Цивилизация
Григория Кулика называют худшим маршалом в истории Советского Союза. В его адрес традиционно выставляют серьезнейшие обвинения. Возможно, на самом деле Кулик не был настолько плох, как про него говорили. Однако кого-то требовалось назначить главным антигероем Великой Отечественной – и незавидная участь выпала уроженцу Полтавщины. Если его сослуживец по Халхин-Голу Георгий Жуков вошел в историю как маршал Победы, то Кулика окрестили маршалом поражения.
Считается, что к роковым просчетам в командовании его подтолкнули недостаток образования, беспробудное пьянство и развратный образ жизни в решающие месяцы войны.
С военного писали карикатуры: напыщенный, злобный, высокомерный, при этом глупый, самовлюбленный и бездарный. Никого более неприятного в высшем командном составе Красной армии, пожалуй, не было.
Конечно, Кулик не был насильником-изувером, монстром в человеческом обличье, как, например, народный комиссар внутренних дел Николай Ежов. Скорее, его беда заключалась в абсолютном несоответствии занимаемой должности. Волей обстоятельств, а конкретнее ввиду благосклонности Иосифа Сталина Кулик необычайно далеко продвинулся по служебной лестнице. Он командовал армиями, хотя по квалификации его максимумом являлась – это подчеркивали многие военачальники – должность командира полка.
Сталин высоко ценил боевые качества Кулика еще по Гражданской войне. Бывший унтер-офицер входил тогда в сталинский «царицынский кружок» и командовал артиллерией в Первой конной армии. И хотя почти 20 лет минуло с разгрома белогвардейцев, а военная наука шагнула далеко вперед, в глазах советского лидера Кулик оставался безусловно лучшим артиллеристом страны. В 1939-1940 годах выдвиженец Сталина поочередно участвовал в боях на Халхин-Голе, походе в Польшу и войне с Финляндией, за которую удостоился звания Героя Советского Союза.
Многие современники отзывались о Кулике крайне нелестно. Вот как описывал военачальника неназванный очевидец, чьи слова приводил историк и участник ВОВ Федор Свердлов в своей книге про Жукова. Эпизод произошел в апреле 1939 года на приеме у Кулика для командиров РККА, воевавших в Испании. Судя по всему, рассказчик являлся одним из них.
«В глубине кабинета открылась дверь, и в нее ввалился маршал Кулик – солидной величины человек. Его лицо было буро-красным и довольно внушительным по своему размеру. Речь его состояла из каких-то совершенно не связанных между собой и бессмысленных в отдельности фраз. Это была чистейшей воды ахинея, бред полупьяного. Самое страшное, что перед командирами стоял не только маршал, но и заместитель Наркома обороны СССР», — констатировал аноним.
В апреле 1940 года Сталин попросил Кулика развестись с женой Кирой Симонич, которая считалась неблагонадежной и подозревалась в шпионаже в пользу фашистской Италии. 5 мая женщина вышла из дома и пропала навсегда, причем сам военачальник, судя по всему, не был причастен к таинственному инциденту. Два дня спустя Кулику «в качестве компенсации» присвоили звание маршала.
«Это мне за жену дали. Чтобы не шебуршился», — сетовал он.
Только после ареста Лаврентия Берии стало известно, что Симонич похитили и бессудно расстреляли по приказу зловещего шефа Лубянки. Это была вполне обыкновенная практика: точно так же чекисты разлучили с женами первых лиц государства – Вячеслава Молотова и Михаила Калинина — и главного сталинского помощника Александра Поскребышева.
В отличие от других высокопоставленных деятелей, Кулик горевал недолго. В том же месяце он заметил подругу и ровесницу своей 18-летней дочери Валентины – Ольгу Михайловскую. В октябре они сыграли свадьбу, хотя жених оказался старше невесты более чем на 30 лет.
