Цивилизация
— Какие самые важные изменения произошли с вами самими с того момента, как вы отправились в первый европейский тур, и что стало импульсом для этих изменений?
Галла: Меняется все, наверное, органично нашему взрослению и становлению как личностей. Ну, и конечно, когда твоя музыка представлена в мировом контексте, ты уже не можешь позволить себе делать что-то «тяп-ляп». Поэтому мы потратили немало средств и усилий на запись и съемку клипов. Сама работа над альбомом заняла больше трех лет, и мы вложили в него много личных переживаний, испытанных за это время. Я, например, дважды стала мамой, что неизбежно подводит к пониманию, что то, на что ты тратишь свое время и эмоциональный ресурс, не может быть просто ради угара.
Из музыкальных импульсов, наверное, для себя могу назвать увлечение металлом. Неожиданно поздно открыла группу Tool, много слушала Russian Circles и эпичный построк вроде Silver Mt. Zion и Goodspeed You! Black Emperor.
Надя: Думаю, что самое важное, что показал лично мне тур — что мы группа интересная в мировом контексте, и нам есть что сказать, следовательно — есть что закладывать в песни. В том числе русскую архаику. Интересно передавать в мир что-то свое, традиционное, потому что нигде в мире этого больше нет.
Также тур показал, что мы можем чувствовать себя музыкантами с серьезными намерениями, и привел к пересмотру каких-то вещей вроде декораций на сцене, вкладывания большего количества денег в свои работы для того, чтобы добиться того, чего нам хочется.
Аня: С тех пор, как мы начали выступать в Европе, мы начали понемногу знакомиться с тем, как живет музыкальная сцена не только у нас. Можно ценить свою уникальность и не бояться пробовать новое.
Алина: В первую очередь во мне появилась вера в себя, в свои творческие силы. Я очень долго не понимала себя на сцене, свой голос. Этот тур помог посмотреть на наше творчество со стороны, увидеть, что мы интересны слушателю, что есть очень крутой фидбек. В России наше творчество не так интересует людей. А благодаря этому туру у меня появилось ощущение, что мы можем быть услышаны, а это очень важно. Появилось огромное количество сил и желание делать, пробовать, творить.
— Вы работаете с немецким лейблом Glitterbeat Records — как вы пришли к заключению контракта? Как изменилась жизнь группы после этого?
Галла: Пока сложно сказать, как изменилась жизнь группы, потому что границы и пути на зарубежные фестивали пока закрыты, да и сам релиз еще не вышел, но, например, в этот раз мы будем печатать очень красивые пластинки и диски, когда раньше до этого не доходили руки. И уровень ответственности кажется выше, чем когда действуешь самостоятельно.
Надя: Glitterbeat услышали нас на одном из концертов, кажется. И когда мы скинули им готовящийся альбом, они уже ни секунды не сомневались. С того момента из-за мировой ситуации мы пока нигде не выступали, думаю, многое определит альбом. Новшество — нас чаще стали ставить на радио вроде «Би-би-си».
Аня: Жизнь пока изменилась не сильно, но нам приятно работать с этим лейблом, они очень профессиональные, но при этом человечные — чувствуется, что это все для них не только бизнес, музыка не на последнем месте.
Алина: Думаю, самые интересные и классные изменения нас ждут впереди, после выхода альбома. Благодаря лейблу я точно поняла, что все должно быть продумано в альбоме до малейшей детали. И это уже совсем другой уровень.
— Если у вас будет возможность уехать в Европу насовсем — выберете ли вы условия более развитой музыкальной сцены или предпочтете формировать своего слушателя здесь?
Галла: Вопрос для меня в какой-то момент стоял довольно остро, и отстаивать решение жить в России надо было убедительно. Мне важно жить и творить в стране, в которой я говорю с людьми на одном языке. У нас одна история и один контекст, я тут на своем месте и вижу, зачем надо что-то делать.
Даже если кажется, что перспектив тут не так много и зритель не всегда открыт к восприятию, я лично верю, что культура формирует сознание. И когда мы ездили по России с концертами, пусть это 10-50 слушателей, но, думаю, если вы взаимодействуете, это уже имеет смысл. Надо делать, и это окупится будущими изменениями.
Надя: Мы, честно говоря, думали об этом. В том смысле, что нам как будто больше место в Европе, потому что там больше интереса вызывает подобная музыка, считающаяся очень нишевой в России. Но переезжать насовсем из России не хочется, потому что тут есть что поделать и не хочется уезжать из безумно интересной страны, в которой многое можно почерпнуть, только потому, что мы никогда не соберем здесь стадион.
