Цивилизация
На шестом по счету заседании суда по делу оппозиционера Алексея Навального был допрошен один из ключевых свидетелей обвинения — Лариса Бастрыгина, в 2009 году занимавшая пост заместителя генерального директора КОГУП «Кировлес». Допрос на первый взгляд ничем не примечательной женщины, которую можно было бы принять, например, за школьного учителя или любого мелкого чиновника, занял три часа. В отличие от директоров лесхозов, свидетельствовавших скорее в пользу Навального, чем против него, Бастрыгина сразу обозначила свою жесткую позицию по отношению к бывшему советнику губернатора Никиты Белых.
Встав к трибуне, свидетельница изложила свою версию событий, относящихся к 2009 году. По ее словам, тогда Навального представили руководству КОГУП «Кировлес» и сообщили, что он «обещает решить проблемы» глубоко убыточного предприятия.
Навальный, занявший в том году пост советника губернатора, предложил создать единую торговую площадку в Кировской области и централизовать продажи леса. И эта идея, как рассказала Бастрыгина, поначалу всем очень понравилась. Причин тому было несколько, главная из них состоит в том, что «Кировлес» всегда испытывал проблемы с реализацией низкосортной древесины (при этом на любом лесном предприятии ее не меньше 60–70%). В кризисный год дела у КОГУП шли хуже обычного: серьезно сжался рынок сбыта продукции, госконтракты и аренда участков леса стали невыгодными. Так что обещание Навального создать такую систему, при которой «Кировлес» мог бы продавать не только высококачественные материалы, но и опилки, пришлось очень вовремя. Лесная биржа могла бы увеличить рынок сбыта и в итоге поправить дела на предприятии-должнике.
Однако вместо этого на одном из последовавших совещаний Бастрыгина увидела в компании Навального директора ООО «Вятская лесная компания» Петра Офицерова (второго обвиняемого по делу). При этом оба вели себя как старые приятели.
«На совещания, которые проходили у Щерчкова (зампреда областного правительства. — «Газета.Ru»), Навальный и Офицеров всегда приходили вместе и, мягко говоря, всегда высказывали одну точку зрения», — рассказала свидетель обвинения.
«Кировлес» начал торговать с ВЛК, а вскоре Бастрыгиной начали звонить директоры лесхозов с жалобами по поводу того, что им предлагают заключить невыгодные контракты.
В предлагаемых условиях поставок замдиректора «Кировлеса» увидела, что на госпредприятие была возложена 100-процентная ответственность, в то время как на ВЛК никакой ответственности не было.
«На следующий день я пошла к Вячеславу Николаевичу (Опалеву, гендиректору КОГУП «Кировлес», признавшему в конце прошлого года свою вину и получившему 4 года лишения свободы условно. — «Газета.Ru) и сказала ему: «Ты чего, смертный приговор подписал себе?» — рассказала Бастрыгина о последовавшей встрече со своим начальником. Несмотря на то что гендиректор «Кировлеса» пообещал ей внести изменения в договоры, этого так никогда и не произошло. Спустя несколько месяцев Опалев был уволен, а следующий руководитель лесного предприятия разорвал отношения с Вятской лесной компанией.
По мнению Бастрыгиной, проблема с ВЛК заключалась в том, что компания Петра Офицерова заключала договоры уже с «Кировлесом», а не напрямую с лесхозами. При этом Вятская лесная компания просила поставить им больше леса, чем было в том или ином филиале КОГУП. Недостающий товар приходилось добирать в других лесхозах — в результате росли расходы на транспортировку товара, а поскольку эти издержки включаются в цену, получалось, что эти расходы оплачивал «Кировлес».
Кроме того, Бастрыгину смущали условия договоров, согласно которым торговля с ВЛК шла на условиях предоплаты — во всех других случаях КОГУП получал перед поставкой 50% аванса или 100% оплаты. При этом «Кировлес» был обязан торговать через ВЛК, утверждала свидетель обвинения.
Рассказ Бастрыгиной был уверенным, что сильно диссонировало с предыдущими показаниями глав лесхозов и даже самого директора «Кировлеса» Опалева — они чаще всего ссылались на давность событий и выдавливали из себя лишь фразу «Не помню».
В случае с Бастрыгиной показания почти полностью повторяли версию следствия. Все было настолько гладко, что в какой-то момент в зале заседаний даже послышался чей-то недобрый шепот: «Эта ***** все путает, но она посадит Навального».
Людям, понимающим суть дела «Кировлеса», довольно быстро стало понятно, что Бастрыгина, скорее всего, путает два разных события, происходивших в Кировской области в 2009 году. Идея лесной биржи появилась у Навального в январе, однако, разобравшись в местных реалиях, он от нее отказался, поскольку стало понятно, что создать единую торговую площадку в области будет невозможно. «Очень быстро стало ясно, что никакого леса у них нет, а тот, что есть, плохой и не биржевой товар», — объяснил в перерыве журналистам Навальный. Компания Офицерова начала работать в Кировской области лишь два месяца спустя, в марте, и было его частной инициативой. Однако из показаний Бастрыгиной получалось, что на ВЛК были возложены обязанности по торговле лесом как на единую торговую площадку — по утверждению же обвиняемых, доля продаж Вятской лесной компании составляла всего 2% от всех сделок «Кировлеса».
Наконец Навальный получил право задать свои вопросы свидетелю.
