Цивилизация
— Deep Purple уже 50 лет на сцене — этой дате будет посвящен и московский концерт. Вспоминая историю группы, о каких плохих и хороших моментах вы думаете в первую очередь?
— Сейчас, с высоты прожитых лет, некоторые плохие вещи мне уже не кажутся такими уж ужасными. Мы теперь нормально общаемся с Ричи Блэкмором (конфликт музыкантов длился с 90-х годов, когда они играли в Deep Purple. — прим. «Газеты.Ru»). Жизнь продолжается. Каждая семья проходит через такие вещи.
— Иногда из чего-то плохого в итоге получаются хорошие вещи. Ведь знаменитая «Smoke on the Water» вдохновлена реальным пожаром в казино в швейцарском Монтре…
— Да, это так. Это как быть писателем, созерцать прожитый опыт. Если ты артист, ты должен обладать чувством экспрессии. А как можно им обладать, если ты ничего не пережил? Все эти вещи — плохие или хорошие — приходят к тебе разными путями. В молодости ты эмоционален, и поэтому музыка молодых наполнена этими лирическими эмоциями.
Но когда ты взрослеешь, проживаешь жизнь, ты начинаешь философствовать, меняются твои взгляды и опыт. Ты больше путешествуешь, познаешь разные культуры…
Я прохожу мимо компьютера или иду в кафе, в магазин, еду за рулем — и всегда что-то вдруг приходит ко мне, и я начинаю это интерпретировать. Для меня это часть создания произведения. Никогда не знаешь, что может стать песней.
Я всегда держу под рукой блокнотик и, если что-то приходит в голову, пишу, пока голова еще свежая.
— Вы сожалеете о том, что уходили из группы в начале 1970-х? Как вы оцениваете свой поступок сейчас?
— Да, я сожалению, это был глупый поступок. Я мог бы поступить иначе. Спасибо Роджеру Гловеру, который позволил мне вернуться в музыку, когда я присоединился к рок-опере «Бал бабочек», хотя до этого я за три года ни одной ноты не спел.
— Вы когда-то говорили, что не считаете, что счастье приходит с деньгами. Вы и сейчас так думаете?
— Конечно, если ты не тратишь деньги с умом, это может плохо закончиться. Если ты заработал свои деньги — нет проблем, неважно, сколько ты заработал. Но если это не заработанные деньги, то это уже другое дело. Если ты своим трудом приносишь пользу обществу, ты заслуживаешь вознаграждения — и не важно, каким оно будет. В то же время власть денег мало чем отличается от власти оружия или политики.
Однако я, конечно, не верю, что деньги — это главный источник творчества. Я отверг очень много вещей, на которых можно было заработать. Включая очень щедрое предложение одного русского — пусть его имя останется в тайне — сыграть совместный концерт с Ричи Блэкмором. Там были очень хорошие деньги. Но это выглядело бы как пощечина Стиву Морсу (гитаристу Deep Purple. — прим. «Газеты.Ru»).
— Группа Deep Purple в России считается культовой. А какие чувства вы сами испытываете к России?
— Я был во многих местах: в разных городах, во всех этих великолепных кавказских республиках в Дагестане, в Чечне… И первое слово, которое исходит из моих уст, это слово «признательность».
Я горд, что побывал везде и видел разные пласты культуры вашей прекрасной страны. Она меня многому научила, и я всегда рад приезжать сюда, когда есть возможность.
Я всегда делаю это с удовольствием.
— Что-то вам особенно запомнилось в вашей поездке?
— У меня было прекрасно путешествие по Дагестану. Местные сопровождающие попросили меня встретиться с мэром города, через который мы проезжали. Там была дама, довольно пожилая, одетая в лучшее свое платье, играл местный оркестр, у них были разные инструменты. Это было великолепно.
Потом появился всадник на лошади. Он протянул мне рог, наполненный вином, которое я должен был выпить, а потом подарил мне букет красных роз. Он наклонился и вложил букет в мою руку. Розы были с шипами, было больно, саднила рука, но, когда я пришел в автобус, я расчувствовался — не от боли, а от того, что был польщен тем, как встречали меня эти люди.
— У наших стран сегодня сложные отношения. Не чувствуете ли вы, что Deep Purple выступает связующим звеном между Россией и Великобританией?
— Когда я рос, конечно, было тяжелее, это было время холодной войны. Но я помню, как бабушка с дедом смотрели по телевизору выступления музыкантов из России, и это было прекрасно. Это было частью другого мира.
Я понял, что музыка, культура, спорт открывают любую дверь. Я не считаю, что мы должны касаться политики. Я не буду ничего об этом говорить,
но я верю, что в наших сердцах мы должны оставаться друзьями. И когда конфликт будет исчерпан, мы должны будем снова обнять друг друга.
Я сам испытал подобный опыт, когда поехал в Германию. Этим мы там и занимались: просто «обнимали» друг друга с помощью музыки — в Кельне, Франкфурте, Берлине, и это было замечательно. Хочу добавить, что я очень привязан к «Олимпийскому». Это моя первая площадка в Москве, на которой мне не терпится выступить.
— Во время прошлогоднего тура вы побывали в 48 странах. Где вы берете столько энергии?
— Жизнь так прекрасна... Я каждый день встаю с утра — и у меня голова уже полна идей о том, что я буду делать сегодня. Я отношусь к поколению, которое смотрело на жизнь оптимистично. Мы были позитивными людьми, и я бы рассказал об этом подробнее, но это займет много времени. Сегодня больше цинизма и меньше оптимизма. Мне же не до грусти.
Я всегда думаю больше о солнце, чем о дожде.
— В 1989 году вы участвовали в проекте «Rock Aid Armenia», посвященном землетрясению в Спитаке. Почему сегодня, когда в мире все больше проблем, артисты гораздо реже объединяются для таких музыкальных проектов?
— К сожалению, некоторые из таких проектов были использованы для плохих вещей. Деньги и политика — вот эти вещи. В этих проектах не было элемента альтруизма, который был в предыдущих концертах подобного уровня. Кстати, в Армении нам удалось на собранные средства создать музыкальную школу, и я надеюсь ее посетить.
— Хотелось вспомнить и о вашем участии в записи знаменитой рок-оперы «Иисус Христос — суперзвезда». В вашей автобиографии вы пишите, что у вас в семье был принят такой неортодоксальный подход к вере. Помогло ли это вам в создании образа Христа?
— Я думаю, что больше всего мне помог автор либретто Тим Райс, который призвал меня смотреть на Христа как на историческую фигуру, а не на религиозную. Я до сих пор читаю Библию и нахожу ее язык очень метафоричным. А путешествуя по многим странам, я познакомился с разными религиями...
