Цивилизация
С той стороны стекла
— Экономика — это всегда лакмусовая бумажка процессов, происходящих в регионе. По ней можно судить и о политике, и о социалке, и о состоянии общества. Что собой представляет экономика Дагестана?
— Наша экономика — это мешанина клановых интересов и дружеских связей. Но главное — это все-таки политические предпочтения руководителя республики.
Характерный пример — недавно в Дагестане заработал Каспийский завод листового стекла, построенный Сулейманом Керимовым (дагестанский бизнесмен, контролирует инвестхолдинг «Нафта Москва», владеет футбольным клубом «Анжи», член Совета Федерации. — «Газета.Ru»).
Начинался этот проект так. Есть такой Исак Умалатов, хозяин «Дагагрокомплекса». В свое время он восстановил Хасавюртовский консервный завод, который выпускает соки. Очень остро встал вопрос со стеклотарой (это были 90-е годы). И он подумал о реанимации стекольного завода в поселке Дагестанские Огни. Начал его восстанавливать — но ресурсов не хватило. Тогда он попросил помощи у своего друга — Джабраила Шихалиева, однокурсника, друга и компаньона Сулеймана Керимова, который в то время, по-моему, руководил инвестиционной группой «Нафта Москва».
Джабраил впрягся, вложил деньги, прислал сюда менеджера Александра Асмолова. Именно ему и пришла в голову идея создать в Дагестане завод, который бы работал на страны Прикаспийского региона, снабжая их высококачественным стеклом, произведенным по самым передовым технологиям — флоат-методом — самым современным из существующих способов. С этой идеей вышли на тогдашнего президента Дагестана Муху Алиева (занимал эту должность с 2006 по 2010 год. — «Газета.Ru»). Он пообещал выделить под этот проект земли в очень удобном месте (с точки зрения инфраструктуры, логистики и удобства строительных работ. — «Газета.Ru») — Каякентском районе республики, между Дербентом и Махачкалой.
А самого Асмолова Муху тут же сделал руководителем Агентства инвестиций республики, пообещав вскорости преобразовать это агентство в министерство. И тот достаточно активно начал работать. То есть Муху, прекрасно зная, что за Шихалиевым стоит Керимов, по существу сделал ставку на союз с ним. Правда, вскоре Муху передумал и переключился на другой проект.
Есть такие бизнесмены, братья Исаевы, один — депутат Народного собрания Дагестана, другой — известный краснодарский бизнесмен. Братья предложили Муху Алиеву построить «немецкую деревню» (коттеджный поселок. — «Газета.Ru»), чтобы решить вопрос дефицита жилья и заодно создать туристически перспективный объект. Такую же «деревню» они построили в Краснодарском крае.
Целиком увлекшись этим проектом, президент полностью перекрыл кислород Керимову. То есть агентство в министерство он все-таки преобразовал, но назначил его руководителем не Асмолова, а Максима Щипакина, человека братьев Исаевых. Асмолов обиделся и уехал, проект заглох.
— А деньги уже были выделены под проект?
— С деньгами проблем не было, ведь речь идет о Керимове. Не выделили землю. А проект «немецкой деревни» вошел в обиход дагестанцев как символ нереализованного и сильно пропиаренного проекта. Тогда о нем говорили чуть ли не каждый день. А не реализовался он потому, что не смог Муху пробить решение земельных вопросов. Стройка планировалась на территории Карабудахкентского района, жители которого воспрепятствовали этому, и вопрос этот решить тогдашний президент республики так и не смог. Больше при Муху у нас никаких проектов не было.
После назначения в феврале 2010-го президентом Дагестана Магомедсалама Магомедова (даргинец по национальности, его предшественник Муху Алиев — аварец. — «Газета.Ru») Керимов вернулся в республику и реанимировал идею со стекольным заводом.
Здесь ему было проще — они учились с Магомедсаламом на одном курсе, да и с Джабраилом Шихалиевым они тоже однокурсники.
Земля была выделена неподалеку от поселка Тюбе в Кумторкалинском районе Дагестана. Керимов вложил туда 30% собственных средств, остальное — кредит ВЭБа. А республика обязалась построить инфраструктуру.
