Цивилизация
«Болотное дело» стало крупнейшим делом против участников протестов 2011–2013 годов. Официальная версия в рамках возбужденного впоследствии «дела Удальцова» гласила об изначально спланированных массовых беспорядках. Оппозиция же говорила о жестоких действиях ОМОНа и сознательном переносе полицейских кордонов к набережной для провоцирования давки.
Артем Савелов, спортсмен, слесарь:
— Шел на Болотную площадь, наверное, с надеждой что-то изменить. Изменить беспредел, который в обычной жизни уже надоел. Он касается и выборов, и полиции, и ЖКХ, от самых простых вещей до политики.
После отсидки жизнь поменялась полностью. Я огляделся, посмотрел по сторонам, и ощущение такое, что я не дома, а на вражеской территории какой-то. Это проявляется и в общении людей, и в том, что идет по телевизору, вдалбливается через него. Всех прижимают, кого-то избивают, сажают. За близких сейчас страшновато. В целом ощущение складывается такое. Это связано и с внешними политическими событиями, и с внутренними.
Родные и близкие в большинстве в курсе, за что меня посадили, относятся с пониманием, поддерживают. Но сейчас многое изменилось. С судимостью сложно устроиться, только если по знакомству где-то. До этого работал по заказам, был мастером по тентам. Весь жизненный уклад был нарушен. Приходится заново все обдумывать и отстраивать свою жизнь и отношения.
Сложно сказать, пошел бы я на Болотную площадь, знай я о последствиях. Одно дело — я пострадал, а другое — родители и близкие. Если с этой стороны смотреть, то вряд ли.
Моя главная цель — сохранить себя в здравом уме, семью сохранить и здоровье. Хотелось бы, чтобы это удалось и всем активистам.
Что было на Болотной площади? Если говорить просто — беспредел со стороны власти.
Владимир Акименков, правозащитник, «Левый фронт»:
— Я не ждал от акции чего-то удивительного и решающего, но был приятно удивлен, что пришло много людей. Все думали, что акция будет провальной, соберет тысяч пять, в самом крайнем случае — по модели акции 5 марта (на следующий день после выборов на Пушкинской области), какая-то горсточка останется на территории согласованного мероприятия и их выдавят, задержат. Но я не ожидал разгона согласованной демонстрации с заранее подготовленной провокацией со стороны власти.
Разгон Марша миллионов был удобным поводом, а не причиной для того, чтобы начать закручивать гайки, а также началом наступления тягучей, длительной реакции, которая продлится еще не один год. Мы сами видим, что эти три года — лишь начальная стадия, причем еще достаточно легкая. Власть искала повод. И этим поводом мог быть не только разгон акции. Если бы я вернулся в то время, зная, чем все закончится, все равно бы остался на площади и попытался бы защитить людей от произвола полиции.
После ареста я укрепился в убеждении, что общество нуждается не в стилистических изменениях а-ля правление Дмитрия Медведева и не в перестановке лиц наверху, а в кардинальной смене системы общественных отношений.
Основная масса вышедших на площадь столицы ждала пролонгации «медведевщины».
Часть «болотных» масс была всерьез уверена, что «прилетит волшебник на голубом вертолете», то есть придет Дмитрий Медведев и выступит с речью. Лайт-версией «русского чуда» стало появление Алексея Кудрина на проспекте Сахарова и выдвижение Михаила Прохорова кандидатом в президенты от так называемого креативного класса, не люблю это название. Прохоров в столице опередил Зюганова.
Надо понимать, правящая элита не сдаст власть добровольно, будет стремиться находиться у кормила как можно дольше. Такая модель развития, если это можно назвать развитием, становится достоянием истории так, как мы видели это от революций в Восточной Европе четверть века назад до арабских стран и Украины в последние годы.
Николай Кавказский, «Яблоко», Левое социалистическое действие:
— Я туда шел воодушевленный, ведь изначально думал, что людей придет мало, но потом увидел в соцсетях, что туда идет большое количество людей и это будет повторением первой Болотной площади. Помню, по пути мимо меня проехала машина, из нее играла антипутинская песня, и для меня это стало приметно.
Если бы знал, чем акция закончится, предпринял бы все возможные меры для предотвращения такого исхода, чтобы не было столкновений с полицией и уголовных дел, а власть не имела бы повода преследовать и уничтожать оппозицию.
Мне сложно сказать, было ли все это неотвратимо. Подавляющее большинство «узников Болотной» считают, что это именно провокация власти. Возможно, для закручивания гаек, чтобы закончить с гражданской активностью и некоторой демократизацией в обществе.
Но были и недостатки в организации акции: оргкомитет был закрытым, туда не допускались представители многих движений. Возможно, эта закрытость тоже сыграла небольшую негативную роль, хотя главная вина все равно на властях.
На мои взгляды арест никак не повлиял.
Я как был левым социал-демократом, так им и остался. На карьеру также не повлияло, я продолжаю работать в Комитете за гражданские права. Незадолго до ареста я вышел из партии «Яблоко», надеясь, что в связи с либерализацией законов будет создана объединенная левая партия, но это осталось пустыми разговорами.
В итоге я вернулся в «Яблоко» и остался в Левом социалистическом действии.
