Цивилизация
«Макаревич (признан в РФ иностранным агентом) — Елагина: анализ искусства» в Третьяковской галерее на Крымском Валу
Игорю Макаревичу и Елене Елагиной — лидерам московского концептуализма, участвовавшим в акциях легендарной группы «Коллективные действия», — не впервой врываться в экспозиции традиционных музеев. В 2009 году их выставка-интервенция прошла в венском императорском музее Kunsthistorisches.
Тогда проросшая через гигантский мухомор башня Татлина в исполнении Макаревича и Елагиной торчала издевательским памятником гибнущей утопии ХХ века среди полотен Брейгеля, Рембрандта и Ван Дейка.
На этот раз их объекты раскидали в залах Третьяковской галереи на Крымском Валу — среди суровой, насквозь пропитанной идеологией послевоенной живописи середины ХХ века. Здесь Макаревич и Елагина выглядят изгоями, чужими, забредшими в мир героического советского фэнтези. Рифма, надо сказать, получилась довольно лобовой: мрачные сказочники московской романтической школы, твердящие свой мотив угасающей эпохи, и такие титаны соцреализма, как Сергей Герасимов и Аркадий Пластов.
Работой с мертвым телом истории (лейтмотивом выставки, кстати, стала цитата из пушкинского «Моцарта и Сальери» — «Музыку я разъял, как труп») опыт Макаревича и Елагиной, конечно, не исчерпывается. Да и процесс музеефикации они пережили давно — десять лет назад, например, Третьяковка показывала их ретроспективу. Тем не менее на этой выставке их представляют диагностами распада —
бережно подбирают останки империи и клеят из них то монструозных металлических мух (серия «Вредители»), то коллажи из занюханных фантиков от шоколадных конфет и цветочных орнаментов, напоминающих дачные занавески. В литературе почти то же самое делает Владимир Сорокин, расщепляя языковые пласты и выуживая из них новый текст-чудище Франкенштейна.
«Альфред Эйзенштадт. Отец фотожурналистики» в Еврейском музее и центре толерантности
В Еврейском музее показывают больше пятидесяти работ фотографа-классика Альфреда Эйзенштадта. Он начинал как фотожурналист в Германии в конце 1920-х. В 1935 году, убегая от нацистов, перебрался в Америку, а уже через год устроится на работу в только что появившийся журнал Life. И снимал для него почти шестьдесят лет. В итоге он сделал около 90 культовых обложек и собрал собственный иконостас, состоящий из портретов Мэрилин Монро, Софи Лорен, Сальвадора Дали и Галы и Альберта Эйнштейна. Кроме того, именно Эйзенштадт запечатлел первую встречу Гитлера и Муссолини в Венеции, а также знаменитый поцелуй на Таймс-сквер 14 августа 1945 года — символ капитуляции Японии, ставший его хрестоматийной карточкой. На ней толпа, застывшая около пункта набора добровольцев в американскую армию, окружает моряка, схватившего медсестру. Причем в отличие от другого знаменитого «Поцелуя у Отель-де-Виль» Робера Дуано снимок Эйзенштадта не был постановочным.
«Амнезия» Джозефа Кошута в Мультимедиа Арт Музее
В МАММ открывается выставка Джозефа Кошута — 70-летнего классика концептуализма, который сорок с лишним лет назад объявил, что
содержанием искусства может быть интеллектуальная практика, глобальный текст, возникший на месте исчерпавших себя классических форм.
Считается, что концептуализм — искусство, которое предпочло слово образу и заинтересовалось само собой, — начался с его программной статьи «Искусство после философии» (1969). Кошут вбрасывал в художественное пространство уличные неоновые таблички, словарные статьи, стулья и молотки (хрестоматийной работы «Один и три стула», состоящей из стула, его черно-белой фотографии в натуральную величину и словарной статьи «Стул», на выставке, правда, не будет). Его неоновые таблички, которые показывают в МАММ, — это часть масштабного исследования визуального потенциала языка. Здесь можно увидеть 25 неоновых работ, созданных с 1960-х по 2010-е годы.