Цивилизация
Эдвард Станиславович Радзинский относится к своей работе с редкой трезвостью. Он понимает, что писатели считают его историком, а историки писателем. Но конечно, это все нисколько не отменяет того факта, что блестящее литературное дарование и редкое обаяние сделали Радзинского любимцем миллионов. О себе он говорит: «Я пишу про Ивана Грозного, про Наполеона, Николая, Сократа, а всюду есть специалисты, которые занимаются только Грозным, только Наполеоном, только Сократом и так далее. У них есть своя концепция. И когда им предлагают другую концепцию, то это вызывает бешенство, потому что они этим занимаются всю жизнь. Поэтому вы должны относиться необычайно мило ко всему, что о вас говорят. А лучше вообще никак не относиться. Потому что как бы ни ругал меня X или Z, то как я себя ругаю, они все равно меня не отругают, все равно послабее».
в отдельном репортаже
«104 страницы про любовь (Еще раз про любовь)»
Первая пьеса Радзинского, получившая всесоюзную известность. Нехитрый лирический сюжет, узнаваемые персонажи, атмосфера свободных шестидесятых. Первую постановку осуществил знаменитый тогда Анатолий Эфрос на сцене московского Театра им. Ленинского комсомола. Главные роли играли Ольга Яковлева и Александр Ширвиндт. Позднее на основе пьесы был написан киносценарий, экранизированный Георгием Натансоном под названием «Еще раз про любовь». Фильм побил все возможные прокатные рекорды. Татьяна Доронина и Александр Лазарев, снявшиеся в центральных ролях, стали кинозвездами. В следующие три десятилетия Радзинский писал главные женские роли только для Дорониной.
«Лунин, или Смерть Жака»
Одна из самых популярных театральных постановок рубежа 70–80-х годов XX века. Спектакль Театра на Малой Бронной, поставленный Александром Дунаевым с Олегом Вавиловым в главной роли. Декабрист и блестящий литератор Михаил Лунин вспоминает свою жизнь в камере Акатуйского рудника. Спектакль производил сильное впечатление благодаря очевидной рифме исторических событий с окружающей реальностью. Цензура изо всех сил боролась с текстом, но победить декабристский материал не могла.
«Беседы с Сократом»
Пьеса Радзинского о Сократе с неизменным успехом шла во многих театрах страны. В Петербурге, на сцене Александринского (тогда Театра им. Пушкина) главную роль играл великий Юрий Толубеев. Но значительным общественным событием стал спектакль московского Театра им. Маяковского, поставленный Андреем Гончаровым с Арменом Джигарханяном в главной роли. Режиссер через несколько лет вспоминал: «Нас интересовал Сократ, который чуть ли не за пятьсот лет до рождества Христова сформулировал нравственные принципы, которые затем стали достоянием Евангелия. Но надо же было так случиться, что судьба Сократа буквально совпадала с событиями, происходившими в то время с Александром Исаевичем Солженицыным; аналогия возникала полная. Спектакль, по не зависящим от него причинам, становился все крамольнее и крамольнее».
«Театр времен Нерона и Сенеки»
Вторая пьеса Радзинского из жизни древних, неожиданно получившая широкую популярность. Кажется, в стране не было театра, где бы ее ни поставили. Римский философ-стоик дискутирует со своим бывшим воспитанником, ставшим римским диктатором Нероном. Говорят они в основном об отвлеченных материях, но в последние советские годы эти диалоги звучали как острая публицистика. Замечательно, что пьеса до сих пор идет в московском Театре под руководством Армена Джигарханяна. И кажется, Сенека — единственная роль из старого репертуара, в которой Джигарханян сегодня выходит на сцену.
«Распутин. Жизнь и смерть»
Книга замечательна тем, что в ней Радзинский предстает не только дерзким интерпретатором истории, не только популяризатором, но и историком как таковым. Для осмысления самой скандальной фигуры русской действительности начала XX века Радзинский привлек множество новых архивных материалов. Но конечно же, задачи автор ставит перед собой не академические, а прежде всего писательские: «Я все пытаюсь понять, о чем же эта история? О мужике, ставшем предтечей сотен тысяч таких же мужиков, которые в революцию с религиозным сознанием в душе будут разрушать свои храмы; с мечтою о царстве Любви и Справедливости будут убивать, насиловать, зальют страну кровью — и в конце концов сами себя погубят? Или еще о чем-то... таинственном... совсем неведомом...»