И строительство завода началось. Была поставлена и озвучена задача: в августе 2013 года завод должен был выдать первую плавку. Но то, что республика со своими обязательствами не справится, было ясно задолго до августа. Электрическая подстанция на 110 киловольт должна была быть сдана в декабре 2012 года. Потом сроки переносились на февраль. Потом на апрель. В итоге подстанцию эту открыли где-то в конце июля. С газом получилось сложнее. Чтобы начать плавку, печь должна месяц разогреваться. Месяц — это в режиме форс-мажора, с нарушением технологии, а так не меньше двух месяцев. А лучше — три.
Чтобы выдать стекло в августе, как они обещали, газ надо было подать в конце июня — в июле максимум. Не подали. То есть не справились именно республиканские власти. Но они нашли оправдание — мол, завод сам не успевает, не достроил трубу. А там труба 90 метров напичканная всяким оборудованием. На 70 с лишним ее подняли, а последние четыре секции не тянул кран. Но при этом, поскольку идет просто разогрев печки и вредных выбросов нет, длина трубы на самом-то деле значения не имела.
— А почему трубу не достроили?
— Потому что очень высокая, краном достроить нельзя. Знали заранее, что придется звать вертолетчиков. Но в России всего четыре-пять, максимум шесть пилотов, способных выполнить такую работу. Долго стояли в очереди на эти вертолеты. А они работают в Сочи — все, какие есть.
— Ну, Сочи рядом, лететь, в общем, недалеко...
— Да, но объект, который они строят, чрезвычайно важен: они строят дачу Путину, на горе. В итоге они освободились только в ноябре и сделали эту трубу за четыре дня. И через пару дней после этого пришел газ.
Вообще, со строительством этих объектов, конечно, облажались.
Потрачено было гораздо больше денег, чем нужно, и на все их, естественно, не хватило.
Представители керимовской команды не любят об этом говорить, чтобы не ссориться с республиканскими чиновниками, но чтобы достроить железную дорогу, республика заняла у Керимова. А он дал, лишь бы быстрее закончили.
Газ дали, печка начала разогреваться. Сейчас она уже набрала где-то свои там типа 1,5 тысячи градусов. Засыпали стекло в начале декабря, ну, не стекло, конечно, — соду, доломит, песок. Уже состоялась первая плавка. Но это пока грязное стекло, которое будет несколько раз переплавляться, пока печка не обгорит и не начнет выдавать качественную продукцию. Будет это только в январе 2014 года.
А если бы они построили завод при Муху, как планировали, они бы его уже окупили. Цены на стекло были достаточно высоки, и спрос был.
Но с тех пор конкуренты, которые начинали до них, успели запустить вторые очереди своих заводов. Ну и опять же из-за кризиса где-то процентов на 30, по-моему, цены на стекло упали, в связи со снижением объемов строительства в мире. Так что со сбытом у них могут быть большие проблемы.
Собственно, такие большие задержки с инфраструктурой случились из-за того, что пришел Рамазан Абдулатипов (назначен и.о. главы республики в конце января 2013 года, с 8 сентября — президент Дагестана. — «Газета.Ru»), который к этому стекольному заводу, как и к другим проектам Керимова, относится, мягко говоря, весьма прохладно. Потому что у него другие инвесторы — братья Магомедовы, «смоленские», владельцы группы «Сумма».
(Братья Магомедовы — влиятельные российские бизнесмены, аварцы по национальности. Зиявутдин Магомедов находится в списке богатейших россиян по версии «Форбс», его брат Магомед два срока представлял интересы Смоленской области в Совете Федерации, откуда и взялось прозвище «смоленские». Братья считаются людьми из команды нынешнего президента Дагестана Рамазана Абдулатипова. — «Газета.Ru»).
Они тоже миллиардеры, и, что важнее для Абдулатипова, — аварцы. Для него национальность имеет громаднейшее значение, он сейчас своих земляков активно трудоустраивает
(сам Абдулатипов в интервью изданию сразу после своего назначения отмечал, что «назначен не для того, чтобы соблюдать интересы кланов или каких-либо группировок». — «Газета.Ru»).