Ярослав Белоусов, национал-демократ:
— Когда шел на Болотную площадь, я ожидал, что это будет небольшое мероприятие. Соберется 2–3 тыс. человек, все как обычно, помитингуют, поаплодируют и мирно разойдутся по домам. Никаких особых надежд я на ту акцию не возлагал и не думал, что она будет какой-то переломной. Тем более она шла после двухмесячного перерыва, когда в течение весны не проводились массовые мероприятия. Я шел частично как политический активист, частично с научным интересом.
В итоге на акции свое «приятное лицо» показали как власть, так и некоторые представители оппозиции. Было чувство, что все могло обойтись реальными жертвами. С этой шеренгой на пересечении Болотной площади и Каменного моста произошла «настоящая подстава».
Граждане пытались оттолкнуть омоновцев, взывали к их долгу, но те оставались безучастны. Потом и сажали по смешным поводам за то, что кого-то из правоохранителей толкнули или дернули за руку. Но и оппозиционеры накаляли ситуацию. Господин Фейгин (адвокат Марк Фейгин (признан в РФ иностранным агентом). — «Газета.Ru») призывал с трибуны идти к месту, где происходили столкновения. Как это воспринимать?
Тем более такое обострение ситуации играло на руку власти. Реально как-то подойти к Кремлю и сделать что-то, хоть чуточку похожее на «майдан», протестующие не могли. Но чтобы дать повод для арестов и задержаний, этого было достаточно.
Я был студентом 4-го курса факультета политологии МГУ им. М.В. Ломоносова. На момент посадки моему ребенку было полтора года. Жене очень трудно пришлось. Ей пришлось одновременно заканчивать университет, поступать в аспирантуру и ухаживать за ребенком. Он часто болел, ему даже пришлось пару раз делать операцию.
После освобождения мне удалось восстановиться в сентябре прошлого года. Сейчас я уже проучился пятый курс, защитил дипломную работу, жду диплома. В штате нигде не состою, но работаю в качестве журналиста и публициста.
«Болотное дело» на тот момент сплотило всю оппозицию. Коалиция, появившаяся в 2011 году, окрепла. Но внимание к процессу начало пропадать сразу после оглашения приговора. Это практически совпало по времени с процессами свержения Януковича на Украине. Когда там начались эти процессы брожения, семена сомнения оказались посеяны и среди оппозиционеров, произошел жесткий раскол по «украинскому вопросу».
Но проблема политических заключенных находится на периферии общественного сознания, люди мало ей интересуются. После нашего приговора дело вызывает более слабый интерес в СМИ, меньше людей приходят на заседания суда. Возродить интерес к проблеме практически невозможно.
Сейчас в целом в политике обстановка довольно «серая». Новые партии не регистрируются, массовые мероприятия устраивать не дают. Поэтому я для себя не вижу никакого смысла состоять в какой-то партии.
В будущем, я думаю, нас ждут события, которые будут развиваться по весьма неожиданным сценариям. Сейчас идут реформы, которые затрагивают скорее те части населения, которые участвовали в протестах середины нулевых. И этот протест снова может проявиться и разгореться. И там уже не будет никакой связи с «белоленточным» протестом конца 2011 – 2012 годов.
Если бы и знал о последствиях, то на Болотную бы вышел, но к толпе близко не подходил.
Леонид Ковязин, журналист из города Кирова:
— Я думал, что митинг 6 мая будет последним в череде акций протеста. Решил поехать в первую очередь из любопытства, интереса, хотя, конечно, у меня есть свои политические взгляды. Мне кажется, моя беда была в том, что, находясь на акции, я до конца не определился, в каком качестве там присутствую — участника или журналиста, поскольку вел съемку для газеты.
Если бы я сразу решил, что отправляюсь на Болотную как участник, то не брал бы с собой камеру. Не знаю, изменило ли бы это обстоятельство что-то в моей дальнейшей судьбе, но просто в таких случаях нельзя смешивать работу и участие.
Что на самом деле произошло на Болотной? Я об этом много не думал. Митинг был разогнан — то ли потому, что полицейские действовали неумело, то ли потому, что им дали такое указание, но в любом случае произошедшее было использовано, чтобы нагнать страх на людей. Больше всего меня потрясает, что многие фигуранты дела до сих пор сидят, хотя я считаю, что никаких массовых беспорядков не было.
Мою жизнь, конечно, все это изменило. Отчасти изменился я сам — стал менее доверчивым и более циничным. Но самая серьезная перемена — то, что я женился в СИЗО. Мы с моей нынешней супругой были знакомы достаточно давно, я собирался жениться, но заключение ускорило процесс. Я думал, что мне дадут несколько лет тюрьмы. Мы с будущей женой поговорили и решили, что, если не будем откладывать решение, так будет лучше.
После того как выпустили на свободу, первое, что я сделал, — это обнял жену, потом мы с ней ходили по Москве. После этого уехали домой. В настоящее время я стал индивидуальным предпринимателем по части фото- и видеосъемки. Дела, правда, идут не очень успешно.
В целом я не сожалею о том, что так все обернулось с моим приездом на Болотную 6 мая. Наверное, если бы у меня была возможность переиграть события того дня, я бы все равно пошел на митинг. Хотя… Нет, скорее всего, пошел бы – потому что нельзя оставаться в стороне.