Цивилизация
— Тебя называют «музыкальным экспериментатором», этот термин тебе близок? Расскажи о своем пути в творчестве.
— Я всегда была экспериментатором и нахожу себя в этом. Популярность пришла ко мне после перепевки известной песни Бейонсе на ТВ-шоу. Но конкретное признание, узнаваемость и уважение от коллег по цеху появились с момента выхода песен «Крошки в одеяле», «Дикая», «Ломаная», «Привыкаю отвыкать», записанных в 2013-2015 гг. Тогда обо мне начали писать как о надежде русской музыки, хотя я на тот момент еще жила на Украине. Мой первый альбом, к сожалению, не вышел в полном составе, но мной заинтересовались музыканты и начали предлагать коллаборации. Так вышло, что третья волна моей популярности пришлась на взаимодействие с «Мальбэк».
Отмечу, что мой материал доходит до среднестатистического слушателя в течение пяти лет. Например, сейчас хореографы активно делают постановки на песню «Привыкаю отвыкать», несмотря на то, что с момента ее написания прошло больше пяти лет. Эта музыка для тех, кто ищет отклика в теле сильной энергии, а не трек, под который можно люто тусоваться, употреблять что-либо. Она для того, чтобы чувствовать себя, прорабатывать свои психические зажимы и освобождаться… Для тех, кто ищет. Знаю, что многие исполнители вдохновляются моим творческим путем как самобытного исполнителя. Мне это приятно.
— Кстати, о «Мальбэк»… На каких началах происходило твое взаимодействие с коллективом?
— Я не была участницей группы «Мальбэк», я — Сюзанна (улыбается). Мы просто выпускали совместные фиты на протяжении нескольких лет. Я отвечала за эксперименты со звуком. Всегда любила искать то, что меня привлекает и качает: жанры, стили, направления и ретроспективы человеческой культуры. Мне всегда нравились блюз и спиричуэлс — духовная музыка афроамериканцев, с которыми я себя ассоциировала. Кроме того, меня всегда привлекала этническая музыка славянских народов. Все это привело к тому, что, впитав культурный код народной музыки, я приобрела возможность смешивать его с популярным звучанием.
— Учитывая, что признание твоей музыки среди широких масс приходит позднее, можно ли сказать, что ты опережаешь время? Создаешь тренд, который дозревает?
— Очень часто шучу, что я из будущего и иду спиной вперед назад. Конечно, у меня бывают срывы, основанные на том, что я не могу полноценно раскрыться в планетарном масштабе. Но потом понимаю, скольких людей вдохновляет мое творчество на создание собственной музыки. Они мне пишут, ждут встречи или простого взаимодействия. Им интересно исследовать меня, благодаря тому, что я сама ищу себя. Это бесконечный процесс!
— Расскажи о своем грядущем перформансе, который состоится 19 августа в рамках летней программы Яндекс Музыки на Плюс Даче в Парке Горького?
— Так вышло, что для этого перформанса с Яндекс Музыкой мне посчастливилось работать с самым талантливым, на мой взгляд и вкус, саунд-продюсером во всем СНГ, отцом и создателем уникального и ни на чей не похожего стиля звучания — Никитой Каменским. Я получила возможность взаимодействовать с новаторской музыкой, в которой много живых инструментов и есть сердце. Например, мы приглашаем музыкантов, которые играют на скрипке, укулеле, кото, гуслях и других необычных музыкальных инструментах. Все происходит в формате импровизации, после чего мы выбираем самые лучшие куски. Все в моменте! Мелодия, которую, например, я напеваю сейчас, должна быть зафиксирована именно в этот момент, а не через пять минут. Иначе она приобретет другое звучание. Эта фиксация позволяет задокументировать лаконичную мелодию, в которой много жизни, чувства и ощущения полета. Скажу даже, что эта музыка вводит в транс, погружает и позволяет экспериментировать с телом. Под мои композиции ставили хореографии многие танцоры, с которыми, в том числе, я взаимодействую на грядущем перформансе. У меня много товарищей именно среди танцевального сообщества России и СНГ.