— Ну, он и сам аварец.
— Да. А Керимов — лезгин и, кроме того, представитель другой группы влияния. Так что отношение президента, естественно, отразилось на времени пуска этого завода (предыдущий президент Магомедсалам Магомедов ежемесячно посещал завод, проводил совещания, «накачивал» чиновников. Он придавал такое значение этому объекту, что распорядился установить в своем кабинете экран, на котором в режиме онлайн транслировалось строительство).
Дагестанские «смоленские»
— Другие керимовские проекты тормозятся тоже. Вот, например, он никак не может приватизировать аэропорт Махачкалы, в который готов вложить огромные деньги. Тормозится по-разному. Одна из причин — спорная земля, никак не могут определиться с хозяевами. Ну, это одна из бед Дагестана — у нас до сих пор не произведена инвентаризация всех земель.
Никто не знает, сколько земли в республике и кому она принадлежит.
Бог с ней, с республиканской землей, но то, что который год не могут произвести инвентаризацию имущества аэропорта, — непонятно.
— Да нет, и по республике непонятно. Мне называли цифру — 40% жилищных застроек на территории Дагестана — нелегальны. Это самозахват по большому счету.
— Обычная практика. У нас катастрофически не хватает земли, поэтому строят везде, где только можно. И там, где нельзя. Те же братья «смоленские» чуть больше года назад, еще при Магомедсаламе Магомедове, объявили о строительстве мегаптицефабрики в Дагестане, в районе селения Гебечаул, это Бабаюртовский район, между Тереком и Сулаком. Заложили первый камень — и на этом все остановилось. Сам выбор места лично меня смутил — оно относится к зоне рискованного земледелия. То есть при масштабном, не дай бог, конечно, разливе Терека место будет затоплено минимум на полгода. В 2005 году, когда случился последний крупный разлив, я там охотился — ходил в болотниках, вода была до колен и выше. Как раз на месте первого камня этой птицефабрики. Я об этом в свое время писал, предполагая, что проект этот надолго заглохнет. Так и получилось.
— А вообще, Магомедовы инвестировали хоть что-то в экономику Дагестана?
— Они объявили о готовности вложить 700 млн руб. (на фоне керимовских вложений, надо сказать, не слишком большая сумма) в дорожное строительство в Дагестане. Связано это в первую очередь с тем, что руководителем «Дагавтодора» назначен Загид Хучбаров, бывший руководитель «Мостоотряда-99», который входит в структуру группы «Сумма» и одновременно является их родственником. Они построили для него асфальтобетонный завод нового поколения…
— Около Махачкалы?
— Да. И обещали неподалеку построить еще два — на севере и юге Дагестана, чтобы производить высококачественное покрытие для дорог. Кстати, Хучбаров действительно умеет хорошо работать, выигрывает тендеры в стране. И все аналитики сходятся на том, что это, пожалуй, единственное бесспорное кадровое назначение нового президента. Больше о серьезных вложениях пока мы не слышали. Что касается других инвестиционных проектов... дальше предварительных договоренностей дело не идет.
— А иностранные инвестиции в регионе есть?
— Да. Рядом со стекольным заводом Керимова турки собираются строить текстильную фабрику на 5 тыс. рабочих мест. Я не знаю, как обстоят дела в других регионах, но в Дагестане, если инвестпроект приоритетный, то республика строит инфраструктуру. Здесь только так, и никак иначе.
Но это не связано с тем, что у Дагестана уж такой привлекательный инвестиционный климат.
Дело в другом, насколько я знаю. В Турции активно действует законодательство, которое предусматривает выселение крупных предприятий за черту городов. Турки посчитали, что здесь есть готовая инфраструктура, более дешевая рабочая сила. Они и судоремонтный завод собираются сюда переносить из Турции. Но по нему пока работы не начинались, а по фабрике привязку к местности уже ведут, площадку им выровняли, газ есть, электричество есть, вода есть.
