Цивилизация
— Дэвид, в какой момент вы всерьез решили, что история порнобизнеса — походящий материал для теледрамы?
Саймон: Честное слово, ни о чем таком я и не думал — и даже не собирался. На самом деле, изначально идея исходила от Марка Джонсона — одного из локейшн-менеджеров на сериале «Тримей». Его в какой-то момент страшно заинтересовала история парня, у которого сначала был бар, а потом он стал одним из главных порнодельцов на Таймс Сквер. Марк долго уговаривал меня встретиться с этим парнем. В итоге я сдался — и не зря, потому что совершенно обалдел от того, что он нам рассказал. Это был ворох сюжетов — очень разных, от смешных до совершенно трагических, но прежде всего невероятно человечных, понятных.
И в итоге мы вышли с этой встречи с четким пониманием, что придется разрабатывать шоу про порнографию.
Разумеется, это было не так просто и быстро, пришлось преодолеть непонимание, нежелание продюсеров… Да и вообще, ну, сами понимаете — у нас у всех есть жены.
— Можете чуть подробнее рассказать про время, о котором идет речь в фильме? Почему законодательство вдруг стало настолько вольным, что порнография резко легализовалась и превратилась в огромный бизнес?
Гиллиард: Для меня это уже было в порядке вещей. Ну то есть идешь по 42 улице, а она вся светится огнями порно-кинотеатров и прочих подобных заведений. У меня, на самом деле, не было особенно времени про это думать: мама жила в Балтиморе, папа в Нью-Йорке, а я постоянно мотался туда-сюда. Но когда эти кинотеатры начали закрываться, я понял, что что-то меняется.
Саймон: Мы начинаем рассказ в 1971 году. Мне тогда было 11 лет, и мое знакомство с эротикой началось с вещей куда более невинных — с номеров Playboy.
Помню, как тайком разглядывал журналы моего отца, которые он, конечно, покупал исключительно ради интервью.
Гиллиард: Само собой.
Саймон: Меня, конечно, интересовали картинки, но на них не было ни гениталий, ни намеков даже на симуляцию секса — только девушки топлес. В 12 лет меня все еще дико смущали разговоры о сексе. Сегодня же, если тебе двенадцать и у тебя есть доступ в интернет… Ну, понятно. Отношение к сексу, то, как люди вообще о нем узнают и разговаривают, изменилось кардинально и страшно быстро. Сегодня с экрана говорят о таких аспектах сексуальности, о которых я в детстве не смел даже думать. Сам взгляд на секс изменился очень быстро и дико драматично.
Только что кассеты продавали в бумажных пакетах, с мерами предосторожности, и тут вдруг, в один момент, порнография стала абсолютно легальной.
На Таймс Сквер уже ничего такого не происходит, но это и не нужно — порноиндустрия теперь с нами навсегда. Это многомиллиардный бизнес — аспект, который тоже очень занимал нас в процессе написания сценария. И как бы то ни было, сегодня даже рекламные кампании пива строятся на эксплуатации сексуальности — конечно, не в порнографическом смысле, но все же. Это, кстати, очень интересная двойственность — особенно, в Америке.
С одной стороны, секс продает все, что угодно, но с другой — остальная культура остается практически пуританской…
Саймон: Ха, это очень хороший способ сказать, что мы по уши в дерьме. Европа очень во многих аспектах взрослее нас. Я никогда не забуду, как увидел любовницу Франсуа Миттерана в его похоронной процессии — американские политики до сих пор не могут позволить себе ничего подобного. У нас огромные проблемы с восприятием и принятием себя.
— Еще один момент, который меня заинтересовал в вашем шоу — то, в каком тесном контакте существовали проститутки, сутенеры и полицейские. Насколько это достоверная ситуация?
Гиллиард: Когда я только начинал размышлять над «Двойкой» и над тем, как была устроена ночная жизнь на 42-й улице,
я думал исключительно про проституток и сутенеров — то, что полицейские участвовали в этих процессах, мне и в голову не приходило.
Но потом мы начали встречаться с людьми, заставшими то время, и оказалось, что, да, полиция действительно все время была в курсе, поблизости. Это было нормально, ведь многие копы — еще до того, как надели форму — гуляли здесь как простые смертные. И они понимали, что лучший способ быть в курсе происходящего — завоевать доверие этих людей, быть с ними на связи.
