Цивилизация
— Наталья Васильевна, как вы оцениваете идею выселения чиновников за МКАД, предложенную президентом?
— Как предвыборно-популистскую, поскольку проблема не в том, где находятся чиновники, проблема в том, сколько их. В российском сверхцентрализованном государстве все функции сосредоточены в Москве, поэтому выселяй не выселяй, по закону Паркинсона, структуры будут придумывать себе новые функции.
Решение этого вопроса — не в выселении, а в том, чтобы прекратить немыслимую суперсверхцентрализацию.
Когда появятся деньги в регионах, они смогут развиваться более активно, а не жить по схеме «шаг влево, шаг вправо — расстрел», тогда и другие города-миллионники начнут развиваться более активно и функций в Москве будет сосредоточено меньше. К сожалению, предложенная президентом децентрализация идет не по этому пути, идет просто механическое перераспределение отдельных функций, кардинально не решающее проблему, потому что тотальный контроль федерального центра сохраняется.
— А если все же рассуждать в логике президента, будет ли хоть какой-то смысл в выселении чиновников, если, предположим, Кремль и Белый дом останутся на своих местах?
— В существующих обстоятельствах, если политический режим не меняется и мы не переходим к децентрализации, дальше все развивается в рамках бюрократической логики.
Если высшее начальство перебирается в это место, то, подхватив полы пиджаков и юбок, все чиновничество ринется за ним следом.
Я повторяю пример Версаля, он не мой, но очень удачный: как только «король-солнце» переехал в Версаль, вся свита поехала за ним. В нашем полуфеодальном государстве будет ровно то же. Если же высшие лица предпочитают Кремль, то дальше начнется бюрократическое соревнование и качание бицепсов административного ресурса: кто круче, кто ближе к вершине, тот останется в пределах Садового кольца – ну как можно уезжать куда-то, когда вопросы надо решать ежесекундно! Наименее ресурсные, наиболее удаленные от власти структуры, условно «департаменты соцзащиты», будут высланы за Можай, чтобы выполнить указание президента. То есть получится стандартная имитация бурной деятельности.
— Как вы оцениваете избранный властями путь развития Москвы путем изъятия земель у Московской области?
— В рамках бюрократической логики это абсолютно рациональное решение. Есть два игрока – город и область.
Второй игрок резко ослаб, это «хромая утка», его фамилия (губернатор Московской области Борис) Громов.
В этих условиях можно с помощью давления федералов быстро распределить ресурс, а это земельный ресурс, в свою пользу. Это игра с нулевой суммой: есть выигравший и есть проигравший. А агломерации не бывают игрой с нулевой суммой.
Агломерация – это территория взаимодействия нескольких административных структур, которые выполняют две функции. Функция первая: они садятся и договариваются, как грамотно вести хозяйство, потому что у них, по сути, общее хозяйство (дороги, инфраструктура, экология, свалки и т. д.). При этом у них есть грамотные градопланировщики, которые вместе с ними разрабатывают схемы агломерационного развития.
Вторая функция, не менее важная: они (административные структуры, входящие в агломерацию) конкурируют: к примеру, в муниципалитете А сделали более льготные условия для бизнеса, более комфортные возможности, и бизнес пошел туда. В муниципалитете В есть университет, там хорошие кадры, и высокотехнологичный бизнес предпочитает его. И в этих условиях одновременных и конкуренции, и сотрудничества рождается живая, полноценная агломерация. Это горизонтальная логика. Российским властям она чужда, они этого не понимают. Есть вполне понятная логика, веками устоявшаяся в стране: кто хозяин, тот и барин, моя территория — что хочу, то и делаю, ни с кем согласовывать не надо. Поэтому (в России агломерации это) вечное желание победы в игре с нулевой суммой, а западная агломерация — тоже игра, но не с нулевой суммой, там преимущества получают все.
Итак, в рамках бюрократической логики
все сделано очень четко: оттяпан про запас гигантский кусок земли, причем оттяпан предельно рационально. Выбран сектор, в котором нет ни одного крупного города, в котором только сельхозземли, дачные земли и земли лесозащитного пояса. То есть новых москвичей господин Собянин получит на пять копеек.
Новых социальных обязательств Москва получит очень немного, потому что мы все прекрасно знаем, что московские социальные выплаты и льготы по ЖКХ, существенным образом, в разы отличаются от подмосковных. То есть единственный пустой кусок и был выбран.
Второй момент: у вас много земли и у вас есть структура, которая называется «московский стройкомплекс». Лужков не смог все это (подмосковную землю — «Газета.Ru») скушать, потому что не был своим человеком. Собянин, думаю, раньше или позже будет дружить со стройкомплексом, отнюдь не в коррупционных целях. Это огромные структуры, очень много рабочих мест, очень немаленький доход в бюджет города, и
закончится это очень просто: на поля южного сектора раньше или позже выйдут «Мосстрой», СУ-155, ДСК-1, ДСК-2, ДСК-3, и начнется могучее возведение 16–25-этажных жилых районов.