Израильтяне работают на юге Дагестана. Там строится крупная птицефабрика, есть еще проекты по овощеводству. Но там в качестве инвесторов выступают дагестанцы.
Проекты, которые могут лопнуть
— Еще два проекта: порт Махачкалы и город-спутник столицы республики Лазурный Берег. Порт уже один раз реконструировали, недоделали и забросили.
— Реконструировал его как раз один из наших нынешних вице-премьеров, Абусупьян Хархаров. Было масштабное строительство, мощности этого предприятия возросли многократно, это бесспорный факт. Причем Хархаров — очень хороший бизнесмен, я сразу это отмечу. В свое время он придумал реализовать масштабный проект в порту, помимо расширения, которое уже шло. Он решил приобрести паромы нового образца на 50 с лишним вагонов, которые могут развивать скорость до 35 узлов при малом расходе топлива, и заказал их в одной из балканских стран. Пришли четыре громадных парома: «Махачкала-1», «Махачкала-2», «Махачкала-3», «Махачкала-4». Деньги выделили банк Петрокоммерц и банки страны, в которой они строились. Очень серьезно вложился сам Хархаров и его друзья.
При этом Минтранс России обещал решить все инфраструктурные вопросы. Чтобы состав мог зайти на этот паром, нужно было строить дополнительную железнодорожную ветку и решать кучу инфраструктурных моментов.
Но ничего сделано не было, паромы стояли, а проценты шли. Тогда банк принял решение продать их в Баку. Сегодня эти паромы работают с полнейшей нагрузкой, чуть ли себя уже не окупили.
Азербайджанцы радуются, заказали еще два таких же парома. То есть этот инвестиционный проект работает. Но не у нас.
— А чей Минтранс должен был инфраструктурой заняться — местный или федеральный?
— Федеральный. Кстати, по порту сегодня много непонятного. Наш министр экономики Раюдин Юсуфов с разницей в две недели про порт говорит следующее. Сначала, что туда нужно вложить много миллиардов то ли 15, то ли 20, чтобы в 2 раза увеличить мощность предприятия. Спустя две недели он заявляет, что в Махачкале позорная набережная, а нам надо построить лучшую в Европе. Правда, для этого придется вынести порт за город. Порт, в который уже вложена куча миллиардов.
— Отлично.
— Самое смешное, что второй сценарий вполне возможен. «Роснефть» в лице Игоря Сечина уже объявила о планах использования трубы Баку — Новороссийск в режиме реверса. То есть в сторону Азербайджана. Сегодня порт перерабатывает около 4 млн тонн лукойловской нефти, добываемой на Каспии. В ближайших планах было вдвое увеличить объемы, а к 2020 году довести перевалку до 15 млн тонн.
Если труба будет работать в режиме реверса, лукойловские танкеры будут разгружаться в Баку, что означает смерть махачкалинского порта — одного из главных налогоплательщиков республики.
Еще какой проект ты упоминал?
— «Лазурный Берег». Любимый проект Саида Амирова (бывшего мэра Махачкалы, арестованного в начале июня прошлого года).
— По существу имеются два серьезных градостроительных проекта: «Лазурный Берег» Саида Амирова и «Новый Город» (жилищно-строительный кооператив в Махачкале. — «Газета.Ru»), который хотел запустить Керимов. Видимо, в пику Муху Алиеву, который его по сути обманул, в том самом месте, где планировалось строить «немецкую деревню». Причем под этот проект он уже нашел инвесторов, которые были готовы вложить 50 млрд. Там должны были построить лучший в мире стадион, кучу социальных и туристических объектов и так далее. В общем город совершенно нового типа, который должен был разгрузить задыхающуюся Махачкалу.
Так что эти два проекта оказались конкурентами. Ведь перед «Лазурным Берегом» стояли те же задачи. В свое время, амировский проект с большой помпой начинали, организовали мировой конкурс, который выиграл один из ведущих архитекторов мира.
