Цивилизация
В начале осени 1965 года сотрудники КГБ арестовали в Москве писателей Андрея Синявского и Юлия Даниэля. Под псевдонимами Абрам Терц и Николай Аржак они нелегально переправляли свои сочинения на Запад. В этом им помогала дочь военно-морского атташе Франции Элен Пелетье-Замойская. Произведения писателей переводились на иностранные языки, печатались в странах Европы и США, где имели определенный успех. В эмигрантской среде Синявского даже окрестили «духовным наследником Достоевского». Однако с советской точки зрения труды авторов несли в себе клевету, «осмеивающую советский строй и положения марксизма-ленинизма». Уже после ареста Синявский отрицал антисоветскую направленность своих произведений.
Арест писателей состоялся менее чем через год после смещения со всех постов Никиты Хрущева.
Преследование Синявского и Даниэля было воспринято как пролог к зловещим переменам и чуть ли не откат к сталинским временам: советское руководство объявило войну самиздату — его авторам, распространителям и читателям.
Дело писателей получило широкий общественный резонанс. Против преследования Синявского и Даниэля необычно активно протестовала часть советской интеллигенции. Ее реакцией на случившееся стал митинг гласности на Пушкинской площади – первая политическая демонстрация в СССР за несколько десятилетий. Проведение акции специально назначили на 5 декабря 1965 года – день советской Конституции. Впервые за время существования советской власти в Москве прошел митинг под правозащитными лозунгами.
Считается, что процесс Синявского и Даниэля послужил началом широкого диссидентского движения в Советском Союзе. Неравнодушные к судьбе писателей составляли многочисленные открытые письма, противоречащие официальному обвинению. Выражались опасения в повторении сталинских репрессий. Впервые в советской истории отчетливо прозвучали слова «нельзя сажать за книги».
В защиту литераторов высказывались западные коммунисты.
Инициатором и организатором митинга выступил Александр Есенин-Вольпин, математик и сын Сергея Есенина, до этих событий дважды помещавшийся в психиатрическую больницу. Активное участие в подготовке приняли физик Валерий Никольский, художник Юрий Титов и его супруга Елена Строева.
За несколько дней до назначенной даты в МГУ и нескольких гуманитарных вузах были разбросаны листовки с «Гражданским обращением», отпечатанным на пишущей машинке. В тексте Есенин-Вольпин сообщал об аресте Синявского и Даниэля, а также предостерегал: «Общеизвестно, что при закрытых дверях возможны любые беззакония. Кровавое прошлое призывает нас к бдительности в настоящем».
Участникам митинга предлагалось бороться с судебным произволом путем требования суда гласности над писателями. Провокационные выкрики или лозунги, «выходящие за пределы требования строгого соблюдения законности», должны были пресекать сами демонстранты. Во время митинга планировалось строго соблюдать порядок, а по первому требованию властей – разойтись.
В назначенный день в 18.00 около памятника Александру Пушкину начали собираться люди. По воспоминаниям очевидцев, их было от нескольких десятков до пары сотен человек. С плакатами, правда, пришли немногие. Большинство предпочло наблюдать за происходящим на отдалении, не переходя к активным действиям. Содержание транспарантов сводилось к призыву освободить из психбольниц людей, насильно помещенных туда в процессе подготовки манифестации. Одним из таких пострадавших являлся Владимир Буковский, впоследствии известный диссидент.
Московские власти заранее стянули на Пушкинскую площадь крупные силы милиции, дружинников, комсомольских оперотрядов.
«Демонстрантов было немного, однако к памятнику Пушкину нагнали кагэбистов в штатском и дружинников, и трудно было понять, кто есть кто, — рассказывала в своей «Истории правозащитного движения в России» многолетний председатель Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева. — К тому же большинство находившихся на площади «своих» участия в демонстрации не принимали, а лишь наблюдали за ней со стороны. Вольпин и несколько человек рядом с ним развернули небольшие плакаты, но их быстро выхватили натренированные руки, и даже стоявшие рядом не успели прочесть, что было на плакатах. Надписи гласили: «Требуем гласности суда над Синявским и Даниэлем!» и «Уважайте советскую Конституцию!». Задержали человек двадцать. Их затолкали в легковые машины. Сцену хорошо было видно из-за вспышек фотоаппаратов западных корреспондентов. Они узнали о демонстрации и пришли посмотреть на столь необычное в советской столице зрелище».
