Цивилизация
В исправительной колонии строгого режима № 11 в городе Бор Нижегородской области отбывают наказание так называемые БС (то есть «бывшие сотрудники») – работники судов, прокуратуры, МВД, ФСБ и других силовых ведомств, совершившие тяжкие и особо тяжкие преступления. В зону для осужденных силовиков ИК-11 превратилась в 2005 году после указа министра юстиции о перепрофилировании колонии общего режима в учреждение строгого режима для бывших сотрудников судов и правоохранительных органов. Тогда в России была только одна подобная колония — в Нижнем Тагиле. Нижегородская ИК-11, как пишет в своей книге «Борский этап» ее начальник полковник Игорь Дерябин, приняла первую партию нового контингента 29 ноября 2005 года: экс-милиционер из Вологодской области, осужденный на 9 лет за убийство, бывший сотрудник Самарской колонии (5,5 лет за сбыт наркотиков), участковый из Воронежа (4 года за нанесение тяжких телесных повреждений), мастер швейного цеха из ивановской ИК-9 (4 года за сбыт наркотиков) и когда-то работавший конвоиром житель Нижнего Новгорода, получивший два года за «нападение с камнем на кафе». С тех пор в колонию, рассчитанную на 1,2 тыс. человек, такие этапы приходят каждый вторник. Примерно 20 человек ежемесячно освобождаются по УДО или выходят по окончании срока.
Среди заключенных в ИК-11 есть и сотрудники спецслужб, осужденные за госизмену. Здесь отбывали наказание бывший сотрудник СВР Александр Запорожский и полковник КГБ Геннадий Василенко, которых впоследствии обменяли на разоблаченных в США российских шпионов, включая теперь уже телеведущую Анну Чапман. «За ними обычный этап приехал. Здесь тогда никто не знал, что их перемещение в СИЗО как-то связано с планами разведки», — рассказали сотрудники колонии. Сидят в 11-й колонии и экс-сотрудники ФСИН: дневальным в местной церкви работает приговоренный к 7 годам за взятку бывший начальник одной из нижегородских колоний. Вообще, по словам сотрудников администрации, примерно каждый десятый зэк в ИК-11 — их бывший коллега.
В борской колонии осужденные за убийства, взятки, разбойные нападения милиционеры и полицейские (сотрудников МВД в колонии подавляющее большинство) работают на производстве пластиковых теплиц, комплектующих для Горьковского автомобильного завода, создают кованые изделия и пекут хлеб. С родственниками зэки встречаются в кафе-баре «Моховые горы» (в обычных колониях четырехчасовые встречи заключенных с родными проходят в специальном помещении, где друг от друга их отделяет стекло или решетка). В ИК есть современный спортзал, в отряде улучшенных условий содержания заключенные живут по четыре человека в небольших кубриках с телевизорами и DVD-плеерами.
Анонимные жалобы
В последний раз борская спецколония привлекла к себе внимание СМИ в начале января 2013 года.
На почту местной Общественной наблюдательной комиссии (ОНК) стали приходить анонимные сообщения, в которых зэки жаловались, что у них вымогают деньги осужденные Алексей Бобриков и Павел Кручинин — бывшие сотрудники ИК-11, отбывающие наказание за убийство в ее стенах полковника ФСБ.
Как рассказал замглавы нижегородской ОНК Олег Хабибрахманов, в прошлом сотрудник управления по борьбе с организованной преступностью МВД Татарстана, несколько последних лет работающий в «Комитете против пыток», по сравнению с остальными нижегородскими учреждениями жалобы из ИК-11 – редкость. Условия содержания здесь сносные, процент условно-досрочно освободившихся выше, чем в среднем по области. Отчасти это объясняется тем, что здешний контингент неплохо знаком со своими правами: «Когда в одном отряде экс-прокурор, майор ФСИН и бывший милиционер, имеющий опыт адвокатской практики, им легче отстоять свои права».
