Цивилизация
Виктор Христенко — пока единственный действующий правительственный чиновник, вызванный в Хамовнический суд в качестве свидетеля, — на заседание опоздал.
Судья Виктор Данилкин дал зрителям повод для веселья, сообщив, что министр стоит в пробке.
Министр пришел в суд с охраной и в темно-красном галстуке, как у президента Дмитрия Медведева. Как и глава Сбербанка Герман Греф днем раньше, Христенко не сразу понял вопрос судьи о наличии у него оснований для оговора подсудимых. «Нет!» — заверил суд свидетель, поняв, о чем речь. Судья напомнил Христенко, что тот допрашивается по инициативе стороны защиты Ходорковского и Лебедева. Министр вежливо развернулся к стеклянному аквариуму, где держат подсудимых, но Ходорковский, приступая к допросу, в ответ предупредил: «В суде такие правила, что вопросы задаю я, а отвечаете вы суду».
Ходорковский начал издалека. Заранее извинившись за «вопросы, которые могут показаться вам глупыми», он спросил у Христенко, почему федеральное правительство одобряло и поддерживало создание вертикально интегрированных компаний (ВИНК), одной из которых был ЮКОС. Христенко должен был знать об этом, потому что в 1999—2004 годах работал вице-премьером, курировавшим ТЭК. Свидетель оспорил термины «одобрение и поддержка», но подтвердил, что ВИНК — часть общей хозяйственной структуры, «не важно, в каких сферах». «Построение ВИНК в какой-то мере является политикой правильной и осмысленной», — считает Христенко.
Прокурор Валерий Лахтин попытался прервать беседу, обратив внимание, что «Ходорковского никто не обвиняет в создании ВИНК».
«ВИНК использовалась ими (Ходорковским и Лебедевым) для хищения (нефти)», — заявил прокурор, регулярно отказывающийся объяснить подсудимым, какое именно преступление им вменяется.
Экс-глава ЮКОСа попросил Христенко рассказать, как и кем контролировалась деятельность таких компаний, как ЮКОС. Христенко заверил, что все контролирующие ведомства делали «ровно то, что предписывает законодательство». «По сути, основное внимание к ВИНК было приковано с точки зрения фискальной (налогообложения), — пояснил Христенко. — Все остальное было связано с попыткой опрозрачнить их деятельность». По словам министра, именно в конце 90-х — начале 2000-х годов формировалось законодательство, регулирующее деятельность ВИНК.
Христенко знал Ходорковского как руководителя ЮКОСа и знал, что «Юганскнефтегаз», «Самаранефтегаз» и «Томскнефть» зависели от ЮКОСа. ЮКОС он знал как высокоприбыльную компанию, такую же, как и другие нефтяные компании.
«Структура ЮКОСа мало чем отличалась от других компаний, и оснований требовать ее изменений у меня не было. И вообще, там, где государство не является крупнейшим акционером, требовать изменения структуры невозможно. Требовать соответствия действий компаний законодательству — вот обязанность государства», — напомнил свидетель.
Ходорковский предложил поговорить о трансфертных ценах, которые использовал ЮКОС при расчетах с добывающими «дочками». Обвинение считает, что подсудимые ввели такие цены, чтобы обворовывать своих «дочек».
Христенко заявил, что «трансфертные цены не являются экзотическими и незаконными». Но при их использовании могут быть нарушены интересы федерального и региональных бюджетов, а также миноритарных акционеров добывающих «дочек» вертикально интегрированной компании.
Позже, отвечая на вопросы прокуроров и Лебедева, Христенко объяснил, что миноритарии могут пострадать от того, что «дочки» не получают прибыли, которая уходит в головную компанию, региональные бюджеты по тем же причинам не получают налогов, а ВИНК прибегала еще и к внутренним офшорам (одно время ими были закрытые административно-территориальные образования, ЗАТО), и в результате налоги недополучал и федеральный бюджет. Государство пыталось заставить ВИНК применять внутри себя реальные цены, дал понять Христенко. Для защиты федерального бюджета были введены экспортные пошлины и налог на добычу полезных ископаемых. Запрет «внутренних офшоров» изменил ситуацию для регионов, интересы миноритарных акционеров законодательно были защищены чуть позже, вспомнил Христенко.
Вместе с тем свидетель уверенно заявил, что «добычные компании на выходе не могут иметь цену, равную ценам в Роттердаме (в Европе)».
Такую цену для «дочек» ЮКОСа считает справедливой обвинение. Отвечая на вопросы экс-главы ЮКОСа, Христенко объяснил, что мировые цены на нефть отличаются от внутрироссийских цен на величину экспортных пошлин и логистических (транспортных) затрат.
Накануне неодобрительно высказался о трансфертных ценах и Греф. Однако и он не говорил о незаконности этой практики, сказав, что каждый случай применения таких цен нужно изучать отдельно.
Христенко отметил, что «сказать, какая цена должна быть внутри компании, сложно», а затем вообще заявил, что «цены могут быть любыми, лишь бы они не переходили норм закона».
Ходорковский отметил, что он не обвиняется в налоговых нарушениях или ущемлении прав миноритариев. Его и Лебедева обвиняют в том, что «организованная преступная группа» под их руководством вместо ЮКОСа изъяла безвозмездно нефть у «дочек» компании в количестве 350 млн тонн в 1998—2003 годах.
«Физическое хищение нефти с помощью врезок в трубу — это проблема, которая была и есть. Но хищения миллионов тонн, физического хищения, мне неизвестно», — заявил Христенко.
Лахтин выступил против интерпретации обвинения, высказанной Ходорковским. «Им не вменяется хищение нефти таким примитивным способом. А вменяется присвоение», — возмутился прокурор. «Если это заявление является официальным отказом обвинения от (пункта) «изъятие», прошу сделать это официально», — среагировал Ходорковский. Ответа от гособвинителей не последовало.
Отвечая на вопросы прокуроров, Христенко сообщил, что материнские компании вправе устанавливать внутренние цены для своих «дочек», «если это соответствует законодательству». Кроме того, министр защитил иностранных трейдеров нефтяных компаний, которых обвинение в случае с ЮКОСом считает фиктивными. «Это тоже услуга, которая стоит денег, нужная и уважаемая. Другое дело, насколько эти перетоки средств соответствуют интересам акционеров», — сказал свидетель. Христенко не исключил, что иностранные трейдеры могли использоваться для вывода прибыли компаний и ухода от налогов, но отметил, что это можно определить по величине их премии: правильные трейдеры получают премию в несколько долларов с каждого проданного барреля нефти, фиктивные — большую часть стоимости каждого проданного барреля.
Допрос Христенко продлился около трех часов. Уходя из суда, он отказался что-либо комментировать, сказав журналистам, что они и сами «все видели и слышали».
Адвокат Константин Ривкин сказал журналистам, что показания Христенко «разрушают полностью, что написано в обвинении применительно к якобы совершенному хищению нефти за счёт использования разницы цен, как выражается прокурор Лахтин». «Мы в целом, безусловно, удовлетворены тем, что услышали от Виктора Борисовича Христенко», — сказал адвокат.
