Цивилизация
Пост осетинских милиционеров на южной окраине Цхинвали обходится без телевизора. Прилетевшая со стороны грузинского поста пуля пробила тонкую стену вагончика и разбила экран. От нечего делать милиционеры считают пробоины и собирают пули.
Одна из них, бронебойная калибра 12,7 мм, могла быть выпущена из пулемета. Впрочем, милиционеры говорят о снайпере с крупнокалиберной американской винтовкой, способной пробивать бетонные блоки на расстоянии 2 километра. Однако такие экземпляры редкость — отверстия в бытовке в основном совпадают с калибром пуль, которыми набиты магазины автоматов Калашникова.
— Стреляют днем и ночью. По одному выстрелу делают, — говорят осетины. – Грузинский пост отсюда в 700 метрах. Его отсюда не видно, кусты закрывают. Подходят. Нашего парня здесь убили.
Возвращаемся в Цхинвали мимо «Шанхая» — поселка с брошенными домами, в которых живут осетины — беженцы из Грузии. «Вино. Прокат», — висит объявление. Объясняют, что речь идет о прокате столов и другой мебели для больших пиров, например, свадеб.
Пост у грузинского села Тамарашени смешанный. Здесь дежурят российские миротворцы и осетинские милиционеры. В двухстах метрах — укрепления грузинских миротворцев, которые ни с кем не общаются и никого в Тамарашени не пускают, кроме ОБСЕ. Так продолжается полтора года, когда расположенные вдоль Транскавказской магистрали грузинские села опустили «железный занавес». Снабжают грузинские анклавы по объездной дороге. Цхинвали снабжается со стороны российского Владикавказа тоже по объездной, проложенной по другую сторону Лиахвского ущелья. Обе дороги грунтовые.
Пост у Тамарашени «цивилизованный». Сюда прежде всего везут журналистов, потому что не стреляют.
Однако 11 июня кто-то выпустил по постам четыре гранаты из подствольного гранатомета. Никого не задело. Направление, откуда были произведены выстрелы, миротворцы и миссия ОБСЕ определить не смогли.
Заборы здесь изрешечены пулями и осколками гранат. Все это осталось от прошлой войны. Неподалеку старики пьют лимонад и охотно фотографируются на фоне военных примет. На обочине дороги — Путин, видно, что хотел бы улыбнуться, да в данном контексте нельзя. Реклама российской властной вертикали в Осетии популярна. «Путин — наш президент», — говорит большой билборд, висящий над постом российских миротворцев лицом к Цхинвали (обратная сторона щита обращена к грузинским военным недвусмысленным предупреждением «Осетия неделима»). Но «наш» президент не конкурент «их» президенту — Эдуарду Кокойты. Главы Южной Осетии в городе много. Он на щитах и в кабинетах чиновников на маленьких портретах. «Мы братскою дружбой народов сильны», — с этими словами Кокойты и президент другой непризнанной республики — Приднестровья — Игорь Смирнов жмут друг другу руки. «Год Приднестровья в Южной Осетии» — это многочисленные выставки (показ достижений приднестровской промышленности в виде нескольких пар обуви и много фронтовых фотографий) и минометные обстрелы гостиницы, где остановились члены делегации. В память о днях, когда встречались братья, в республиканском МВД хранятся мелкие осколки и хвостовик мины.
По окрестностям Цхинвали передвигаться лучше всего на внедорожнике, как делают это члены миссии ОБСЕ. Вообще, кажется, что международные наблюдатели устроились в городе лучше всех. Иностранцы живут в отремонтированных домах с кондиционерами и охраной в стеклянных будках. Местные жители внедорожникам предпочитают «жигули» и иномарки с небольшим клиренсом. Как показывает практика, на этом вполне можно одолевать осыпающиеся грунтовые дороги, опоясывающие горы. Мой водитель сдался только на 30-градусном подъеме, усеянном булыжниками размером с дыню, который он прилежно штурмовал около получаса. Бешено мчась вниз, мы уступили дорогу военному «КамАЗу», который вез воду на позиции и ехал с большим трудом.
