Цивилизация
Субботнее утро Краматорск встретил мирно. На время Пасхи город взял перерыв — СБУ сообщила о приостановлении антитеррористической операции (АТО) на время пасхальных праздников.
По всему городу цвела вишня, и настроение у народа было скорее праздничное, чем боевое.
По Социалистической улице гуляли мамы с колясками, мужики мирно пили пиво на террасе бара, дедушки на лавочке у пятиэтажки играли в шахматы. Военной техники в городе видно не было. Только «повисший» в небе Ми-8 напоминал о том, что АТО не завершена.
Первым делом я отправилась посмотреть на городскую мэрию, которую вот уже неделю держат под контролем местные сторонники «Донецкой народной республики».
Подвозивший меня таксист выложил все, что знает.
Танков в городе нет, и слава Богу, «шли бы они в пень», каналы он смотрит российские — оттуда узнает «всю правду», «вся движуха в Славянске», а баррикады ополченцев расположены на въездах в город и у здания местной мэрии.
«Продукты есть, никаких проблем. Поначалу был ажиотаж, скупали все, а сейчас, наоборот, боятся деньги тратить. В банках с карточек деньги снимают — слухи, что блокировать карточки будут.
Тут столько брехни идет, что не передать.
Говорили, что на аэродроме постреляли людей, мясо лежало — а ведь вообще никого не убило, — говорил он. — Народ у нас в Краматорске просто раздвоился. Люди вообще все на взводе таком... Я вот тоже не понимаю! Майдановцы отстаивали права, они считаются героями. А когда мы начали свою точку зрения отстаивать — все, предатели.
— А что, Янукович приедет?
— Да он боится как огня туда ехать. Его ж сразу хапнут. И народ на него очень злой, что он так поступил с нами, бросил. А я когда увидел, что он на золотой унитаз ходил в туалет, я взбесился страшно.
У здания мэрии дежурила пара человек, на вид не очень трезвые, добродушная тетушка раздавала бутерброды и кофе, сумасшедшая женщина ходила вдоль набросанных шин и колючей проволоки с отсутствующим видом, нашептывая что-то себе под нос.
Из колонок орала группа «Любэ», а в штабе за баррикадами молодые парни под портретом Николая II серьезно внимали Кургиняну из экрана ноутбука.
— А мэр Костюков здесь? — дедушка в беретке попытался завести разговор с парнем, по-видимому дежурным на входе.
— Нема.
— А кто ж городом правит?
— Да никто не правит, — гоготнул парень, закинув ногу за ногу. — Дедушка в раздумьях удалился.
Где мэр, сказать не мог никто. Кроме того, в «штабе» пошел слух, что накануне пропал его заместитель, Андрей Бессонов. Народ в штабе переполошился.
— Заммэра пропал, говорят.
— Да слух это! На шашлыки небось с девушкой.
— На нас ведь свалят. Мы же с ним вчера по городу с рупором ездили.
— Не свалят. Мы-то с рупором вернулись! Кто докажет?
На все мои вопросы, зачем ополченцы катались с Бессоновым и с рупором и при каких обстоятельствах он пропал, никто не ответил.
В здании мэрии почти все комнаты были опечатаны, кроме двух — в них разместился штаб ополченцев.
Трое здоровых парней пили чай с бутербродами, рядом прямо на полу лежали одеяла с подушками и стол, усыпанный разными лекарствами.
«В мэрии все опечатано, работники приходят свободно, работают, если нужно. Вон, видите, даже охранник сидит, никто его не трогает», — рассказал мне 25-летний Игорь, представившийся старшим по смене и показавший мне паспорт с краматорской пропиской. Охранник действительно сидел в стеклянной будке при входе в здание горсовета.
«Мы вообще безоружные, мирные все. Седьмой день стоим… Русских туристов нет. Хотим, чтобы на нас обратили внимание, на Донбасс», — продолжал Игорь.
— А это еще что? — показываю я на странное послание Владимиру Путину, приклеенное к шкафу.
— А это, — смеются, — Бог написал письмо. Так, для поднятия боевого духа повесили.
— А какие каналы сейчас показывают? Работают российские?
— Да нам по фигу, у нас кабельное. У меня вместо украинских сейчас работает новостной российский канал! — с гордостью ответил он.
В три на площади Ленина, прямо перед зданием мэрии начался митинг. По духу и по лицам мероприятие напоминало акцию Кургиняна: георгиевские ленточки, пенсионеры и российские флаги. На площади собралось человек двести.
«А теперь привет Донбассу из Крыма! От прокурора лично!» — прокричала в микрофон ведущая митинга.
Из колонок заорало: «Власть, кровь, няш-мяш, кровь, власть, Крым наш», бабушки одобрительно перетоптывались.
«А вы нам покажите коробочки, куда деньги складывать, а то ходят тут всякие, собирают!» — ругалась с организаторами митинга женщина лет сорока пяти. Ее убеждали, что все средства расходуют по назначению.
Один из ребят-ополченцев, Артем, решил показать мне дорогу к аэропорту, который находится примерно в 7 км от центра города и который взяли под контроль украинские силовики. Артем жаловался на российских телевизионщиков, которым отправлял снятые видео, и хвастался знакомствами в «Другой России»: «Сам Лимонов меня заметил, 29 апреля в Москву поеду».
В пятистах метрах от аэропорта со скучающим видом на шинах трое ребят и девушка потягивали пиво и жгли что-то вонючее в мусорном баке.
Это и был блокпост сторонников «Донецкой республики».
— Не снимай, слышь! — огрызнулся парень, когда я потянулась за камерой.
На въезде в аэропорт дежурили три постовых в бронежилетах и касках с автоматами и нашивками «СБУ».
«Вот масло достали, ребята поделились!» — к шлагбауму со стороны ребят на шинах подошли два статных мужчины лет пятидесяти в военной форме, как оказалось, возглавляющие военное командование на аэродроме. Они приехали в Краматорск из Киева неделю назад.
В руках одного из них действительно было две упаковки сливочного масла, которыми поделились ополченцы.
По их словам, в районе Краматорска все утихло, только ночью из части в Амвросиевке два десантника с вооружением и неизвестные обстреляли вертолет над Славянском.
«Вот зачем они так, а? Сегодня, в канун такого великого праздника, имеем ли мы право с вами говорить о том, что какие-либо цели, пусть даже значимые и благородные, могут достигаться за счет жизней людей? Я считаю, что это грех большой, — прищурился один из мужчин. — В свой народ стрелять что ли? Наша задача — не допустить кровопролития».
Площадь перед зданием мэрии снова опустела.
Ярко светило солнце, безумная женщина продолжала блуждать вдоль шин и плакатов. Колонки за баррикадами пели «Наш Краматорск — удивительный город, дом созиданья добра и любви. Все у тебя, Краматорск, впереди».