Цивилизация
В начале недели под следствие попали руководители еще трех районов Дагестана — Буйнакского, Тарумовского и Кизилюртовского. Череда уголовных дел в республике началась с преследования главы Кизлярского района Андрея Виноградова и его покровителя, главы Пенсионного фонда Дагестана Сагида Муртазалиева.
В настоящий момент есть две основных интерпретации происходящего. По одной из них, в Дагестане «зачищают» старые кадры, потому что федеральный центр крайне недоволен ситуацией в регионе. Согласно второй версии, это может быть связано с системной поддержкой главы республики Рамазана Абдулатипова: «Зачищается поле, чтобы он мог чувствовать себя уверенно и контролировать ситуацию», — говорит старший научный сотрудник Центра проблем Кавказа МГИМО МИД России Вадим Муханов.
Четыре уголовных района
Претензии со стороны силовиков к каждому из дагестанских чиновников разные. Муртазалиева и Виноградова, контролировавших Кизлярский район, подозревают в причастности к убийствам и финансировании терроризма.
Пятерых чиновников Тарумовского района, в том числе и его главу Марину Абрамкину, обвиняют в мошенничестве и превышении полномочий при продаже земельного участка.
Руководство Тарумовского района было тесно связано с Муртазалиевым.
«В политическом плане эти дела будут восприниматься как звенья одной цепи, потому что Тарумовский район наряду с Кизлярским считался зоной максимального влияния Муртазалиева», — говорит старший научный сотрудник РАНХиГС Константин Казенин.
Иначе обстоит дело с семьей Шихсаидовых, которая контролирует Буйнакский район и имеет серьезное влияние в бизнесе и в сфере регионального управления. Задержанного главу района Данияла Шихсаидова, сына спикера республиканского парламента Хизри Шихсаидова, подозревают в хищении бюджетных средств, выделенных на детский сад.
Семья Шихсаидовых, как и Муртазалиев, имела очень большое влияние в Дагестане. Однако в отличие от «неформала» Муртазалиева, в основе ее влияния лежит аппаратный вес Шихсаидова-старшего, который играет заметную роль в дагестанском истеблишменте еще с советских времен.
Шихсаидовых трудно записать в противники нынешнего главы Дагестана. На пост спикера парламента Хизри Шихсаидов пробился именно после того, как республику возглавил Абдулатипов. «Я бы не назвал его кадром президента Абдулатипова, потому что он задолго до его прихода имел в республике значительный вес, но если говорить о ближайшем окружении, то, пожалуй, Хизри Шихсаидов в него входит. — говорит Казенин. —
Так близко к Абдулатипову удар правоохранительных органов пока ни разу не приходился. Это не значит, что конечной целью является глава региона, но это заставляет признать, что в республике идут серьезные политические процессы».
И, наконец, четвертым главой района, попавшим под следствие, стал руководитель кизилюртовской администрации Багаудин Аджаматов, который попал под следствие за присвоение 48 квартир, предназначенных для переселения граждан из аварийного жилья.
«Очищение власти»
«Если предполагать, что за этими событиями есть некоторая политическая воля, то можно попытаться ее реконструировать. Я полагаю, она связана с пониманием, что общая политическая ситуация в Дагестане не улучшается, а наоборот, — рассуждает Константин Казенин. — В связи с активизацией ИГИЛ (организация запрещена в России. — «Газета.Ru») на Ближнем Востоке риски в Дагестане только возрастают. Возможно, в связи с этим и активировались силовики».
Глава республики Рамазан Абдулатипов назвал уголовные преследования «очищением власти». «За два с половиной года, на протяжении которых я являюсь руководителем республики, делается все, чтобы ключевой линией нашей работы было очищение власти. Мы делаем все необходимое, чтобы в качестве управленцев видеть грамотных, законопослушных и чистоплотных людей!» — заявил Абдулатипов в своем инстаграме.
Борьба с кланами и коррупцией была объявлена в Дагестане в 2013 году, как раз после назначения Абдулатипова. Самым ярким ее эпизодом был арест влиятельного политика, мэра Махачкалы Саида Амирова.
«Думаю, сейчас это продолжение той политики, — говорит аналитик Международной кризисной группы Варвара Пахоменко. — Система, сложившаяся в Дагестане, по сути феодальная. Федеральный центр с трудом может контролировать происходящее. Абдулатипов — человек, не вписывающийся в сложившиеся кланы, федеральный чиновник. Он помогает Москве устанавливать там контроль центра.
В условиях экономического кризиса, когда покупать лояльность местных элит стало сложнее, федеральный центр может еще больше, чем раньше, заинтересоваться в смене неподконтрольных лидеров на привычных им бюрократов.
Тем более, когда становится очевидно, что многие местные лидеры были в том или ином виде связаны с подпольем. Когда возросла угроза со стороны ИГИЛ, Москва не стала с этим мириться».
Какие будут политические последствия от арестов, пока сказать сложно. Даже после ареста Амирова та структура управления, которая существовала в Дагестане многие годы, не претерпела существенных изменений. Вероятность, что ситуация изменится в ближайшее время, небольшая.
Бюрократы вместо баронов
«Федеральный центр, видя явные проблемы с представителями каких-то групп, вряд ли решится демонтировать саму систему, учитывая все риски», — считает Казенин.
«В любом случае система управления, которая сейчас совершенно чудовищная, ослабляется, — в свою очередь говорит старший научный сотрудник РАНХиГС Денис Соколов. — Но при этом совершенно непонятно, на что ее можно поменять. За подобными событиями должны следовать институционные реформы с пониманием того, кто и как их будет делать. Но я не вижу ресурсов (организационных, интеллектуальных и временных) у лиц, принимающих решения, чтобы глубокие институционные реформы проводить».
Прежняя логика — замена так называемых военных баронов (людей с политическим, военным и административным ресурсом) на бюрократов — могла быть эффективной в период высоких цен на нефть и роста доходов, считает эксперт.
Эти бароны вместе с правоохранительными органами так или иначе контролировали ситуацию, связанную с незаконными вооруженными формированиями. «Снося всю эту систему, федеральный центр рискует потерять политическую агентуру в регионе. Издержки уже нельзя будет компенсировать вливанием из бюджета. Насколько процесс останется управляемым после сноса верхушки, большой вопрос», — говорит Соколов.
Однако эксперт не склонен критиковать действия федерального центра, так как, по его словам, эти процессы не связаны с чьей-то политической волей, а во многом носят объективный характер: «Бюджетные потоки сжимаются, конкуренция внутри политической элиты нарастает, поэтому начинают жертвовать сначала периферийными игроками, а потом будут двигаться дальше».
По его словам, в сложившейся ситуации у властей не так много вариантов:
«Государственные институты, на которые можно опираться, в Дагестане отсутствуют. Есть вертолеты, на которых можно кого-то вывозить, бюджеты, которые можно распределять, и войска, которые можно вводить. Других способов управления нет».
Соколов предостерегает, что если власти намерены перестраивать систему, то «по экономическим моделям социальных сетей, нужно вынимать минимум 20%, чтобы разрушить старую сеть. Готовы ли федералы пойти так далеко — большой вопрос. А если не убирать 20%, то сеть восстановится обратно и станет еще менее уязвимой».