Саймон: Кроме того, для полиции Нью-Йорка это было время колоссального разгула коррупции. Сериал начинается прямо перед выступлением Серпико (Фрэнк Серпико — нью-йоркский полицейский, выступивший с показаниями по многочисленным случаям коррупции в нью-йоркской полиции в 1971 году, герой одноименного фильма Сидни Люмета с Аль Пачино в главной роли — «Газета.Ru»). Он даже упоминается у нас в одном из диалогов — правда, без имени. Но с другой стороны, есть некоторая разница между уголовной полицией и полицией нравов.
Полиция нравов всегда находилась и находится в тесном контакте со своими подопечными, поскольку это приносит больше пользы, чем вреда.
Порнография и проституция — это как раз категории ответственности этих копов. С убийствами и наркотиками эти поблажки не работали, и это превратило Америку в страну с огромным тюремным населением. Но азартные игры и проституция — с ними всегда мирились.
— Скажите, кстати, как вы видели развитие характера Лоуренса? Что с ним будет происходить?
Саймон: Мне было очень интересно сделать его идеалистом, который пришел с однозначным намерением делать добро. Но постепенно понимает, что в мире, где он оказался, не всегда понятно, что такое хорошо и чего вообще нужно людям. Было очень интересно проследить эту динамику.
— Еще одна линия — отношение к изнасилованию проститутки. Смотреть на это тяжело, но очень интересно.
Саймон: Спасибо. И поймите еще, это случилось в 1972 году. То есть подобное дело впервые получило огласку, можете себе такое представить?
— Йоркширский потрошитель убивал проституток в Шеффилде и Лидсе. Это было в семидесятых и начале восьмидесятых и заставило власти декриминализировать проституцию, чтобы женщины получили должную защиту. Дело имело большой резонанс на севере Англии.
Саймон: Ну да, на севере Англии было так. А у нас в Балтиморе в те же годы человек по имени Харольд Хаундшо убил 15 или 16 проституток, и каждую смерть представляли как передозировку. В результате его, конечно, поймали, но это заняло куда больше времени, чем могло бы, если бы проститутки имели должную защиту. Долгое время это была очень уязвимая профессия.
— Это мы видим в героине Мэгги Джилленхол — с одной стороны, она очень крутая, но в то же время и невероятно уязвима.
Саймон: Разве так нельзя сказать про всех людей на свете?
— Как вы оценивали разницу между проституцией и порнографией, когда начинали работу, и изменилось ли это отношение сейчас?
Гиллиард: Я, честно говоря, в начале пути вообще про все это не думал. Никогда. Но сейчас мне кажется, что работа на площадке, конечно, куда безопаснее улицы, где девушки работают с незнакомцами.
Саймон: Ну да, и идут в комнату отеля, где нет никого кроме них двоих.
Гиллиард: С другой стороны, отношения порноактрис с режиссерами или продюсерами мало чем отличаются от отношений проституток и сутенеров.
Саймон: Полностью согласен — хоть сам и называюсь продюсером (улыбается).
Я надеюсь, что никто не подумает, будто мы пытаемся оправдать, показать плюсы порнобизнеса.
Этот мир — тюрьма, западня, клетка. Есть женщины, которые устроились там лучше и имеют больший контроль над использованием своего тела, но это не отменяет того, что в целом
это чудовищно женоненавистническая ситуация.
В этом заключается правда. Если сделать от нее пару шагов в сторону, получится фильм «Красотка», от которого «Двойка» максимально далека. Мы не читаем мораль, но да, это критика. Нельзя забывать о том, что женский сексуальный труд остается эксплуатацией. Героиня Мэгги сражается за какие-то привилегии и возможность работать так, как ей хочется. Но это не отменяет того факта, что она остается в индустрии, которая ее объективирует.
— Давайте напоследок поиграем в адвокатов дьявола. Ведь есть люди, которые считают, что проституция — нормальный способ выживания для женщины. Во всяком случае, лучший, чем торговля наркотиками, воровство и так далее. Как вы относитесь к такой точке зрения?
Саймон: Есть масса аргументов, вы правы. И я сам о них часто размышляю — если бы проститутки оставались на нелегальном положении, им было бы куда хуже, об этом мы уже говорили. Кстати, если какой профессии и нужен профсоюз, то им в первую очередь. Но с другой стороны, легализация проституции и порнографии приводит, в частности, к колоссальному увеличению секс-трафика и еще массе проблем… Впрочем, это мы с вами уже совсем не о кино говорим.
