Цивилизация
«Если бы в свое время я не принял решение пойти добровольно в военкомат, дабы отдать долг Родине, а закосил, то моя жизнь развивалась бы абсолютно по другому сценарию, — написал Вадим Костенко 26 марта на своей страничке в соцсетях, за три месяца до дембеля. — Да, здесь не так сладко живется, как мы к этому привыкли, будучи гражданскими людьми. Да, здесь человека ломают и пытаются сотворить из него нечто новое. Но я, со всей ответственностью вам заявляю — это должен пройти каждый. Как бы мне тяжко ни приходилось, я не пожалел ни разу о том, что пошел в армию. Я переосмыслил буквально все в своей предыдущей жизни, пересмотрел очень многие взгляды на вещи. Я стал ценить то, что раньше принимал как что-то само собой разумеющееся. Дабы не быть голословным, возьму самый простой пример. Дайте любому солдату пачку самого дешевого сахарного печенья. Такой радости и благодарности вы не дождетесь даже от ребенка, который очень сильно просил у Деда Мороза какую-нибудь игрушку, и 1 января нашел ее под елкой. Я перестал бояться. Не всего, потому что, если бы я сказал, что армия сделала меня совсем бесстрашным, я бы нагло соврал. Но многое, чего я боялся или опасался раньше, теперь мне кажется совершенно безобидным, а местами даже забавным».
Уже ближе к вечеру во вторник, 27 октября, к дому Костенко в его родном селе Гречаная Балка подъехал грузовик с ростовскими номерами и военными, откуда вынесли цинк с телом Вадима.
Попрощаться с погибшим вышло все село. В дом идет поток людей — близкие солдата, соседи, одноклассники. Многие не то что плачут — кричат.
Вадим Костенко вырос в селе Гречаная Балка, а служил в Приморско-Ахтарске, это в 120 км от дома, на военном аэродроме, где расположен 960-й штурмовой авиаполк 1-й гвардейской смешанной авиадивизии 4-й армии ВВС и ПВО. После дембеля он остался служить по контракту, в полку занимался обслуживанием техники на аэродроме. В Сирию он уехал 14 сентября.
«Вадик хороший парень. Был... Мама вот у нас работает в школе, отец у них тоже трудится, на АЗС, хорошая семья, хорошие люди. У нас большое горе у всех», — сказали «Газете.Ru» в школе №9, в которой учился Костенко.
«Александр (отец Вадима. — «Газета.Ru») уже несколько дней знает, что Вадим погиб в Сирии. Им позвонили из части, но никаких подробностей не сказали. Сказали только, что погиб в Сирии, идет следствие, — рассказал «Газете.Ru» близкий знакомый семьи. — А еще в субботу Вадик звонил из Сирии домой, днем, полчаса с родителями разговаривал, смеялся, говорил, что все в порядке».
«Сейчас родители в тяжелом моральном состоянии, что там случилось — не говорят. Мы все очень сочувствуем семье», — говорит глава администрации села Владимир Панков.
«Вадим погиб в Сирии, его убили, больше мы пока ничего не знаем», — сообщила «Газете.Ru» родственница Костенко Валерия.
Во вторник днем Минобороны признало факт гибели первого военнослужащего в Сирии. По официальной версии, Вадим Костенко покончил с собой. «Военнослужащий-контрактник, проходивший службу на авиабазе Хмеймим в качестве технического специалиста, покончил с собой во время отдыха после дежурства, — сообщили в Минобороны. —
По предварительной информации, полученной в том числе на основе анализа SMS-сообщений в его телефоне, причиной гибели военнослужащего-контрактника стал разлад в личных отношениях с девушкой».
Одноклассница Вадима Наталья Герасименко не верит в его суицид.
«Надо было знать Вадика, чтобы не поверить в его суицид, — говорит Наталья. — Он очень светлый человек, добрый, душа компании, слова грубого в жизни не скажет. Мы общались с ним в соцсетях, с девушкой своей он уже давно встречается, они планировали пожениться, все у них было нормально, насколько я знаю».
«Мы регулярно сталкиваемся с версией суицида, — говорит представитель «Солдатских матерей Санкт-Петербурга» Александр Передрук. — Зачастую ее выдвигают, даже когда у солдата нет жены и девушки — в этом случае обычно говорят о тайных связях. В нашей практике подобная официальная версия иногда подтверждается, иногда нет». «Расследовать убийства, замаскированные под суицид, зачастую сложнее, чем вычислить «многоходовки» какого-нибудь генерала, укравшего миллиард, — говорит Вероника Марченко из фонда «Право матери». — Надо опросить кучу людей, убедить солдат дать честные показания, а порой пойти против командования, которое хочет дело замять. Зачастую никто и не хочет напрягаться — ведь проще все списать на «самоубийцу».