Как выяснилось, в том, что Бобрикова и Кручинина после приговора этапировали именно в ИК-11, ничего противозаконного нет: не существует нормы, запрещающей бывшим сотрудникам ФСИН отбывать наказание в колонии, где они совершили преступление, или в учреждении, где они работали. Более того, закон предписывает направлять осужденных отбывать наказание как можно ближе к месту жительства. «Мы не нашли формальных оснований, препятствующих тому, чтобы Бобриков сидел в своей колонии, — объясняет Хабибрахманов. — Ситуация, конечно, странная, и естественно предположить, что человек, занимавший в прошлом не последнее место в колонии, может пользоваться привилегиями. С другой стороны, меня как правозащитника в первую очередь беспокоило, чтобы это не нарушало права остальных осужденных».
По словам Хабибрахманова, он неделю провел в колонии, проверяя информацию, изложенную в анонимках.
Но серьезных нарушений прав зэков в ИК-11 сотрудники ОНК не нашли.
«Я по всем отрядам искал недовольных Бобриковым. Встретился с осужденными из 9-го отряда (они больше других жалуются на администрацию), но и там претензии были скорее насчет того, что Бобриков «сидит слишком хорошо». Так, трое заключенных рассказали, что у Бобрикова якобы есть свой собственный кабинет в штабе жилой зоны, один из них подозревает, что экс-сотрудник ИК-11, «пользуясь своими связями», организовал его водворение в ШИЗО и считается посредником при продаже «шерстяных» должностей (привилегированных рабочих мест для приближенных к администрации): «Но никакой конкретной информации о фактах, суммах, фамилиях пострадавших недовольные назвать не смогли».
Руководство колонии также заявило, что бывший сотрудник отбывает наказание, как обычный заключенный, и никаких привилегий у него нет.
Начальник ИК-11 полковник Дерябин на вопросы об осужденных отвечает очень осторожно, ссылаясь на закон о защите персональных данных: «Чем-чем, а вниманием разных спецслужб мы не обделены». По его словам, в ИК-11 привыкли и к осужденным генералам, и к прокурорам: пытаться использовать любые связи бесполезно. «Для нас отбывающие наказание сотрудники ФСИН из нижегородского управления — это нормальная ситуация, а Бобриков для меня преступник, как и все остальные», — отозвался полковник о своем бывшем подчиненном, с которым, по словам источников «Газеты.Ru» в ИК-11, когда-то был в очень хороших отношениях.
Этап в «родную» колонию
Осужденные Бобриков и Кручинин прибыли отбывать наказание в борскую спецколонию полтора года назад. В июне 2011 года Борский городской суд признал начальника отдела безопасности ИК-11 Бобрикова виновным в том, что по его приказу в 2009 году оперативный сотрудник учреждения Кручинин и двое осужденных экс-милиционеров забили до смерти бывшего главу следственного отдела нижегородского управления ФСБ полковника Олега Ефремова, которого обвиняли в торговле конфискованным героином. После кассационной жалобы областной суд незначительно снизил сроки наказания для обоих сотрудников одиннадцатой колонии: в итоге Бобриков отправился за колючую проволоку на 13,5 года, Кручинин — на 12,5.
Замначальника нижегородского ГУ ФСИН Андрей Мастрюков, руководитель пресс-службы управления Нина Фролова и замначальника колонии по кадрам и воспитательной работе Николай Сивов проводили меня в ШИЗО — одноэтажное деревянное здание сразу справа от входа, рядом с церковью. Здесь, по версии следствия, в 2009 году в одной из камер, функционирующей в режиме следственного изолятора (ПФРСИ), по приказу Бобрикова заключенные Алексей Торопов (в прошлом спарринг-партнер братьев Кличко) и Максим Архипов вместе с оперативником 11-й колонии Кручининым выбивали из находившегося под следствием Ефремова признательные показания в торговле наркотиками. С помощью веревки и скотча его подвесили к трубе и нанесли «не менее 70 ударов руками, ногами и спецсредствами». Труп чекиста со сломанными ребрами и кровотечением внутренних органов был обнаружен тут же, в камере. Тогда видеонаблюдение в ШИЗО было установлено только в коридоре, да и эта видеозапись оказалась стертой. (Сейчас видеокамеры установлены в каждой камере, а записи хранятся в течение месяца. Сотрудники борской колонии, по словам Сивова, даже носят нагрудные видеорегистраторы). По версии защиты Бобрикова, на самом деле полковник Ефремов был убит в отделанной розовым кафелем душевой, во время драки с осужденными агентами ФСБ. Но ни следователи, ни позже суд в эту версию не поверили.