Не добравшись до окопов, мы поехали перекусить.
В селе Кверети для гостя готовят курицу. Основа рациона – сыр, зелень и яйца. Из сыра даже делают кашу, по вкусу похожую на пшенную. Конечно, ставят бутылку крепкого самогона. После нескольких тостов на столе появляются две баклаги местного вина.
— Когда война началась (осетино-грузинский конфликт 1989-1992 годов. — авт.), я на дорогу мины поставил, чтобы не ездили, — рассказывает житель Кверети Феликс. – Потом убрал. Жестокая была война. Зверства с той и с другой стороны. Людей живьем закапывали, в трубы заваривали.
Племянник Феликса в войне с Грузией не участвовал. Он вспоминает осетино-ингушский конфликт. Кажется, что отсчет времени на Кавказе идет по прошедшим войнам.
— Сказали «будешь минером». На высотке ингуш-пулеметчик поливал. Я полз туда. А за бетонным забором осетинская саушка (САУ – самоходная артиллерийская установка). «Че у вас саушка стоит как неродная, зае…. уже!» Саушка стреляет знаешь как? Контузило меня, короче. А потом у меня «стечкин» появился. Деда какого-то прошили, из груди кровь бьет. Он под мышку тянется. Чего у него там? «Стечкин» — хороший пистолет. Уже после войны менты отобрали вместе с пулеметом и СВД. От снайперши осталась, ее ребята машиной разорвали — семь зарубок на прикладе.
— Значит, нет у тебя оружия?
— Как нет? Топор войны закопан.
Говоря о нынешнем положении в Южной Осетии, осетины вспоминают Михаила Горбачева. Вспоминают исключительно матерно.
— После того, что сделал, тут все отравленные, — говорит Феликс. – Раньше в Кверети грузины жили. Я всех в селе знал, не было такого, у кого за столом не сидел.
— Как теперь живете?
— Молодежи нет. Старухи работают. Грузины сидят у себя в селах. Те, кто на осетинках женат, рискуют иногда в город выехать. А так продукты и топливо им вроде бы даже бесплатно гонят из Грузии. Лишь бы только оставались. Воровать стали, потому что удобно очень. Украдет осетин, скажет – «грузины». Грузин утащит – осетины виноваты.
Выпив, решаем ехать к грузинам, чтобы выяснить их мнение.
— Он говорит, увезут вас в Гори и за ноги повесят, — переводит проводник слова какого-то встречного осетина.
— Меня тоже предупреждали, что за незаконный переход границы арестуют (пребывание на территории Южной Осетии без грузинской визы формально считается незаконным. — авт.), — отвечаю.
На грузинском посту у села Приси трое солдат внимательно смотрят из-за мешков с песком. Потом выходят и жарко говорят о политике.
— Почему все так происходит, — по-настоящему жалуется плотный грузин в камуфлированной майке и с пистолетом на поясе. – Южная Осетия — грузинская территория. Почему здесь какие-то вооруженные формирования, ведь это же незаконно то, что они делают!
После разговора с грузинами мой проводник, житель Северной Осетии, неожиданно говорит:
— Кударцы (южные осетины. — авт.) сами больше воду мутят, мне кажется.
Над Цхинвали спускаются сумерки. Жители выходят гулять на улицы. Мужчины в камуфляже без нашивок — местные милиционеры и военные. Обмундирование лучше, чем у российских миротворцев — куртки и брюки натовского образца, легкие летние берцы. Милиционеры и сотрудники местного КГБ ходят с ТТ. Отправляясь за город, первым делом в машину укладывают автомат. Но пробыв в городе три дня, я ни разу не слышал выстрела. Когда уехал, на южной окраине города на радиоуправляемом фугасе была подорвана «Нива».