Версия Бастрыгиной, увязывавшей проблемы обанкротившегося «Кировлеса» с невыгодными контрактами, стала рассыпаться на глазах. В ходе беседы Навального и Бастрыгиной выяснилось, что к моменту начала сотрудничества с ВЛК у предприятия уже были колоссальные долги: кредиторская и дебиторская задолженности исчислялись сотнями миллионов рублей. Долги, которые остались после сотрудничества с Вятской лесной компанией, составили «один или два миллиона», так что торговля с ВЛК едва ли как-то могла ощутимо навредить «Кировлесу». В показаниях, которые Бастрыгина давала еще на стадии следствия, говорится, что она оценивает объем упущенной выгоды от торговли с ВЛК в полтора миллиона рублей. Навальному между тем вменяется организация растраты 16 миллионов — всего оборота ВЛК. Навальный начал давить, жестко расспрашивая свидетеля.
— Ответьте четко, представлял ли я Офицерова и говорил ли, что все продажи теперь должны быть через него? — напирал Навальный.
— (Пауза.) Я однозначно не могу сказать, это было пять лет назад, но я точно помню, что вы там были… Я про совещание не помню, но то, что вы мне представили Офицерова, я точно помню.
— Я вообще в компании с кем-то кроме Опалева общался? Почему я, советник губернатора, должен был общаться с вами, главным экономистом?
— Я не главный экономист, я работала заместителем гендиректора.
— Звучала ли фраза: «Это Офицеров, теперь через него должна продаваться вся лесопродукция в любых обстоятельствах»?
— Я не помню точно той фразы, но я помню смысл.
— Здесь рассматривается вопрос об уголовном преступлении. Я не понимаю, почему свидетель не отвечает на мои вопросы и юлит? — обратился Навальный к Бастрыгиной, к судье и к прокурорам сразу.
— Во-первых, она предупреждена об ответственности. Во-вторых, пугать ее не надо, — вступился судья Сергей Блинов и объявил пятиминутный перерыв, чтобы все успокоились.
После такого допроса Бастрыгина уже не была так уверена в себе и старалась избегать заявлений, повторяющих версию следствия.
С мест в зале хорошо было видно, как она оперлась на кафедру, переминаясь с ноги на ногу на высоких каблуках — едва ли, выбирая с утра обувь, свидетельница обвинения могла предположить, что ее допрос растянется на три часа. Четыре раза за это время в кармане Бастрыгиной громко звонил телефон. После перерыва мелодия звонка была другая: победную увертюру из оперы Россини «Вильгельм Телль» сменили неясные крики на японском языке.
Чтобы погасить страсти, судья Блинов предложил теперь новый порядок допроса свидетелей: защита задает вопрос, слушает мнение обвинения, потом мнение судьи и только потом свидетель может ответить. После возражений защиты, отметившей, что визирование вопросов защиты прокурорами не предусмотрено законами, судья от своих планов отказался. Сошлись на том, чтобы сбавить темп расспросов — Блинов признался, что уже сам не поспевает за процессом. Навальный тем временем только подбирался к главному.
— Я припоминаю, что вы зарыдали прямо на совещании. Почему это произошло? Итогом вашего состояния и плача не было ли мое обвинение вас и Опалева в коррупции?
— Я не помню точно, но вы сказали, что все 3000 человек в «Кировлесе» — воры.
— Звучала ли фраза «Опалев со своей родней и с вами устроил тут коррупционную лавочку»?
— Я не помню точно, но смысл был такой, — снова повторилась Бастрыгина.
После этого Навальный заявил, что все дело «Кировлеса», по его мнению, строится на ложных показаниях троих человек — Опалева, его падчерицы Марии Буры (еще один свидетель обвинения) и Бастрыгиной, «которые скрывают свои хищения». Все трое потеряли работу из-за советника губернатора, который обнаружил злоупотребления на предприятии. В этом заключается их мотив для оговора, считает Навальный.
Женщину отпустили с допроса лишь после того, как свои вопросы ей задал Офицеров. Спрашивал он ее гораздо мягче и касался лишь технических вопросов. Но бывший замдиректора «Кировлеса» к тому моменту уже была настолько растеряна, что не могла ответить и на простейшие вопросы. Затруднение вызвала даже просьба Офицерова сказать, к какому типу древесины относится спичкряж (древесина низкого качества, годная только для изготовления спичек). В зале хихикали: за время процесса по «Кировлесу» этот ответ стал известен даже людям, далеким от лесного хозяйства. Вопрос был связан с тем, что «Кировлесу» нашли покупателей спичкряжа, но они все равно не стали им торговать.
После перерыва участники процесса вернулись к привычному размеренному стилю опроса свидетелей; суд заслушал показания трех директоров лесхозов и пары контрагентов ВЛК. Снова повторилась неловкая ситуация: свидетели обвинения не могли ничего сказать против Навального. Более того, один из них, Роман Овчинников — директор одной из фирм-посредников, торгующей пиломатериалами, — выступил фактически в пользу подсудимых.
«Наверно, между договорами с «Кировлесом» и с ВЛК были различия, но незначительные. Если честно: не-пом-ню, — по слогам сказал он. — Разница в цене была незначительная, потому что я работал, мне было интересно… А может, и вообще цены не отличались».
— Можно ли считать, что если вы у одних купили и другим продали, то это ущерб? — спросили у предпринимателя.
— Это что еще за вопрос? Если им не нравится моя наценка, они сами могут купить, напрямую, — ответил Овчинников.
В отличие от Бастрыгиной его допрос продлился не больше десяти минут. Обошлось простыми вопросами: знаком ли с Навальным? Знакома ли ему Вятская лесная компания? Является ли распространенной деятельностью лесное трейдерство?
Выходя из зала заседаний, предприниматель Овчинников, похоже, так и не понял, почему около десятка людей всерьез задавали ему эти вопросы в суде.
Допрос свидетелей продолжится в понедельник, 20 мая.
«Газета.Ru» вела онлайн-репортаж с заседания 16 мая.
