Цивилизация
60 лет назад, 11 января 1962 года, взорвалась советская подводная лодка Б-37, находившаяся в гавани военного порта Полярный — крупнейшего пункта базирования Северного флота, расположенного в 35 км к северу от Мурманска. Взрыв 11 торпед оказался такой силы, что погибли не только 59 из 70 членов экипажа Б-37, но и десятки подводников с находившейся рядом подлодки С-350, а также несколько человек из состава береговой базы. Обе субмарины после взрыва затонули. Правительственная комиссия так и не сумела определить причину взрыва. Позднее подлодки были подняты на поверхность, какое-то время Б-37 простояла у пирса с заглушкой на месте оторванной носовой части, затем была списана и утилизирована.
Не исключено, что по количеству жертв взрыв на Б-37 следует называть крупнейшей катастрофой в послевоенной истории советского и российского подводного флота, с ней сопоставима лишь трагедия атомной подводной лодки «Курск» в 2000 году, когда погибли все находившиеся на ее борту 118 членов экипажа. Однако цифры по Б-37 называются очень разные — от 79 погибших и 52 раненых, в том числе одного гражданского, до 122 человек погибших: 59 членов экипажа Б-37, 19 членов экипажа С-350 и еще 44 человек на берегу. По другим сведениям, на С-350 погибли 11 человек, а на причале — 52.
В составе флота дизельная подводная лодка Б-37 проекта 641 успела прослужить лишь очень недолгое время. Она была заложена на заводе №-196 «Судомех» в Ленинграде 18 июля 1958 года, спуск на воду состоялся 5 ноября того же года. Субмарина вошла в состав Северного флота 3 января 1960 года, а в августе 1960 года приняла участие в единственных крупных учениях «Метеор» в Атлантическом океане.
11 января 1962 года Б-37 стояла у пирса в Екатерининской гавани базы поселка Полярный, а ее экипаж с утра проводил плановый осмотр технических средств, при этом переборочные люки во всех отсеках были открыты. Рядом была пришвартована еще одна подводная лодка — С-350, накануне прибывшая с завода после ремонта. Произошедшее далее описывают по-разному. Либо на подводной лодке сначала возник пожар, который привел к детонации всех торпед, либо первоначально взорвалась одна из торпед, от которой сдетонировал весь оставшийся боезапас.
В результате взрыва два носовых отсека субмарины были полностью уничтожены, а находившийся на борту экипаж погиб в результате воздействия ударной волны и отравления продуктами горения.
При этом командир подводной лодки капитан второго ранга Анатолий Бегеба остался в живых, так как находился на пирсе, «отлучившись по естественной надобности». Взрывом первой торпеды его сбросило в воду, он был серьезно контужен и некоторое время не осознавал, что произошло. Выжил также командир БЧ-5 капитан третьего ранга Генрих Якубенко, вызванный в штаб базы, что было нарушением инструкций, однако правительственная комиссия сняла с него вину — он выполнял приказ вышестоящего начальства. А сам Анатолий Бегеба лишь накануне вернулся из отпуска — его отозвали досрочно — и тоже по инструкции не должен был отлучаться с подлодки.
В 8:20 находившиеся в шестом и седьмом отсеках и выжившие впоследствии матросы ощутили резкое повышение давления воздуха и какой-то хлопок, сопровождавшийся вибрацией корпуса. Хлопок слышали также и находившиеся на берегу. Капитан технической службы Вязников позже дал Правительственной комиссии такие показания:
«Подходя к торпедному складу, услышал хлопок; у меня было впечатление, как будто лопнула паровая магистраль. Одновременно увидел, как капитан второго ранга Бегеба подбежал к телефону и стал звонить, докладывая, что на подводной лодке Б-37 начался пожар».
После звонка Бегебы оперативному дежурному по эскадре была поднята боевая тревога, а сам командир подлодки попытался попасть на свое судно, из которого уже повалил дым. Через дверь ограждения рубки выбрался старшина первой статьи Параскан, лицо которого было черным от копоти, сам он пребывал в шоковом состоянии и ничего не ответил на вопросы Бегебы. Позднее Параскан рассказывал о случившемся так: «Я почувствовал удар давлением воздуха, увидел дым и услышал свист. Давлением воздуха меня прижало к трапу и горячим воздухом обожгло руку, которой я закрыл лицо. Ничего не было видно. Получил ожоги лица и рук. Дышать в отсеке стало трудно. Я полез вверх по трапу, за мной никто не лез. Все стояли в проходе, и их, видимо, прижало в корму. Давление воздуха все время продолжалось, пока я поднимался по трапу. Кроме свиста воздуха, я ничего не слышал. Подошел к трапу и стал выходить. Давлением воздуха меня подтолкнуло кверху. На палубе упал и кем-то был переправлен на стенку. Меня отвели на базу в санитарную часть. Когда я дошел до котельной, то услышал взрыв. Пока меня вели по причалу, до момента взрыва времени прошло минуты 3-4».