В 2009 году по указанию прокуратуры следствие арестовало всю дежурную смену — никто из них не давал показаний. Лейтенанта Кручинина задержали некоторое время спустя прямо в колонии, проведя его в наручниках через всю зону на глазах осужденных. Начальник ИК-11 Дерябин в эти дни был в отпуске, в Кисловодске — во многом благодаря этому он остался на своей должности, которую занимает более 18 лет. Для 59-летнего полковника борская колония — дело всей жизни, даже его жена и дети успели здесь поработать.
«Ну зачем мне все это нужно»
В просторное помещение, где только что прошло выездное заседание суда по рассмотрению УДО для пяти осужденных — двоих, как выяснилось, судья отпустил домой, вызвали заключенного Бобрикова. Майор внутренней службы (звание и пенсию он отсудил), одетый в форменную робу с биркой, сразу отверг анонимные обвинения в вымогательствах, сославшись на уже известные ему результаты проверки ОНК, во время которой большинство осужденных, в том числе жаловавшиеся на него еще во время службы в колонии, заявили, что ничего подобного не было.
«Ну зачем мне это нужно все. Я могу не работать как пенсионер и целыми днями разбираюсь со своим уголовным делом», — объясняет Бобриков.
По словам осужденного надзирателя, сначала он вообще посчитал анонимные обвинения в вымогательстве «провокацией силовиков, желающих скрыть правду о гибели Ефремова».
О своем деле бывший сотрудник колонии готов говорить часами. Согласно приговору, Бобрикову предстоит жить за колючей проволокой до 2022 года, но он так и не признал свою вину — ни на стадии следствия, ни в суде, поэтому до сих пор обжалует решение суда во всех инстанциях, обещая дойти до Страсбурга. «Суд полностью проигнорировал все письма Ефремова, в которых он перед смертью прямо называет виновных, — рассказывает Бобриков, листая толстую папку с материалами дела. — Зачем мне приказывать выбить из полковника показания? Какое ко мне имеет отношение раскрытие уголовного дела? Это не моя головная боль». Осужденный снова повторяет то, что говорил три года назад – по словам бывшего начальника отдела безопасности ИК-11, гораздо больше вопросов у следствия должно быть к двум заключенным, фигурирующим в деле в качестве свидетелей. Бобриков настаивает, что оба были негласными осведомителями ФСБ и могли быть причастны к убийству. Кроме того, говорит он, следствие должно было провести проверку в отношении тогдашнего руководства областного управления ФСБ, начальника которого – Олега Храмова — Ефремов в обращении к президенту и генпрокурору называл «виновником своей будущей смерти» (собственное уголовное преследование сотрудник ФСБ связывал с отказом прекратить дело в отношении обвиняемой жены экс-губернатора Нижегородской области Геннадия Ходырева). Теперь Бобриков говорит, что боится перевода в другую колонию: сидя где-то далеко от дома осужденный майор уже не сможет добиться пересмотра своего дела.
Впрочем, источник в правоохранительных органах, близкий к расследованию убийства Ефремова, с которым удалось побеседовать «Газете.Ru», в виновности Бобрикова до сих пор не сомневается.
«Он участвовал в этом однозначно — есть показания. Опера ФСБ могли попросить его «поработать» с Ефремовым, но не подвешивать и молотить как грушу», — объяснил источник. По его словам, Бобриков также принял активное участие и в сокрытии следов преступления: без пособничества с его стороны не могли исчезнуть записи с видеокамер и вычищена ото всех следов преступления камера Ефремова.
Прежде чем попрощаться, Бобриков пообещал подробно изложить все несостыковки в своем уголовном деле и передать в редакцию «Газеты.Ru». Что касается обвинений в вымогательстве, то он уже написал заявление о клевете в свой адрес со стороны координатора проекта Gulagu.net Дмитрия Пронина.
После скандала с анонимными жалобами правозащитник, когда-то сам отбывавший срок в ИК-11, сообщил о случаях вымогательства в колонии с участием Бобрикова, еще до ее превращения в спецучереждение для «бывших сотрудников».
Зампред нижегородской ОНК настаивал, чтобы администрация дала возможность Пронину самому посетить борскую спецколонию и убедиться в отсутствии нарушений прав заключенных. Однако одиннадцатая колония оказалась не готова принять бывшего заключенного в качестве правозащитника.
