Цивилизация
Этой осенью в Витебске в микрорайоне Билево посадили десять деревьев в честь погибших на Украине белорусов Алеся Черкашина и Михаила Жизневского. 25-летний белорус Михаил Жизневский стал третьей жертвой столкновений на улице Грушевского в Киеве, получив огнестрельное ранение в сердце. Жизневского торжественно похоронили на родине, под Гомелем. Волонтеры из Белоруссии и Украины организовали сбор денег, на которые его родителям купили квартиру.
А 27 ноября 2014 года президент Украины Петр Порошенко лично вручил родителям Михаила орден Героев Небесной сотни.
А вот Алесь Черкашин погиб намного позже, и за его историей скрывается история множества белорусов, которые сегодня воюют по обе стороны гражданского конфликта на Украине. Или воевали до недавних пор, а теперь возвращаются на родину, напрягая своим появлением белорусские спецслужбы.
Общее количество белорусов, которые сражаются на Украине в различных добровольческих подразделениях по обе стороны фронта, никто точно подсчитать не возьмется. По оценкам самих добровольцев и военных экспертов, это не менее 1 тыс. человек.
Всех их можно разделить на три основные категории — «идейных», «искателей приключений» и «потерянных».
«Идейные» — это в большинстве случаев сторонники оппозиции Александру Лукашенко. По большей части (но далеко не все) это минчане или выходцы из Западной Белоруссии. Многие из них активно участвовали в бурных политических событиях конца 1990-х, за свои конфликты с властями побывали в тюрьме. Некоторые имели отношение к существовавшему в 1990-х в Белоруссии аналогу «Правого сектора» (организация запрещена в РФ) — военизированной патриотической организации «Белый легион».
Попав на Украину, часть из них просто рассеялась по разным подразделениям, часть объединилась в тактические группы «Погоня» (название древнего белорусского символа) и «Беларусь».
«Идейные» белорусские добровольцы сражаются в своем большинстве на стороне Киева.
Есть, впрочем, прослойка совсем других «идейных» — как правило, это выходцы из Восточной Белоруссии, которые поехали в Луганскую и Донецкую народные республики (ЛДНР), вдохновившись идеями «защиты русского мира». Их, как правило, вербовали близкие к местным православным приходам активисты РНЕ (организация запрещена в России) в Белоруссии и так называемого белорусского казачества.
«Искатели приключений» — люди, которые одинаково охотно ехали воевать как за Киев, так и за ЛДНР. Многие из них прошли Приднестровье, Абхазию и Чечню. Те, кто помоложе, принадлежат к праворадикальным футбольным «ультрас». Многие служили в десантных войсках или разного рода белорусских спецподразделениях. Это «адреналинщики», не исповедующие какую-то определенную идеологию, они едут на войну ради войны.
Наконец, «потерянные» — такие есть в любом обществе. Бедные жители небольших городков, без перспектив, без возможностей устроиться на достойно оплачиваемую работу, зачастую неудачники по жизни. Они пытаются в корне поменять свою жизнь.
На стороне Киева
Многие белорусские бойцы, воевавшие или воюющие на стороне Киева, становятся на родине заметными медиафигурами. Что интересно, не только в оппозиционных, но и в государственных СМИ.
3 сентября 2015 года в Бресте торжественно похоронили 33-летнего Алеся Черкашина, белорусского добровольца, погибшего от ран на Украине в бою под Старогнатовкой. Имел позывной Тарас, воевал с начала зимы-2014/15. Прощание, на которое съехались сотни человек из разных городов Белоруссии, проходило во дворе дома, где он жил. Пришли грекокатолический и протестантский священники. Хор пел «Отечество мое в небесах», псалмы.
Известной в Белоруссии фигурой стал бывший политзаключенный, активист оппозиции Василий Парфенков. Он воевал в составе добровольческого батальона ОУН (позывной Сябро), был ранен 13 сентября 2015 года в Песках, сейчас на реабилитации. В начале ноября Парфенков получил гражданство Украины. По словам командира батальона ОУН Николая Кохановского, Парфенков подал документы в миграционную службу Украины, после чего его вызвали в СБУ (Служба безопасности Украины, аналог российской ФСБ) и спросили, почему он не может вернуться в Белоруссию.
Парфенков рассказал, что на него на родине открыто два дела: первое — за оппозиционную деятельность, второе — за наемничество на Украине. СБУ направила запрос в белорусский КГБ, слова Сябро подтвердились. После этого он без проблем получил паспорт гражданина Украины.