Кто не верит, просьба проехать по Киевке, чуть не доезжая до Внуково повернуть налево, называется совхоз «Московский». Это еще Подмосковье, но застройка уже ровно та же – 16 этажей и выше, потому что именно эти форматы самые экономичные для застройщика и с одного квадратного метра он получает максимальную прибыль.
Вообще-то во всех агломерациях доминирующей формой застройки внешней зоны является коттеджное, таунхаусное и малоэтажное жилье. Спросите у специалистов во Франции, они вам подтвердят, что
начатая в 60-е годы программа создания городов-спутников вокруг Парижа в 2000-е годы обернулась огромным количеством проблем.
Это города-спальни, там нет рабочих мест. В этих городах, как правило, селились, скажем, не самые продвинутые граждане. В хорошем состоянии сейчас те спутники, где были размещены университеты, потому что там социальный круг лучше и качественных рабочих мест больше. А другие стали фактически маргинальными зонами. Понятно, что у нас, скорее всего, так не будет ни в Жулебино, ни в Новокосино, ни в Новопеределкине, а это фактически выбросы Москвы за МКАД. Но суть в том, что это спальни, порождающие гигантские перемещения, дикую перегрузку инфраструктуры.
Поэтому мы увидим большие массивы многоэтажной жилой застройки на бывших сельхозземлях вокруг совхоза «Московский» — это первая рокада, вокруг совхоза «Первомайский» — это вторая рокада, которая связывает Крешкино и Троицк. Кроме того, я, как житель юго-запада, могу сказать, что в Москве была единственная относительно незагруженная трасса – Киевское шоссе. Его в бытность (бывшего мэра Москвы Юрия) Лужкова успели сделать восьмирядным и современным. До свидания, Киевское шоссе! Оно будет таким же (перегруженным — «Газета.Ru»), как Ленинградка, Дмитровка и т. д. Кстати, это еще одна из причин размещения (города чиновников в этом секторе – «Газета.Ru») – уже сделанная инфраструктура: меньше вкладываться.
Эти решения в ближайшей перспективе предельно рациональны, а в долгосрочной они несут в себе очень значительные риски.
— А если бы было принято решение не делать город чиновников частью Москвы, а отделить его от Москвы и области, это как-то изменило бы ситуацию?
— Хорошо, есть судьба городов чиновников. Как правило, это новые вынесенные столицы. Их опыт достаточно обширен: Канберра в Австралии, столица Канады Оттава, но они создавались по другим причинам — соперничали два крупных города, и столицу вынесли в третий.
Но есть специально спланированный город чиновников: Бразилиа. Это город в глубине Бразилии, созданный, чтобы развивались все внутренние районы. Что происходит? Эти города довольно быстро дорастают до высокой численности, в Бразилиа это миллион. А потом у них наступает функциональный голод, потому что бизнес туда особо не идет, так как место не лучшее. И все это живет за счет бюджетно-управленческой экономики.
Второй пример: Астана в Казахстане. Там уже вместо 300 тыс. человек 800 тысяч, но доминирует там до сих пор та самая бюджетно-управленческая экономика.
— Кто при выбранном варианте расширения Москвы потеряет, а кто приобретет?
— Начну с бюджетов, там все понятно: та часть Подмосковья, которая присоединялась, не была критически значимой для экономики области, потому что эту экономику куют торговые центры (хотя нужно посмотреть, куда отойдут «Ашан», «Мега» и т. д.), новая промышленность, созданная или модернизированная уже в постсоветское время (пищевая, производство стройматериалов и т. д.), и городская экономика. В присоединенном кусочке больших городов нет, а сельское хозяйство, дачники, как вы понимаете, Московской области много денег не приносят. Поэтому экономически область поступилась меньшим.
Потеряют все дачники.
Их там очень много. В Москве, как известно, нет частной собственности на землю, она специально Лужковым тормозилась. А тут
прирезается кусок, в котором люди построили дачи. Цена их дач будет падать, в этом я выражаю им всем большое сочувствие.
Для «подмосквичей», включенных в Москву, это плюс, так как московские социальные льготы распространятся на них, хотя в последние два года круг этих льгот постепенно сужается. Поэтому, в моем понимании, в пределах 5–7 лет Москва с Московской областью почти сравняются, за исключением социальной доплаты пенсионерам. Кроме того, присоединение к Москве означает уменьшение платы за ЖКХ — Москва до сих пор дотирует треть, а в Подмосковье оплачиваются все 100% стоимости услуг.
Кроме того, я считаю, что
колоссально проиграет управленческий корпус самой Москвы. Я бы сказала, кусок не по зубам.