Отношение вождя к маршалу разительно изменилось после начала Великой Отечественной, когда Кулик оказался в окружении и едва не попал в плен, будучи вынужденным выбираться из немецкого тыла в крестьянской одежде.
12 ноября 1941 года маршал прибыл в Керчь, застав панику и полное отсутствие руководства боевыми операциями и управления войсками. Немецкие войска, прорвав укрепления на Перекопе, стремительно просачивались в Крым. Кулик должен был удержать город, но вместо организации обороны и насаждения жесткой дисциплины без разрешения Ставки отдал приказ об эвакуации войск с Керченского полуострова на Таманский. Эвакуация превратилась в паническое бегство. Узнав о случившемся, Сталин рвал и метал. Кулика требовалось показательно наказать. К сдаче Керчи и оставлению Ростова-на-Дону присовокупили «пораженческое поведение»,
обвинили в «систематическом пьянстве, развратном образе жизни и расхищении государственной собственности».
Как следовало из заключения ЦК ВКП (б), постоянно пребывая в нетрезвом состоянии, Кулик занимался «самоснабжением и расхищением государственной собственности, растрачивая сотни тысяч рублей из средств государства». Деньги шли на масштабные застолья, перетекавшие в подзаборные пьянки. Все это, подчеркивалось в партии, сопровождалось небывалым развратом. Кулик демонстрировал пораженческое поведение и при самовольной сдаче Ростова, и при оставлении Керчи, установила комиссия Наркомата обороны.
Поговаривали, Сталин пришел в бешенство, когда узнал, что Кулик отправлял самолетами своей семье в Свердловск ящики с фруктами, мукой, маслом, мандаринами, икрой, коньяком и другими дефицитными товарами. В другой раз маршал незаконно зафрахтовал воздушное судно для транспортировки животных: на фронте ему хотелось каждый день иметь свежее мясо и кувшин парного молока. Чтобы скотина от испуга не испортила обшивку самолета, рога и копыта предусмотрительно обвязывали соломой. Судачили, что подобной наглости не позволял себе больше никто из полководцев, хотя тому же Жукову или Александру Василевскому, вероятно, подобное поведение могло бы сойти с рук.
Объясняя впоследствии свои действия в Крыму, Кулик пенял на деморализацию и небоеспособность измученных непрерывными боями армейских частей: «Мне нечем было отстоять Керчь. Там собралась потрепанная бражка – просто банда. Армия стала бандой! Пьянствовали, женщин насиловали. Разве с такой армией я мог удержать Керчь? Приехал я уже поздно – спасти положение было нельзя».
16 февраля 1942 года Верховный суд постановил лишить Кулика званий маршала и Героя Советского Союза, а также всех боевых наград. Еще через три дня его исключили из состава членов ЦК ВКП (б) и сняли с поста заместителя наркома обороны.
И все же Сталин предоставил Кулику второй шанс. Однако назначение заместителем командующего Приволжским военным округом себя не оправдало.
В 1947 году Кулика арестовали вместе с генералами Василием Гордовым и Филиппом Рыбальченко за «изменнические намерения и террористические угрозы».
В основу обвинения Кулика и Гордова легла агентурная магнитофонная запись, сделанная МГБ, когда оба полководца, приехав в Москву с места службы в Куйбышеве на совещание, в один из вечеров в крепком подпитии в номере гостиницы «Москва» начали вспоминать «минувшие дни», разбирать свои военные операции и склонять во всех падежах имя Сталина, обильно снабжая армейскую речь ненормативной лексикой. Собутыльники сетовали, что армией и спецслужбами руководят «выскочки», а их самих незаслуженно «затирают». Особенно доставалось Берии и Николаю Булганину. Генералы не подозревали, что стены помещения были буквально нашпигованы подслушивающими устройствами.
24 августа 1950 года все трое по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР были приговорены к высшей мере наказания и расстреляны. За ликвидацией разжалованного маршала внимательно следил Берия.