Почти всех задержанных отпустили через несколько часов. В подавляющем большинстве это были студенты. Последовали отчисления из вузов, хотя, судя по воспоминаниям участников, такое наказание не приобрело массового характера.
А демонстрация правозащитников у памятника Пушкина стала ежегодной.
Известный историк Александр Шубин писал в своей книге «Диссиденты, неформалы и свобода в СССР»: «Диссиденты начинали как декабристы — с выхода на площадь. И тоже в декабре. Это обстоятельство позднее обыграл Александр Галич, задавая в своем стихотворении о декабристах вопрос современникам: «Можешь выйти на площадь в тот, назначенный час?» Как и декабристы, диссиденты выступали с идеей конституционализма, защиты прав личности. Но они не претендовали на захват власти, не брали в руки оружие. Они надеялись хотя бы разбудить кого-нибудь. Оружием диссидентов была законность — ситуация, немыслимая во времена декабристов, когда Конституция была целью. Теперь Конституцией и законом можно было прикрываться в борьбе за еще большую законность. Так соединилось диссидентство и правозащита. Понятие «правозащитник» характеризует метод борьбы, а «диссидент» — характер мышления. А это не всегда совпадало».
Как вспоминал один из участников митинга Дмитрий Зубарев, в ту пору студент филфака МГУ, «на другой день по факультету бегал с вытаращенными от злобы и страха глазами замдекана Михаил Зозуля и мрачно повторял:
«Такой антисоветской вылазки в Москве не было со времен троцкистской демонстрации 1927 года!»
6 декабря 1965 года председатель КГБ Владимир Семичастный направил записку в ЦК КПСС. В ней он докладывал, что накануне около памятника Пушкину «собралась группа молодежи в количестве 50-60 человек, преимущественно студентов различных вузов и техникумов, молодых сотрудников некоторых научно-исследовательских учреждений, а также лиц без определенных занятий. В 18 часов 30 минут отдельные участники сборища под флагом соблюдения гражданских свобод начали выкрикивать демагогические лозунги».
«Принятыми мерами удалось предотвратить активные попытки отдельных участников сборища вызвать беспорядки и выступить с демагогическими заявлениями. В числе задержанных: 11 студентов, 11 молодых специалистов, 1 рабочий, остальные — без определенных занятий; 12 задержанных являются членами ВЛКСМ», — отмечалось в рапорте.
Наиболее активных участников демонстрации, в том числе Есенина-Вольпина, Титова и Юрия Галанскова, Семичастный характеризовал как душевнобольных.
В качестве профилактики повторения подобных акций председатель КГБ предлагал «поручить Московскому городскому комитету партии рассмотреть вопросы, связанные с усилением воспитательной работы, особенно среди творческой интеллигенции и студентов высших учебных заведений».
«Митинг гласности явился толчком к возникновению правозащитного движения в СССР. Эта мысль, повторенная в десятках публикаций, посвященных истории независимой общественной активности в последние годы существования Советского Союза, представляется на первый взгляд бесспорной и из-за своей бесспорности уже воспринимается как общее место. Однако многие современники и активные участники этого события смотрели на произошедшее под несколько иными или даже значительно отличавшимися от вышеизложенного углами зрения», — резюмировал исследователь истории диссидентского движения, сын Даниэля Александр.
Синявский и Даниэль не признали свою вину. Письмо с ходатайством об освобождении подсудимых подписали 62 деятеля культуры и искусства, среди них – Андрей Тарковский, Илья Эренбург, Корней Чуковский, Булат Окуджава, Вениамин Каверин, Варлам Шаламов, Владимир Войнович. За суровое наказание писателей высказались Сергей Михалков, Михаил Шолохов, Константин Симонов, Константин Федин.
Синявского приговорили к семи годам лишения свободы, Даниэля – к пяти.
В 1971 году Синявского освободили досрочно по инициативе Юрия Андропова. Через два года он уехал во Францию. Даниэль отбыл свой срок полностью и остался в СССР, где печатался анонимно. Он умер в 1988 году.
В 1991-м писателей реабилитировали за отсутствием в их действиях состава преступления.
Синявский скончался в 1997-м и был похоронен под Парижем.