В 2011 году Парфенков был осужден в рамках уголовного дела о массовых беспорядках в Минске 19 декабря 2010 года, которые произошли в ходе протестов после президентских выборов. Его приговорили к четырем годам лишения свободы в колонии строгого режима, но в августе 2011 года Парфенкова помиловал президент Лукашенко. Следующий раз Парфенков был взят под стражу 5 декабря 2013 года во время обнародования приговора по ст. 421 УК Белоруссии (несоблюдение требований превентивного надзора). Приговорен к одному году лишения свободы с отбыванием наказания в исправколонии строгого режима. Несколько месяцев Парфенков был в одиночке, освобожден 5 декабря 2014 года. А уже 19 декабря Парфенков уехал на Украину — по его собственным словам, «защищать ее от российских оккупантов». Во Львове у него жена и маленький сын.
Другой известный в массмедиа персонаж — 41-летний Сергей Коротких. Он первым из белорусских бойцов получил паспорт гражданина Украины — его вручил лично Петр Порошенко в декабре 2014 года во время встречи с военными, которые защищали донецкий аэропорт. Коротких в то время был командиром разведки в батальоне «Азов» (организация запрещена в России), где воевал с начала его создания. Порошенко поблагодарил его за мужественную и преданную службу.
Белорусские СМИ называют Сергея Коротких (выпускника школы КГБ и бывшего спецназовца) другом лидера белорусского отделения РНЕ Глеба Самойлова и другом спецназовца Валерия Игнатовича, осужденного на пожизненный срок за похищение оператора ОРТ Дмитрия Завадского. Также его обвиняют в участии в избиении в 1999 году группы белорусских оппозиционеров, а в 2013 году — в кровавом конфликте с белорусскими антифашистами. Также пишут, что Коротких — друг русского неонациста по прозвищу Тесак, который сейчас находится в российской тюрьме. Также в СМИ называли Коротких тем человеком, который спровоцировал мощный взрыв в декабре 2007 года на Манежной площади. А в 2012 году его же называли экс-лидером Национал-социалистического общества. До переезда на Украину он жил на Ближнем Востоке, где занимался охраной и сопровождением гуманитарных конвоев.
Наконец, «прославился» в Донбассе белорус Данила Ляшук (позывной Моджахед), боец распущенного батальона «Торнадо». Ляшук вырос в Бресте, потом переехал в Севастополь, жил в России, принадлежал к российским правоэкстремистским организациям. Прошел путь от русского неонациста до радикального исламиста, объявил джихад России. Потом поехал воевать на стороне Киева. Был ранен, лежал в госпитале.
По словам главного военного прокурора Украины Анатолия Матиеса, Ляшук — один из самых опасных и жестоких бывших бойцов «Торнадо». Обвинен в пытках мирных жителей, изнасилованиях, похищениях людей с целью выкупа. Арестовали его в середине сентября 2015 года в бане под Киевом.
Национал-радикал, личный враг Лукашенко
Корреспонденту «Газеты.Ru» удалось побеседовать с одним из белорусов, который недавно вернулся с Украины, где воевал в батальоне «Азов». Представился он Алексеем родом из Слонима (небольшой город в Западной Белоруссии), свое участие в украинских событиях старается не афишировать.
— Как ты попал на эту войну?
— Я поехал на Украину в июне 2014-го с двумя друзьями, просто взяли билеты на поезд Минск — Киев. Оба друга, к счастью, живы. Я был в «Азове» с июля 2014-го. Поначалу было очень тяжело: не было совсем никакого обеспечения, ни амуниции толковой, ни питания, только боеприпасов вдоволь, и все советское. Особенно броников не хватало. Да и подготовки у нас не было, нас без обучения в строй поставили. Потом наладили более или менее поставки волонтеры — обычные люди, которые проделывали огромную работу.
— Деньги тебе платили?
— Некорректный вопрос. Денежное довольствие существует в любой армии. Но ехали мы не за деньгами.
— Как ты воевал? Где?
— В самом начале — в районе Славянска, в смежных районах. Потом, к зиме, перевели в артиллерию, врага вблизи уже не видел. А потом и вовсе вывели другим заниматься — строить в тылу, под Киевом, тренировочный лагерь. Потому что начались мобилизации, надо было курс молодого бойца организовывать. Ну а в августе этого года я уже попросился домой. Дорога обратно для меня всегда открыта.
— Что вообще можешь рассказать про ту войну?
— Это ненормальная война. Мы в начале ничего не понимали. Но то мы, тогда еще салаги. Ничего не понимали и офицеры. Их учили к войне с внешним врагом, где есть противник в форме, где есть линия фронта, свои и чужие, и все с опознавательными знаками. А тут — гражданская война.