Многие считали этот проект пустышкой, задуманной для отмывания денег. Другие воспринимали по-другому — как очень умный и расчетливый ход Амирова-хозяйственника. Объясняю, почему. Так как этот проект входит в число приоритетных инвестиционных, республиканские власти должны построить к нему инфраструктуру. Причем деньги на это должны были выделить федеральные власти, поскольку речь идет о серьезном проекте российского масштаба.
А дальше все очень просто: вся земля Махачкалы распродана. Уплотнение практически закончилось. В Махачкале нет ни одного квадратного метра непроданной земли, строить уже негде. Город задыхается, сжатый между морем и горами, расти некуда. И поэтому,
получив площадку на берегу моря с готовой инфраструктурой, Амиров мог спокойно торговать этой землей и получать миллиарды, вложившись по-смешному.
Это мое восприятие проекта.
— Ну, так это же перспективная идея. Почему нынешний и.о. мэра Махачкалы Муртазали Рабаданов этим не занимается?
— Потому что в Москве Амирову сказали: денег на инфраструктуру не будет. А кроме того, этот проект вступил в противоречие с проектом Керимова, который готов был сам эту инфраструктуру построить.
Кстати, в ходе подготовки проекта «Лазурный Берег» была убита уникальная орнитологическая база под Махачкалой. Это болота, где на протяжении многих веков зимовали редкие виды птиц. Драгами засыпали, выровняли, — считай, место накрылось медным тазом.
Да, реализации амировского проекта помешало еще одно обстоятельство. Уже много лет строится большой канализационный тоннель между Махачкалой и Каспийском, который сейчас готов на 70%. А деньги на него федералы выделять перестали, хотя это страшно нужный республике объект — мы травим Каспий стоками двух городов, убиваем море. Кстати, без решения проблемы стоков нельзя всерьез говорить и возрождении туристического бизнеса в Дагестане.
— Я слышал, денег на этот коллектор выделили с избытком...
— Многие считают, что значительная часть этих денег осела в карманах чиновников.
Но говорить об этом с уверенностью лично я не могу, поскольку, как мне известно, серьезных ревизий по этому объекту не проводилось.
Самый обаятельный и инвестиционно привлекательный
— В 2012 году журнал Forbes поставил Махачкалу на седьмое место по инвестиционной привлекательности. Она обошла Москву, обошла Петербург. То есть в Дагестан приходят люди с большими деньгами, правда почему-то только местные, вкладываются. Но откуда берется эта инвестиционная привлекательность, если в Дагестане практически постоянный режим КТО — то в одном, то в другом районе?
— Москвичи и жители других регионов, приезжающие в Дагестан, видят картину, не имеющую отношения к Дагестану, с которым они знакомы по СМИ. Это две разные республики. Что касается твоего вопроса,
вкладываются в основном люди, скажем так, серьезные, которым по силам защитить свой бизнес.
Да, «лесные» взрывают кафе, винноводочные магазины, но лишь те, которые им не платят. Вполне могут «наехать» и на средний бизнес.
Что касается серьезных проектов, за которыми в обязательном порядке стоят влиятельные люди, они не тянут. Хотя недавно начальник главного управления МВД по СКФО Сергей Ченчик называл несколько дагестанских предприятий, платящих дань боевикам. Так вот среди них оказался «Мостоотряд-99», принадлежащий братьям «смоленским». (В интервью «Российской газете» Ченчик сообщил, что «Мостоотряд-99» относится к «подрядным организациям, подконтрольным членам Унцукульского НВФ».)
— Но коррупция, например, не имеет прямого отношения к боевикам. Зато имеет непосредственное — к инвестиционной привлекательности...
— Коррупция, коррупция… Стекольный завод Сулеймана Керимова построен без единой взятки.
У Керимова была установка своим менеджерам — ни одной взятки никому не платить. И они не платили.
— Ну, извините, у Керимова поддержка дай бог каждому. А я, например, приду с деньгами, открою предприятие. На второй день ко мне в окно залетает флешка. Я ее втыкаю в компьютер, вижу двух сопляков в масках и с автоматами, которые говорят: «Либо ты перечисляешь бабки на нужды джихада, либо будет плохо». Я про это забываю, и через неделю ко мне в окно прилетает уже не флешка, а граната. Насколько я знаю, это достаточно распространенная практика.
