принял проржавевшее турецкое судно и при покупке, и после сдачи с судоремонтного завода?
Спустя месяц после трагедии по результатам проверки в отношении боцмана «Вологды-50» возбуждено уголовное дело по ч. 2 ст. 293 Уголовного кодекса России (халатность).
«Уведомляю вас о том, что у командования войсковой части 43535 ход расследования произошедшего несчастного случая находится в центре внимания, и мы заинтересованы в объективном завершении данного дела. К сожалению, указать срок окончания расследования не представляется возможным», — заверяет мать командир части Сергей Грицай.
Но он же сообщает: так как «Вологда-50» длительное время выполняет поставленные задачи «за пределами государства», даже сейчас опрошены не все члены экипажа, срок проведения следственных действий продлен.
«Больше чем уверена: отвечающий за техническую часть корабля боцман писал рапорты и докладные, но на это было наплевано. Сейчас ищут крайнего, — продолжает Лидия Васильевна. — Четыре или пять раз писала следователю, ни одного ответа не получила. Писала [Сергею] Шойгу, [Владимиру] Путину, [Юрию] Чайке, [Александру] Бастрыкину, но письма возвращаются в Севастополь. Почему с нами, простыми людьми, так поступают? Сына я растила одна. От армии не прятала. Отслужил, пошел на Сирию вроде бы служить Родине, а где она, наша Родина? Следователи три месяца молчат. Я знаю: сына я не верну, но кто-то должен понести ответственность за смерть моего сына, чтобы по чьей-то халатности не гибли мальчишки и не плакали мамы».