Вот мы под Славянском в поселок заезжаем на броне, а вдоль дороги местные стоят, машут нам так приветственно, крестят нас. А вечером нам ребята из соседнего подразделения говорят: вы не думайте, они и «сепаров» точно так же приветствовали. И неизвестно еще, что ночью будет.
Было много неадекватных людей среди местных, много пьяных постоянно. Бывало, наваливалась агрессивная толпа с множеством женщин. Орут, бросаются, угрожают, пытаются отнять оружие. Тогда мы стреляли в воздух, отбивались прикладами. По уставу могли стрелять на поражение, но каждый понимал: положим местных безоружных, так сами живыми уже не уйдем. Страшно очень было.
Тогда очень тонко все балансировало. Это только к концу 2014-го и линия фронта более или менее четко обозначилась, и было хорошо ясно, где свои, а где чужие.
Очень много там наркоманов было, да и просто непонятных людей, это я про ополчение ДНР. Однажды ночью вышел на наши позиции такой «зомби» — глаза стеклянные, сразу видно, что под чем-то. Ну, повязали его, а как форму сняли — видим, что он весь в наколках. Как очухался, мы его спрашиваем: мол, откуда ты такой? Он рассказывает, что тянул «десятку» в колонии под Донецком, а как провозгласили ДНР, те колонии стало некому ни охранять, ни кормить. Вот он и говорит: «Приехали казаки какие-то, нас построили и сказали: кто хочет — пусть вступает в ополчение, кто не хочет — пусть убирается к «укропам». Ну, я пошел в ополчение, оружие дали, и все». Через день мы его передали СБУ, и больше я его не видел.
А вообще там, на стороне ДНР, много таких бывших зэков воюет. В Луганске, говорят, меньше, я не знаю.
— Российских военных, о которых много пишут украинские СМИ, ты там видел?
— Я не видел. Но их присутствие чувствовалось. Вот ты перестреливаешься с ополченцами — это один тип боя. Они неорганизованные, они могут просто взять и уйти или, наоборот, напасть без всякой тактики, без прикрытия. А потом другой бой — и все уже меняется, и ты чувствуешь, что против тебя профессионалы воюют, потому что все уже по военной науке, тут уже выжить сложнее. И ясно, что таких военспецов у донбасских быть не может.
Тактика у ополченцев вообще очень подлая. Как-то зашли в Лебединское, потом в Павлополь, и везде одинаковая картина: пулеметные точки оборудованы прямо в жилых домах. А во дворах — позиции для минометов, для «Градов» оборудованы. И прямо там мамы гуляют с детскими колясками. Это тактика у «сепаров» такая — подгоняют на эти позиции минометы или РСЗО, стреляют и сразу уходят. А «ответка» прилетает — и по жилым домам. А потом все это в телевизоре. Вообще, ополченцы хорошо воюют только в границах своего села или города, на территории, которую хорошо знают. А в других местах теряются, в атаку идти не хотят, организация плохая. В этом плане у нас было преимущество.
— Белорусы на этой войне — кто они?
— Разные. В 2014-м, когда приехало большинство, это были, как и я, национал-радикалы. Личные враги Лукашенко, можно так сказать. Большинство приехало еще на «майдан» и осталось потом, чтобы помогать украинцам. А те, что едут в 2015-м, — больше молодежь из числа футбольных фанатов. Тех, у кого начались проблемы с милицией дома или просто стало тесно в фанатском кругу. Но воюют они хорошо, отчаянно.
На стороне ЛДНР
О тех белорусах, которые в Донбассе воюют на стороне народных республик, известно намного меньше. Медиаперсонами в белорусских СМИ они не становятся, отношение в обществе к ним, скорее, негативное. Из разрозненных сообщений местной прессы известно, например, что за ДНР воюет рядовой 1-й Славянской бригады ДНР Алексей Русяев, ранее — оперативник милиции Минска (в 1990-х), осужден за убийство армянского предпринимателя. А в июле 2015-го под Минском был похоронен 35-летний Вадим Василевский, бывший белорусский спецназовец, воевал за ДНР, погиб, по словам друзей, «где-то на границе с Ростовской областью». Остались вдова, двое детей, отец и мать.
Нередко бойцы из Белоруссии, которые воюют в Донбассе, обозначают там себя шевроном с изображением российского флага, а не белорусского. Именно так воюет недавний житель Гомеля «подполковник армии ДНР» Анатолий Молчанов из подразделения «Сомали», которым руководит полевой командир Гиви.
В белорусских медиа засветился и 22-летний Родион Кургузов из-под Марьиной Горки (городок в Минской области). Он отучился в ПТУ и попал на срочную службу в противопожарную оборону. По ТВ узнал о войне на востоке Украины и сразу после дембеля отправился в Луганск.