— Я же тебе говорил об уровне. Серьезные дагестанские инвесторы считаются серьезными именно потому, что могут за себя постоять. Да и республика вполне может обеспечить безопасность крупных проектов, поскольку уровень работы любой президентской команды Москва оценивает по этому показателю. То есть речь идет, по существу, об их собственных креслах.
— А насколько серьезно подполье интегрировано в бизнес? К кому летят флешки?
— Я, вообще, отношусь к нашему подполью как к очень регулируемому, управляемому подполью, скажем так. Управляют им разные силы, от наших «царьков» из разных районов до приезжих силовиков.
Но в принципе, насколько мне известно, вопросы с бандподпольем решить можно.
Если ты знаешь наши реалии и влез уже сюда, то тебе объяснят, как можно здесь жить, не опасаясь, что тебе кинут флешку, гранату и все такое прочее.
То есть имеются инфраструктура, дешевая рабочая сила, приятный климат, нормальное отношение местных. При минимальных взятках, быстрое решение всех вопросов, что невозможно в других регионах. Еще можно получить серьезное послабление в налоговой политике. Как получили наши энергетики. Муху Алиев освободил «РусГидро» от всех налоговых платежей, пока не окупятся станции, которые они здесь строят.
— Класс. Молодец.
— То есть они получают у нас дармовую воду. У нас такие перепады воды, что особо вкладываться не надо — построил плотину и качай электроэнергию, которая окупается за 8–9 лет. А их еще и от налогов освободили. И вот такие преференции здесь получить можно. Эти интересные моменты и делают Дагестан привлекательным для инвесторов.
— А почему тогда Дагестан до сих пор не донор?
— Потому что 70% экономики Дагестана находится в тени.
70% — это минимум. Не платит сельское хозяйство. Вообще. В Махачкале десять тысяч маршруточников, ни один не является индивидуальным предпринимателем. Куча рынков, половина работников которых вне налогового поля. Дагестан при социализме и был донором. Ну, правда, и заводы работали. Но, главное, у нас было шикарное виноделие.
— А сейчас 70% в тени. Почему?
— Есть у нас предприниматель, который доказывает, что все это происходит от несовершенства российской налоговой политики. Он математик, строитель, самодостаточный миллионер, дочка в Англии. Так вот он считает, что при белой зарплате, которая предполагает соцотчисления в размере около трети от фонда заработной платы, малый и средний бизнес выжить не может.
Он говорит: «Если хотите, чтобы они вышли из тени, — освободите их от соцналога, вообще. Они же его так и так не платят. Только за счет подоходного налога, вот этих 13%, налоговые поступления в республиканский бюджет вырастут десятикратно». То есть мы на 2/3 закроем московские дотации. Хватит и на пенсии, и на развитие республики.
Именно из-за проблемы серого сектора в республику сейчас не идут банки.
Совсем не идут, не хотят. Банкиры говорят: средняя зарплата в Дагестане 13 тыс. руб. (это год назад было), мы что, будем кредитовать покупку колбасы? Тогда как реальная зарплата в Дагестане превышает 30 тыс.
Люди здесь не могут взять ипотеку, потому что нет справки об официальной зарплате. Они работают в тени. А теперь представьте, говорит этот самый строитель, что люди вышли из тени и 50 тыс. дагестанцев взяли кредиты по миллиону рублей. Это 50 млрд инвестиций сразу пришло, например, на жилищное строительство. Так мы за три года станем самодостаточным регионом. Ему говорят: ну, это же российское законодательство. А он в ответ: да, но сейчас все говорят: «хватит кормить Кавказ». Так сделайте налоговый эксперимент в отдельно взятом Дагестане.
Во всем мире платят с потребления, мы одни платим с производства, душа своего производителя.
Очень активно продается дагестанская обувь. Но она продается только потому, что может по цене конкурировать с дешевым Китаем. А конкурировать по цене они могут только потому, что не платят налогов.
У нас очень активный народ, но вот особенности есть. Вот такие дела.