Аня: Тут не может быть однозначного ответа, я бы не сказала, что где-то в условной Европе все более развито в этом плане. У нас тоже интересно, есть ощущение, что что-то развивается.
Алина: Опыт показывает, что можно формировать своего слушателя, не переезжая в другую страну. И в то же время, живя в России, не собирать полные залы слушателей, говорящих с тобой на одном языке. Не знаю, может ли переезд повлиять на формирование аудитории. Скорее в этом как раз могут помочь туры.
— Одним из действенных способов формирования местной сцены стал ваш паблик «Сторона», у которого прошло два фестиваля, где выступавшие артисты не объявлялись заранее. Это очень смелый шаг. Есть ли разница в проведении и продвижении такого события, если сравнивать с обычными фестивалями?
Галла: Ну есть, конечно, в промо делали упор на концепцию и атмосферу. А на фестивале очень интересно наблюдать за зрителями, которые получают кайф от музыки, с которой совсем не знакомы.
Надя: Да, конечно. Это очень тяжело на самом деле — продвинуть фестиваль без имен, потому что главная проблема в том, что на концерты идут за известными именами, что очень печально.
Я обожаю ездить на европейские фестивали, в особенности благодаря тому, что там можно открыть для себя очень много новых групп и музыки. Это дает чувство свободы, наличие слушателя для музыканта. Но я считаю очень плохой тенденцией, что в России в основном люди не ходят за новой музыкой, при этом все жалуются «в интернетах», что везде одно и тоже.
Честно говоря, я мечтаю сделать фестиваль с открытыми именами, которые мне очень нравятся, но с действительно ноунеймами, у которых может и не быть социальных сетей, но безумно классная музыка. И чтобы на это пришло не полтора человека.
Мне кажется, мы сами как слушатели мало что меняем в своей стране, потому что нам сложно выходить из зоны комфорта и привычнее ходить по протоптанному. Либо потому что не слышал, но слушают многие знакомые, либо чувствуешь комплекс того, что не ознакомился, либо уверенность в том, что это будет хорошо, потому что подкреплено мнением людей вокруг — опять же, не выходя из зоны комфорта.
— В качестве ценностей фестиваля вы называете отказ от потребительского отношения к музыке и иерархий. Отказ от иерархий и оценочных суждений в пользу чувственно-эмоционального переживания мира традиционно считают одной из определяющих черт контркультуры. Однако именно эти инструменты человек использует при формировании своего вкуса и идентичности. Нет ли здесь противоречия с действиями, направленными на развитие независимой сцены?
Галла: В этой концепции вообще много противоречий, но я лично отношусь к этому событию как эксперименту и рада, что нам удалось его провести. Мне, как человеку, придерживающемуся социалистических взглядов, приятно, что мы хотя бы заставили подумать о каких-то вопросах, касающихся потребления. Даже в сфере искусства.
Это вовсе не обязательно правильное решение, но имеет смысл об этом размышлять. Из важных моментов назову, что мы каждой группе выплачивали равнозначный гонорар, исходя из количества участников. Мне кажется, это круто.
Надя: Я не думаю, что наша цель создать контркультуру, скорее наоборот. Почему сложилось так, что попса считается общепринятой популярной музыкой, что при этом считается плохой музыкой? А хорошая инструментальная музыка собирает по 20 человек. Безусловно это будет существовать всегда, но такие концерты могут собирать намного больше людей. Я просто хочу, чтобы люди чувствовали себя свободными и чтобы их интересовала музыка, а не популярное имя.
— Еще одно важное мероприятие с вашим участием — концерты в поддержку жертв домашнего насилия «Не виновата». При этом в клипе на песню «Нож» в образе ведьмы, «которая незримо причиняет боль любимому человеку», предстает девушка. Вам важен баланс в подходе к этой теме?
Надя: Конечно, ведь не только женщины становятся жертвами насилия, особенно морального, о котором мы и говорим в песне. Женщины и мужчины могут одинаково быть токсичными и причинять вред друг другу. Важно это уметь понимать.