— А как складывалось взаимодействие с художницей Алиной Виноградовой, совместно с которой ты планируешь создавать обложку прямо во время перформанса?
— У меня есть клип на песню «Святая вода», который состоит из оживленных картин Алины Виноградовой. Она берет символику из религиозных течений разных народов. Вернее, зарисовывает образы, которые ей приходят. Мне нравится ее колористика. В ее творчестве есть пересмотр мощнейших цивилизаций древности — например, Древнего Египта и Месопотамии. А я вдохновляюсь культами богинь, мистерией и служением божественным началам, именно женскими фигурами. Вижу в этом много силы и эстетизма. Мне нравится все, что связано с ориентальными течениями. Я их связываю со всем, что нахожу в любимой и обожаемой мною родной культуре. Получается такая эклектика.
— Насколько тебе комфортно работать с другими артистами — и как часто случается 100-процентный мэтч?
— Говоря об этом, приведу пример. Я написала с просьбой о коллаборации художнице под ником @onastya, которая работает в нуарной эстетике отвратительного. Она оживила картины для клипа «Святая вода», созданные Алиной Виноградовой. Я полностью довольна полученным результатом. И вообще считаю, что искусство должно быть сотворено из подручных средств. В том числе и благодаря методу сообщений и контактов с другими художниками. Чем больше коллабораций, тем пышнее цветет наша родная культура, тем она подвижнее и жизнеспособнее на теле мира.
– Какие, по твоему мнению, трансформации ждут музыку в будущем, может быть, даже в самом ближайшем?
— В ближайшем будущем все будут стремиться к перформансу: объединению пластики, звучания, видеоряда, 3D, скульптуры, архитектуры. Возможно, будет улучшенное возвращение стилей арт-деко и модерн. Думаю, что мы вернемся к более изощренным и утонченным формам. Я имею в виду, конечно же, новаторов, а не общую массу. Она подтянется и будет искажать основы и начала, подделывая поверхность под то, что является глубоким и, скажем, расширяющим трендом.
— Можно ли сказать, что Канье Уэст задал этот тренд на аудиовизуальный формат?
— Думаю, его задали древние греки своими театрами. Канье Уэст — это жизнеспособный поп-продукт, который лично я могу назвать популярным фаст-фудом. Для меня он не является фигурой для подражания. Я скорее устремляюсь к миру театра, перформанса, Бродвею — постановкам, соединяющим пластику, речь и движения.
— У тебя нет ощущения, что музыка в целом за последнее время превратилась в своего рода фаст-фуд?
— Она всегда была такой, и нет смысла с этим бороться. Это существует как явление, к которому я не имею никакого отношения. Буду придерживаться своего пути: все больше и больше освобождаться и стараться реализовывать скрытые, еще не проявленные таланты. И, конечно же, умение коллаборировать.
– То есть ты об этом не переживаешь?
— Да, если говорить грубее, то пусть это будет русской квинтэссенцией восприятия — «пренебречь, вальсируем».
— Каждый артист из мира музыки, который уже долго держится на сцене, под каждый определенный альбом придумывает определенный стиль. Та же Мадонна была и гейшей, и делала упор в сторону кантри, появляясь в ковбойской шляпе...
— Не думаю, что это придумано. Это видение Мадонны, которая является одним из самых крутых визионеров шоу-бизнеса. Так вышло, что у меня дома были биографии Мадонны и Мэрилин Монро, которые отразились во мне. Что можно сказать о Мадонне? Она королева поп-культуры, именно потому, что ей удавалось точно попадать в образы и усиливать их благодаря коллаборациям с танцорами, художниками, дизайнерами и другими людьми, без которых шоу не представляется возможным. Правда, не могу сказать, что мне нравятся ее новые работы. Надо вовремя уходить. К сожалению, не все справляются с этой задачей без потери лица и достоинства.