«Еще в армии я переписывался с бойцами ДНР и ЛНР. После увольнения уехал туда через Ростов. Попал в Донское казачье войско. Мы базировались в Перевальске», — рассказал он белорусскому «Еврорадио». Домой он вернулся летом 2015-го. По его словам, белорусские спецслужбы не нашли в его действиях ничего криминального. «Я находился в отряде, где не платили деньги. Насчет меня в Комитете государственной безопасности даже проводилось расследование», — говорит Кургузов .
По данным МВД Белоруссии, в страну вернулись около 170 человек, воевавших за ЛДНР. Некоторое количество воевавших там белорусов перебрались в Россию.
«Казаки сразу сматывались, как только горячо становилось»
Ему 31 год, недавно воевал в ДНР. Летом был ранен, восстанавливался в Ростове, потом вернулся в белорусский город Могилев. Представился Вадимом, хотя и не скрывал, что имя вымышленное.
— Много белорусов воюет на востоке Украины? И как ты туда попал?
— Воюет белорусов достаточно, думаю, что-то около тысячи. Попал, как и многие из Могилева и Гомеля, через белорусских казаков. Сперва работал инструктором в «православном патриотическом клубе», там и предложили: мол, поезжай, и денег подзаработаешь, и уважаемым человеком станешь. Это было уже осенью 2014-го.
— Те белорусы, с которыми ты там общался, в ДНР, они откуда приехали?
— Несколько человек из Минска, а так в основном Витебская, Гомельская, Могилевская области. То есть восток страны. С запада Белоруссии не едут, там в основном католики, что им делать в Донбассе?
— Какие впечатления у тебя от этой войны?
— Приехав, я увидел какую-то сборную солянку. Какие-то местные шахтеры, какие-то казаки — одни местные, вторые из России, какие-то вообще непонятные люди, потом российские «отпускники». С ними нам вообще общаться не рекомендовали, с другими мы общались нормально. Но проблема там в том, что на двух бойцов — один командир. Дисциплины мало, зато все территорию постоянно делят. Или пытаются местных бизнесменов крышевать, из-за этого тоже постоянно конфликты. Много слышал про чеченцев, но живьем их не видел ни разу. Зато видел много мужиков из российской глубинки, из разных регионов. Они вообще самые адекватные были. И в бою нормально себя вели, а казаки — те сразу сматывались, как только горячо становилось. Несколько человек было и с востока Латвии, из «русских» регионов. Но они держались как-то особняком.
Я еще заметил, что на конкретную операцию — там деревню занять или блокпост — бросают или нас (ополченцев), или россиян, или еще какое-то подразделение. Но никогда — вместе. То есть в этом плане никакого боевого слаживания не было вообще. Или одни воюют, или другие.
— Деньги платили?
— От случая к случаю. И каждый раз разные люди. Но больше обещали. Еще обещали землю: мол, после войны возьмете, сколько хотите. Тем, кто решил там остаться, сразу квартиры давали — квартиры бывших начальников, номенклатуры разной, что в Киев поуезжала.
Вообще, я часто видел, как местные друг с другом счеты сводят. Кто-то кого-то когда-то обидел, зажал, так тот при новой власти автомат взял, силу почувствовал — и пошел к обидчику разбираться. Приходилось таких растаскивать. Но если наступали «укропы», то тут уже сражались все одинаково. Потому что эти придут и не будут смотреть, кто тут обидчик, а кто обиженный.
— Ты вернешься в ДНР?
— Не знаю. Вероятно, да. Там все же можно жизнь с нуля построить, семью создать.
Ветераны возвращаются домой
Белорусы, которые возвращаются на родину из горячих точек, автоматически становятся головной болью для белорусского КГБ. Ведь это уже не просто оппозиционеры, а люди с реальным боевым опытом, владеющие оружием, с сильно пониженным психологическим порогом применения насилия.
В июне этого года председатель КГБ Белоруссии Валерий Вакульчик в очередной раз заявил о том, что, если докажут вину белорусов, воевавших на Украине, будут привлекать к ответственности по статье «Наемничество». Она предусматривает лишение свободы на срок от трех до семи лет. Ответственности подлежат и те лица, которые занимаются вербовкой белорусских граждан (ст. 132 УК Белоруссии). Вербовка, обучение, финансирование, иное материальное обеспечение и использование наемников для участия в вооруженных конфликтах или военных действиях наказываются лишением свободы на срок от семи до пятнадцати лет. Но до сих пор официально не сообщалось хотя бы об одном таком уголовном деле.