Что касается физического насилия, это действительно страшно. Страшно общество, которое чаще скажет «сама виновата», и маленькие девочки продолжают вырастать в мире, в котором если тебе причинили насилие, проще не сказать. Потому что мы боимся того, что нас осудят, когда нам причинили боль. И вырастаем в людей, которые тратят несколько лет на психоанализ, чтобы проработать все негативные изменения, которые последовали за этой ситуацией.
Аня: Да, конечно, важен баланс. Будучи женщиной, я всегда осознаю, что в сегодняшних реалиях чаще жертвами становятся женщины, но абьюзером может оказаться любой, независимо от пола, и важно всегда сверяться с самим собой, давать и себе отчет — а не агрессор ли сейчас ты?
Алина: К сожалению, я сталкивалась с людьми, в отношениях которых абьюзером является женщина. Важно показывать разные стороны отношений. Возможно, тогда человек сможет увидеть себя со стороны и изменить модель своего поведения.
— У вас очень крутые клипы и кинематографичная музыка, которая хорошо ложится на любой качественный видеоряд. Какие у вас любимые фильмы, саундтреки?
Галла: Спасибо! Хотя мне все же кажется, что мы еще в поиске своего клипмейкера. Про фильмы — их огромное количество. Наверное, выделю любимых режиссеров, среди них Кшиштоф Кесьлевский (кстати, один из фильмов его трилогии «Три цвета» завязан на истории композитора), Линч и Триер (Вагнер в качестве саундтрека — лучше не придумаешь). В общем-то, все они с музыкой работать умеют.
Вообще меня почему-то жутко цепляет, когда в фильме звучит песня, например, в фильме Муратовой «Долгие проводы» звучит романс «Белеет парус одинокий», и это очень пронзительная сцена, а в фильме «Три тополя на Плющихе» героиня поет песню «Нежность» — до мурашек.
Надя: Я обожаю саундтреки к фильмам Джармуша, у него очень хороший вкус на музыку.
Алина: Мне очень нравится визуальный стиль Уэса Андерсона и братьев Коэнов. С музыкой у Коэнов тоже классный подход, например, мне очень нравятся песни, которые попали в саундтреки к фильму «О, где же ты брат!»
— На концерте в «Powerhouse» в прошлом году в марте в самом конце выступления был крайне неприятный момент, когда вы благодарили публику, в частности, за то, что вас не называют «телками», и в этот момент из зала кто-то громко выкрикнул именно это слово. Как вы относитесь к таким побочным эффектам расширения аудитории?
Надя: К сожалению, это существовало, существует и будет существовать. На каждом концерте (и на первом, где было 20 знакомых) все равно все удивляются тому, что четыре девушки могут удержать инструмент в руках, что уж говорить о том, чтобы на нем играть, да еще и как-то «эдак».
Мне очень печально от этого, но я устала обращать внимание. Мне кажется, что своим существованием мы вносим какую-то часть в феминистический контекст, хотя бы показывая девушкам, которые хотят играть, но, возможно, боятся осуждения или шуток со стороны. Мы через все это прошли.
Даже иногда по взгляду, без слов, можно уловить, что человек очень удивлен, что женщины могут так играть. Но этого так много, что я как будто перестала это замечать и сосредоточилась на главном, и это главное как раз показывает мое отношение и борьбу с такими мнениями через творчество.
— Какие чувства вы испытываете, когда поете перед залом личные тексты о переживаниях, связанных с близкими людьми?
Алина: Мы все пишем тексты, поэтому часто я пою о переживаниях девочек, не совсем осознавая, что они переживали в этот момент. Поэтому, работая над грядущим альбомом, мы много разговаривали о смыслах песен, чтобы передать ту самую мысль и эмоцию, которую заложили девочки. В этот альбом войдут действительно очень яркие и личные переживания каждой из нас.
Когда я пою перед залом, я не всегда думаю о смысле песни, потому что думаю скорее об исполнительской составляющей. Если я начинаю думать о тех переживаниях, которые легли в основу песни, тогда у меня встает ком в горле и петь невозможно.
Надя: У меня иногда дрожит голос, особенно в «Беглеце» и новой песне «Звездочка». Я знаю, какие чувства вкладывала Алина в «Беглеца», и иногда я пропускаю как будто эту боль через себя, мне кажется, что я слышу, как Алина пропускает мою боль, связанную со «Звездочкой». Это очень чувственно и трогательно, так ощущается близость.
Группа Lucidvox выступит на открытии фестиваля Moscow Music Week 2 сентября. Новый альбом «Мы есть» доступен для предзаказа.