Бегеба пытался попасть в подлодку через верхний люк рубки, но не смог этого сделать из-за едкого густого дыма, затем ощутил толчок и оказался в воде за бортом лодки. В 8:25 в носовой части подводной лодки произошел мощный взрыв, во все стороны полетели куски корпуса, части торпед и механизмов, убивая и калеча всех, кто попадался на пути. Один из осколков баллона сжатого воздуха пробил потолок одноэтажного дома и повредил ногу спящей одиннадцатилетней девочки, которая после этого случая осталась инвалидом. Искореженные обломки позже находили даже в нескольких километрах от центра взрыва.
К месту трагедии прибыли аварийные службы с соседних подлодок и с береговой базы эскадры, а также машины «скорой помощи». Убитых и раненых выносили из разрушенной торпедной мастерской и зарядовой станции, однако те, кто к моменту взрыва успел выбраться из подлодки наружу и находился на верхней палубе Б-37, сумели выжить — были лишь сброшены в воду. Выжили, смогли самостоятельно открыть люки и выбраться наружу до прибытия аварийных служб также пятеро матросов и курсантов, находившихся в седьмом отсеке взорвавшейся субмарины.
«Минут через пять после первого толчка раздался глухой удар, резко поднялось давление, погас свет и в отсек повалил дым, — рассказывал позже моторист Б-37 матрос Литвинов. — Я бросился к лючку из трапа в отсек, хотел его открыть и выйти наверх, но не смог, потому, что сверху по отсеку кто-то бежал. Когда же я все-таки открыл лючок и выбрался наверх, в отсеке было темно и дымно. Я на ощупь стал пробираться в седьмой отсек. Там у открытого люка заметил матроса Дуракова, помог ему выбраться с подводной лодки наверх, а затем вылез сам на палубу. Тут я увидел, что подводная лодка стоит с дифферентом на нос, вода подошла к рубке. Увидел также человека, находящегося в воде, его гнало волной в сторону кормы подводной лодки. Затем услышал голос матроса Дуракова: «Прыгай!» Я постоял и прыгнул в воду».
Во время скоротечной спасательной операции еще до погружения подлодки появились новые жертвы. Спустя час после взрыва раздался сильный хлопок, остатки субмарины стали крениться на левый борт, затем Б-37 стала быстро погружаться, и с нее не сумели вовремя эвакуироваться проводившие спасательную операцию электрик подводной лодки матрос Буздалин и старшина второй статьи Ливерант. Первый утонул, попытавшись выйти без дыхательного аппарата и не рассчитав силы, а второму опутал ноги лопнувший швартовый конец. В 9.25 подводная лодка затонула.
Правительственная комиссия выдвинула несколько версий произошедшего. Версия диверсии также первоначально рассматривалась, однако она так и не стала основной.
Согласно первой версии, во время погрузки одна из торпед получила механическое повреждение, а подводники самостоятельно решили это исправить, используя бытовую паяльную лампу. В результате поврежденный боеприпас взорвался, вызвав детонацию всех 11 торпед. Вторая версия — халатность одного из вахтенных, который случайно выстрелил в головную часть перегружаемой торпеды во время перезарядки своего автомата. Наконец, третья версия — это заводской дефект торпеды. Никаких подтверждений всех этих трех версий найдено не было, но сам командир судна придерживался именно третьего варианта.
«После прибытия из отпуска на лодку минер мне доложил: «Товарищ командир, нами принят не боезапас, а один мусор!» Начал разбираться, в чем же дело, — рассказывал позже Анатолий Бегеба. — Оказалось, все лучшее было погружено на лодки, ушедшие в Атлантику к Кубе, где начинался Карибский кризис. Нам — второму эшелону — было сброшено просроченное торпедное старье, все то, что смогли наскрести в арсеналах. И это несмотря на то что мы стояли на боевом дежурстве».
Бегеба был отдан под суд, и на заседании военного трибунала защищал себя самостоятельно, отказавшись от адвоката. Несмотря на явно обвинительный уклон следствия, он все же сумел доказать свою невиновность — военный трибунал оправдал командира подводной лодки, не установив, впрочем, истинную причину катастрофы. Позже Анатолий Бегеба преподавал в военно-морском училище в Санкт-Петербурге. Он умер в 2002 году.