— Мне показалось, что песня «Святая вода» — такой же новый виток твоего творчества. Так ли это? Если да, то какой поиск он отражает?
— Я реализовываю свое восхищение культурами, которые являются самыми развитыми на протяжении существования планеты Земля. Я часто обращаюсь к религиозным воззрениям Азии и Индии. Мне интересен феномен жречества и всего, что касается забытых способов контакта с высшими силами. Это обращение к возможности связаться с божественным через искусство, впадение в транс в процессе пения и подключение к этому каналу людей, которые еще не умеют находить в себе такие ресурсы. Тело — это не нечто бренное, не то, что нужно истязать, а способ подключиться, если правильно заниматься собой и искать в опыте предыдущих поколений.
— У тебя выходит альбом «Альтернатива». Какие сюрпризы стоит ожидать поклонникам от будущего лонгплея?
— Не хочу говорить, что их ждет что-то неожиданное. Все что я делаю — часто неожиданное и для меня самой. Это то, что просится наружу. Можно сказать, что я являюсь своего рода медиатором. Я развиваю в себе силу исполнительского мастерства и организаторские навыки, подключаю все свое обаяние и очарование для того, чтобы мой стиль был читабелен и узнаваем. Думаю, что мне это удается. Основной замысел в том, чтобы с минимальными искажениями передать те сообщения, которые приходят в силу моей чувствительности. Впервые треки «Кровь на полу», «Запомни» и «Милагрос» с нового альбома я исполню как раз на Плюс Даче.
— Как ты считаешь, взаимодействовать с аудиторией — обязательная часть твоей профессии? И как ты можешь охарактеризовать эту аудиторию?
— Это люди, которые читают книги и пробуют разные способы найти к себе ключ — от психологов до путешествий, духовных практик или их отсутствия, но вместе с тем прислушиваясь к своему внутреннему миру. Это люди новой формации и времени. Считаю, что в каком-то смысле я формирую аудиторию своими интересами. Это люди, у которых есть отклик на мое творчество.
— Для тебя это больше как часть профессии или потребность во взаимообмене?
— Я не рассматриваю людей как зверьков, которых можно мотивировать простыми стимулами, прописанными в книгах по манипуляции. Для меня это не технических процесс. Я люблю своих слушателей. У нас есть чаты, в которых они мне подсказывают, например, чем вдохновиться, и делятся своими находками. Это исследователи, наверное. Люди, у которых есть интерес и жажда познания, широкий эмоциональных диапазон, который может вместить все то, что мы с художниками втиснули в музыкальные формы.
— Мы уже вскользь затронули тему подражательства, есть ли те, кто осознанно копирует тебя?
— Да. Половина новых исполнителей из плейлистов, в которые я тоже помещена, являются прямыми наследниками моего стиля. Конечно же, происходят изменения в силу преломления тембра, таланта, восприятия и других характеристик. Что я могу об этом сказать? Значит, я правильно делаю свое дело. Конечно, меня это подбешивает иногда, ведь я до сих пор не получила «Грэмми». Мне приятно, но вместе с тем немного бесит.
— А продюсеры пытались тебя загнать в рамки какого-либо образа?
— Меня пытались сделать сексапильной женщиной. Я должна была транслировать то, чего еще даже не знала в свои 16 лет. Продюсеры пытались сделать из меня что-то вроде помеси Бейонсе вместе с Рианной, а также ставили в пример популярную на тот момент Бьянку, чудесно подающую свои прелести. Это один из самых ужасных опытов в моей жизни. Имея его, сейчас я лелею свои собственные качества.
— Я вижу, что ты часто рекомендуешь книги в соцсетях. Литература для тебя это больше развлечение или источник вдохновения?
— Это для меня вдохновение и общение, ведь нет ничего лучше общения с мертвыми гениями (смеется). Это также развлечение и, конечно же, способ удрать ненадолго в свою голову, так как именно там все варится, а потом уже вываливается наружу и оформляется в объективной реальности. Я живу в своей голове и не отрицаю этого. Танец помогает мне заземляться.