Или он просто будет лежать мертвым грузом, что неправильно: агломерация живая, она должна развиваться. Или придется лихорадочно принимать какие-то лоббистские решения.
Это решение, которое мы уже видим, не было хорошо подготовлено. Оно не обсуждалось с экспертным сообществом, оно родилось где-то на коленке, кулуарно. И, как следствие, я прекрасно понимаю, что и последующие решения будут приниматься таким же образом.
Если это будет так, проиграем все мы, москвичи.
— Каковы риски в таком случае?
— Непродуманные решения приводят к тому, что доминирует административная логика: как удобно бюрократу, а оно несколько отличается от удобства москвичей. Это основной риск.
Следующий риск: огромная территория, где доминирует одна власть, где все решения исходят из одного центра, где нет вообще никакой конкуренции, будет проблемой для бизнеса. Прежде в Московской области бизнес мог выбрать между муниципалитетами варианты лучшего размещения. Хотя везде было проблемно, но ведь недаром конкретно в Домодедовский, Клинский, Солнечногорский районы поехал бизнес. Теперь для него вся эта территория станет одинаковой, она вся под Москвой. Значит, нет конкуренции местных органов власти по привлечению бизнеса, нет стимула улучшать институт.
Могу добавить еще один риск – экологический. Что будет с остатками лесозащитного пояса Москвы? Я пока не хочу это обсуждать, чтобы не вешать на людей обвинения до того, как узнаю их планы. Но у меня есть очень четкое понимание, что
после того, как Москва вторглась в Лосиный остров, начала застраивать окраины городских парков, после того, как до минимума сжались зеленые зоны внутри города, что помешает бюрократической машине на условиях, так скажем, исключения, сделать то же самое и в Подмосковье?
Впрочем, подмосковные власти вели себя точно так же.
— Где могут возникнуть конфликты, связанные с расширением Москвы?
— Во-первых, будут недовольны все дачники, среди которых есть и непростые. Но эту дубину они не переломят. Люди просто будут продавать с потерями, видимо, свои дачи и искать новые места. Хотя при таком типе принятия решений безопасных мест для дачи может не остаться.
Во-вторых, конфликты экологические будут, если начнут прорубать новые трассы. Представьте себе, плотность населения на этой территории заметно возрастет. Значит, потребуются новые магистрали.
Я надеюсь, что будут избегать прорубания новых трасс типа трассы через Химкинский лес. Но гарантию может дать только Господь Бог.
Но главный экологический риск другой: массовая многоэтажная застройка приведет к вытаптыванию, сверхэксплуатации остатков лесозащитного пояса Москвы. Не потому, что его срубят на корню, а потому, что количество людей вокруг резко возрастет и, соответственно, возрастет интенсивность использования лесов. Остаток этого южного пояса будет сжиматься.
Принято решение (пойти) по экстенсивному пути, который никуда не ведет. Он просто откладывает проблему на послезавтра.
Понимаю, что Москве надо расти, но, в моем понимании, существует много кардинально иных способов. Если мы будем развиваться так, как мы развивались до сих пор, наступит момент, когда и этой территории не хватит. Потому что приняты решения, не снимающие проблему кардинально.
— Что имеют в виду московские чиновники, говоря о принципе развития Москвы «полицентрическими большими квадратами»?
— Считайте это профессиональным сленгом. Полицентрическими, как правило, являются агломерации, образованные на распределенном ресурсе. К примеру, Рур: Рурская агломерация – это 5–6 крупных городов, потому что везде уголь добывали. Кемерово, Кузбасс, Донбасс и т. д. также развились на рассредоточенном ресурсе.
Но полицентричность в исторически сложившихся моноцентровых агломерациях, таких как Москва, Лондон, Париж, Нью-Йорк, Санкт-Петербург, Рим, очень редко удается, почти не удается. Практически все они остаются моноцентровыми.
То, что мы пытаемся делать (в моноцентровых агломерациях), называется субцентрами — центрами второго-третьего уровня. Например, берете станцию метро «Юго-Западная», сажаете вокруг сгусток учреждений, развлечений, услуг — рабочих мест — и у вас появляется субцентр. Он оттягивает часть занятости на себя, снимает часть потока, люди не едут в центр, они работают на юго-западе. Такие субцентры в Москве постепенно развивались — крупные станции метро, конечные и промежуточные, как «Университет», «Сокол», ВДНХ, — они городу нужны, как воздух. Это задача, ее надо решать. В советское время это планировочно решалось, сейчас все эти субцентры застроены вокруг торговыми центрами, места для чего-то другого почти не осталось.
— Можно ли уже сейчас сказать, как расширение Москвы скажется на судьбе остальной России?
— Можно сказать: пылесос по имени Москва будет работать еще сильнее.