— Ты рекомендовала роман «Красота — это горе» в стиле магического реализма. Со стороны кажется, что ты неравнодушна к таким мистическим вещам…
— Конечно, если взять хотя бы одну цитату из текстов альбома «MEGALITH», то в ней будет прослеживаться оргазмический тип вдохновения, выраженный в экзальтированных стихах ко всему проявлению божественного, эросу, агапэ, — к любви вообще. В этом альбоме много всего, что похоже на ритмику заклинаний.
— Но это не заигрывание с формой, а то, что исходит от тебя?
— Я делаю то, что чувствую и ощущаю, как танцуют слова, выражаются ритмы и, может быть, биоритмы организма.
— Недавно вышло шоу «Роль отца в жизни девушки», в котором ты довольно откровенно говорила о своем детстве. Например, ты сказала, что отчасти построила карьеру из-за желания восполнить недополученное со стороны отца. Считаешь ли ты, что творчество может исцелять наши травмы?
— Безусловно! Это единственное, что может исцелять, а также прямое обращение к богу. Я усвоила эти истины и могу их ретранслировать до конца своих дней.
— Как у слушательницы, у тебя был момент, когда чье-то творчество помогали воскреснуть?
— Да, например, певица Ясмин Леви и, конечно же, Бьорк, нравящаяся мне своей огромностью. Мы все живем в космосе, но у нас местечковый масштаб. У нее же случилось какое-то совпадение, благодаря которому она отражает расширение вселенной просто своим бытием. На объединение стилей и жанров меня вдохновила перуанская певица Има Сумак. Мне также нравится джазовая певица Рашель Феррелл, которая во время выступлений корчится всем, чем только можно. То, что происходит с ее лицом и конечностями, может показаться некрасивым и неэстетичным, но это настолько живо, поэтому и рвет на ошметки. Лично я в момент пения выгляжу как человек, сильно соблазняющий кого-либо. В целом, этот процесс похож на занятие сексом, так как в нем ты такой, каким тебя создала природа. Естественность отталкивает, но при этом от нее веет магией.
— Ты говорила, что невольно скопировала некоторые манеры у своего отца. Замечаешь ли какие-либо собственные черты в своей дочери?
— Многие говорят, что мы похожи, но я не могу этого увидеть. Конечно, иногда прослеживаются какие-то ужимки, при этом сразу скажу, что это отдельный человек со своим собственным миром. Она оригинальна в том, что делает. Мне кажется, она растет более свободной, что заставляет меня надеяться на прекрасное.
— В начале мы уже касались твоих корней. У тебя есть желание так или иначе отразить в своем творчестве афроамериканскую музыку? Например, бельгийский певец Stromae миксует этнику с электронным звучанием.
— Я никогда не ориентировалась именно на африканскую музыку. У меня есть ориентальность звучания из опиумных курилен, каких-нибудь тайных комнат и гаремов. Есть ощущение нуарности Востока, которое я называю ориентальной готикой. Мой отец — араб, мусульманин и наполовину эфиоп. Во мне скрещение двух культур — христианской и мусульманской, благодаря чему я ощущаю себя на границе между. У меня, конечно, африканские корни. При этом в моем роду были даже пигмеи, йоруба. Мой прадед по матери из Ганы, а дедушка — польский еврей. Я абсолютное дитя мира. Во мне столько генетических кодов разных национальностей, поэтому я не могу сказать, что отношусь конкретно к какому-то народу. В данном случае — я выбрала и горячо люблю русский язык и славянскую культуру. Но при этом могу вдохновиться народами Южной Америки.
— Какой бы совет ты дала молодым артистам?
— Не копировать и не наследовать. Рыть в себе и копать. Как это сделать? Наблюдать за людьми и за собой, выхватывать из книг, встречаться с людьми и бесконечно танцевать, ведь через тело приходит много понимания и вылезают все чудовища и высвобождаются ангелы!